представлялось убедительным опытным переживанием того, что Бог существует.

Сомнение не означает, что ставится под вопрос этот основоположный опыт, под

вопросом оказываются мои умственные выводы из него. В этом отношении сомнение

верующего должно бы быть столь же творческим, столь же радостным, почти что

столь же систематическим, как сомнение ученого, который, обнаружив факты,

которые в какой-то мере убедили его в чем-то, начинает искать изъян в своих

построениях, искать, в чем его система ошибочна, или искать новые факты,

которые опровергнут его модель вселенной.

М.Ласки: Но момент, когда, как ему представляется, он

обнаруживает новую картину вселенной, столь же убедителен независимо от того,

окажется ли эта картина по рассмотрении верна или ложна. Ученый, несомненно,

ценит чувство, охватывающее его при новом откровении, но не считает это

чувство, как вы говорите, подтверждением своей правоты, он станет проверять

дальше и дальше. Но испытав чувство, будто Бог есть, неужели вы сочтете

это опытным доказательством того, что Бог существует?

Митр.Антоний: Это вопрос не только чувств. Я не считаю, что

можно вопреки всякой очевидности придерживаться неразумного или совершенно

абсурдного чувства. Но я бы сказал, к примеру, если на минуту перенестись от

веры в Бога в другие области, хоть к музыке, так: с точки зрения ученого

музыкальное произведение можно разложить на прямые, перевести в математические

формулы. Но результат не позволяет судить, прекрасна ли эта музыка или это

всего лишь нестройный шум. Лишь когда вы ее слушаете, вы можете сказать, что

это музыка, а не просто шум.

М.Ласки: Да, конечно, и я дорого бы дала, чтобы понять, почему

хорошая музыка, хорошая поэзия, хорошее искусство так на нас воздействуют; я

вполне допускаю, что опытное переживание Бога относится к этой же области. При

всем моем атеизме мне не придет в голову поставить под сомнение, что церкви,

синагоги, мечети за века приобрели глубокое знание человеческой природы,