Ответ. Я думаю, что нам даже думать об этом не нужно, потому что "держать ум во аде" - слишком высокая для нас степень смирения, очень тяжелый подвиг. Необходимо нечеловеческое мужество и твердость, иначе можно впасть в отчаяние, уныние. Поэтому так делать не надо.

Держать ум свой во аде - значит помышлять, что ты не спасешься. Если человек считает себя лишь недостойным спасения, это, наверное, помягче, а если он думает, что вообще не спасется, то такое решение - более жесткое, твердое и в этом состоянии трудно удержать себя в чувстве надежды на Бога, удержать себя в неотчаянии. Поэтому второе, конечно, больше, я не думаю, что это одно и то же. Но более конкретно сказать, что обозначают слова Силуана Афонского, я не могу, потому что когда читаешь о таких вещах, то, конечно, получаешь некоторое теоретическое представление, но я думаю, что до осознания их человек должен постепенно дойти сам. Ведь старцу Силуану Афонскому, во-первых, было откровение, чтобы он так подвизался, а во-вторых, он к тому времени уже имел благодатную молитву и был высоко преуспевшим подвижником, по сравнению с которым мы - какие-то карлики. Если же мы, будучи карликами, возьмем на себя ношу великана, то, конечно же, понести ее не сможем.

Вопрос. Можно ли что-нибудь сказать о нерадении в откровении помыслов.

Ответ. Когда мы говорим о послушании, то в первую очередь, конечно, имеем в виду откровение помыслов. Без откровения помыслов послушания быть не может. Потому что послушание не только должно касаться вопросов внешнего поведения (работы и прочего), но прежде всего должно идти изнутри: нужно, чтобы оно было даже в мыслях и чувствах. То есть необходимо слушаться наставника не только в поступках (внутренне, может быть, с ним не соглашаясь), но если тебе насаждают образ мыслей евангельский, то, конечно, слушаться надо и внутреннее: свои собственные мысли нужно отсекать, отбрасывать и думать так, как тебе велят (хотя это может казаться и странным), учиться рассуждению евангельскому. Вот, собственно, для чего нужно откровение помыслов. Поэтому кто проявляет в откровении помыслов нерадение, тот никогда не сможет стать настоящим послушником. А у нас бывает такое оправдание: это же очевидно, как же я могу от очевидной вещи (то есть собственной мысли) взять и отказаться? Но "очевидная"-то она от того, что в нас действует страсть: если человек гневливый, ему очевидно, что нужно разозлиться, если чревоугодник - что нужно поесть, если ленивый, - что надо поспать. Если человек склонен к унынию, то ему совершенно очевидно, что вот сейчас нужно заплакать, потому что ему сделали замечание. Как же можно послушаться, если все так очевидно? Однако очевидность эта происходит от того, что страсть нами возобладала настолько, что мы ослепли. Алкоголик, например, совершенно очевидно понимает, что самое лучшее (иначе и невозможно) вернуться домой окольной дорогой, потому что там стоит пивной ларек; правда, есть и другая, более близкая дорога, но она "неудобна". Подобное происходит и с нами.

Вопрос. Могут ли страсти передаваться от родителей?

Ответ. Конечно, могут: от наших предков передаются какие-либо дурные или добрые наклонности. Есть даже пороки целых национальностей.

Вопрос. Можно ли по болезням судить о страстях, которые в человеке преобладают?

Ответ. Действительно, есть такое мнение, что существует связь между грехами человека, вообще дурными наклонностями, и его болезнями. А в медицине, в гомеопатии, есть и целое направление, когда болезни человека пытаются определить по его страстям.

Вопрос. После Вознесения Господа иерусалимским епископом стал Иаков, брат Господень, сын Иосифа от первого брака, тот Иаков, которому Господь явился преображенным на Фаворе. С другой стороны, говорится, что Иаков был братом Иоанна, сыном Заведея. Разные ли это были люди или нет?

Ответ. Иаков Заведеев - это один человек, а Иаков, брат Господень, - другой. Тут нет никакой путаницы: Иаков Заведеев был убит в первые годы проповеди христианства, а Иаков Праведный сброшен с крыла храма спустя многие, многие годы. Иосиф Флавий даже утверждает, что гибель Иерусалима являлась наказанием за несправедливое убийство Иакова Праведного - так он почитался в еврейском народе.

Вопрос. Если плач о грехах не приносит плода на деле, то какое значение он имеет для души, ведь так можно дойти и до отчаяния?

Ответ. Ну почему? Искреннее покаяние может быть даже и у грешника, который мало исправляется: его посещает благодать, он кается, а потом вновь впадает в нерадение и равнодушие, но какая-то польза, какая-то надежда на изменение в этом, конечно же, все равно есть. И если плач посещает человека, значит у него еще живы определенные сердечные и душевные чувства и, может быть, изменение постепенно произойдет; поэтому не нужно отвергать действительно покаянный молитвенный плач под тем предлогом, что ты якобы не исправляешься. Исправление происходит не в один день или год, а в течение многих лет: некоторые люди на это тратят всю жизнь и считают себя достигшими какого-то результата, если хотя бы в конце своей жизни, в последние годы, перед смертью, чувствуют как бы некую надежду на спасение. Это уже великий результат, а мы хотим сразу, за краткий срок, перемениться, а если этой перемены нет, начинаем унывать, что у нас ничего не получается.

Вопрос. Не могли бы Вы, как духовник, привести примеры нерадения, так как часто Ваши примеры приносят большую пользу в повседневной жизни.

Ответ. Я в общем-то уже говорил: нерадение может быть в отношении послушания, молитвы, каких-либо второстепенных добродетелей: воздержания в пище, бодрствования и других. Нерадение может быть в отношении исполнения заповедей: некоторые в повседневной жизни относятся к ним как к каким-то мелочам, чему-то малозначащему для нашего спасения. Нерадение может быть в работе. Действительно, примеров - бесчисленное множество, поэтому насчет себя каждый должен советоваться со своим духовником или старицей. Ведь скажешь, допустим, двоим людям, что нужно воздерживаться в пище, и одному это будет полезно, а другому - вредно, поскольку он немощный, больной. Потом, один в отношении воздержания в пище склонен, скажем, к чрезмерной ревности и ищет поста чересчур строгого, а другой считает, что может есть гораздо больше, - опять же нельзя подходить к обоим этим людям с одним мерилом. Бывает очень часто и другая проблема: чрезмерная ревность в одной добродетели вызывает нерадение в другой. Скажем, человек, который имеет ревность к воздержанию в пище, выказывает нерадение в послушании. Таким образом, пусть каждый судит сам о себе, при помощи, конечно же, своего духовного руководителя.