ЧАСТЬ ВТОРАЯ

Стремление, встречающееся в современном христианском обществе, видеть чудеса и даже творить чудеса не должно быть оставленным без внимания. Это стремление нуждается в тщательном рассмотрении. Стремление к совершению чудес очень порицается святыми отцами: таким стремлением обнаруживается живущее в душе и овладевшее душою самообольщение, основанное на самомнении и тщеславии. Великий наставник иноков, святой Исаак Сирский, так рассуждает об этом предмете: "Господь - во всякое время близкий заступник к святым Своим; но без нужды не являет силы Своей каким-либо явным делом и знамением чувственным, чтоб заступление Его не сделалось как бы обычным для нас, чтоб мы не утратили должного благоговения к Нему, и оно не послужило для нас причиною вреда. Так поступает Он, промышляя о святых: Он попускает им во всяком обстоятельстве явить подвиг, соответствующий силе их, и потрудиться в молитве; вместе с тем показывает им, что ниже на час прекраищется его тайное попечение о них. Если же обстоятельство затруднительностью своею превышает меру разума их, если они изнемогут и не будут в состоянии действовать по естественному недостаточеству своему, то Сам совершает нужное к вспоможению их, по величеству державы Своей, как должно и как Он ведает. Он укрепляет их, по возможности, тайно, влагая в них силу к преодолению скорби их. Он разрешает запутанную скорбь разумом, который дарует из Себя, и уразумением Промысла Своего возбуждает их к славословию, полезному во всех отношениях. Когда же обстоятельство требует явного вспоможения, тогда, по нужде, делает Он и это. Средства Его и образы вспоможения - самые мудрые. Они помогают при скудости, в случае нужды, а не действуют бессмысленно. Дерзающий и молящий Бога о совершении чего-либо необычайного, не будучи вынужден к тому необходимостью, желающий, чтоб чудеса и знамения совершались руками его, искушается во уме своем от насмехающегося над ним диавола, оказывается тщеславным и недугующим совестью своею. Подобает в скорби просить помощи Божией; без нужды искушать Бога - бедственно. Поистине неправеден тот, кто желает этого. Мы находим примеры в житии святых, что Господь, выражая Свое неблаговоление, исполнил подобные желания их. Хотящий и желающий этого самопроизвольно, не быв вынужден к тому, ниспадает падением из состояния самоохранения и уклоняется в поползновение от разума истины. Если просящей этого будет услышан, то лукавый обретает в нем место как в ходящем пред Богом без благоговения, с дерзостью, и ввергает его в большие поползновения. Истинные праведники не только не желают быть чудотворцами, но и когда дается им дар чудотворения, отказываются от него. Они не только не хотят этого пред очами чело-веков, но и в себе, в тайне сердец своих. Некоторый из святых отцов, по причине чистоты своей, получил от благодати Божией дар провидеть приходивших к нему; но он просил у Бога, умолив и друзей своих молиться о том же, чтоб этот дар был взят у него. Если некоторые из святых приняли дарование, то приняли по требованию нужды или по причине простоты своей; другие приняли по указанно Божественного Духа, действовавшего в них, а отнюдь не случайно, без причины... Истинные праведники постоянно помышляют, что они недостойны Бога. Тем, что они признают себя окаянными, не заслуживающими попечения Божия, свидетельствуется их истина" [78]. Из этого святого размышления вытекает заключение, что желающие совершать знамения, желают этого по плотскому разгорячению, по увлечению не понимаемыми ими страстями, хотя, может быть, и представляется им, что они руководствуются ревностью к делу Божию. В таком же состоянии самообольщения и разгорячения находятся и те, которые хотят видеть знамения. Искушать Бога, нарушать благоговение к Нему воспрещается во всяком случае; дозволяется просить помощи Божией в крайней нужде, когда не имеется собственных средств, чтоб выйти из нее; но избрание средств к вспоможению должно предоставить Богу, предавая себя Его воле и милости. Господь всегда ниспосылает средство вспоможения душеполезное: оно доставляет нам и помощь, в которой нуждаемся, и в самой этой помощи преподает святое вкушение смирения. Помощь не бывает соединена с наружным блеском, как желалось бы того плотскому мудрованию, чтоб душа не повредилась от удовлетворения тщеславию ее. И в деле Божием, в самом служении Церкви, должно непрестанно призывать благословение Божие и помощь Божию, должно веровать, что единственно способы божественные, духовные могут быть полезны для веры и благочестия, а отнюдь не способы, предлагаемые плотским мудрованием.

Трудно человекам переносить славу без вреда для души своей [79]. Трудно это не только страстным или борющимся со страстями, но и победившим страсти, и святым. Хотя дарована им победа над грехом, но не отнята у них изменяемость, не отнята возможность возвратиться ко греху и под иго страстей, что и случилось с некоторыми при недостатке бодрствования над собою, при допущении доверенности к себе, к своему духовному состоянию. Наклонность к гордости, как замечает преподобный Макарий Великий, пребывает в самых очищенных душах [80]. Эта-то наклонность служить началом совращения и увлечения. По причине ее дар исцелений и прочие видимые дары очень опасны для тех, которым они даны как высокоценимые плотскими и чувственными людьми, прославляемые ими. Невидимые благодатные дары, несравненно высшие видимых, как, например, дар руководить души ко спасению и врачевать их от страстей, не понимаются и не примечаются миром; он не только не прославляет служителей Божиих, имеющих эти дары, но и гонит их как действующих против начал мира, как наветующих владычество миродержца [81]. Милосердый Бог дает человекам то, что им существенно нужно и полезно, хотя они не понимают и не ценят этого, - не дает того, что во всяком случае малополезно, а часто может быть весьма вредным, хотя плотское мудрование и неведение ненасытно жаждут и ищут его. "Многие, - говорит святой Исаак Сирский, - совершили знамения, воскресили мертвых, потрудились в обращении заблудших, сотворили великие чудеса, привели других к познанию Бога, а после сего сами они, оживотворившие других, впали в скверные и мерзостные страсти, умертвили самих себя" [82]. Преподобный Макарий Великий повествует, что некий подвижник, живший вместе с ним, получил дар исцелений в таком обилии, что исцелял больных одним возложением рук; но, будучи прославлен человеками, возгордился и ниспал в самую глубину греховную [83]. В Житии преподобного Антония Великого упоминается некоторый юный инок, повелевавший диким онаграм в пустыне. Когда Великий услышал об этом чуде, то выразил недоверие к душевному устроению чудотворца; не замедлило прийти известие о горестном падении инока [84]. В четвертом веке жил в Египте святой старец, имевший особенный дар чудотворения и по причине его громкую славу между человеками. Вскоре он заметил, что гордость стала овладевать им и что он не в состоянии победить ее собственными усилиями. Старец прибег к Богу с теплейшими молитвами, чтоб попущено ему было для смирения беснование. Бог исполнил смиренномудрое прошение раба Своего и попустил сатане войти в него. Старец подвергался всем припадкам беснующегося в течение пяти месяцев; принуждены были надеть на него цепи; народ, стекавшийся к нему во множестве, прославлявший его великим святым, оставил его, разгласив, что он лишился рассудка, а старец, избавившись от славы человеческой и от зарождавшейся в нем гордости по поводу этой славы, возблагодарил Бога, спасшего его от погибели. Спасение совершилось посредством незначительного томления и бесчестия пред плотскими людьми, которые не понимали, что по причине знамений диавол устраивал старцу бедствие, а посредством открытого беснования старец возвращен на безопасный путь дивным милосердием Божиим [85]. После этого делается ясным, почему великие отцы - Сисой, Пимен и другие, имея обильнейший дар исцелений, старались скрывать его: они не доверяли себе, они знали способность человека удобно изменяться и ограждали себя смирением от душевного бедствия [86]. Святым апостолам, которым дан был дар чудотворений для содействия проповеди, вместе попущены были Промыслом Божиим тяжкие скорби и гонения именно с тою целью, чтоб оградить их от превозношения. Говорит святой Исаак Сирский: "Дарование без искушений - погибель для приемлющих его. Если твое делание благоугодно Богу и Он даст тебе дарование, то умоли Его дать тебе и разум, каким образом смириться тебе при даровании, или чтоб был приставлен страж к дарованию (стражем дара у святых апостолов были попущенные им напасти), или чтоб взято было у тебя дарование, могущее быть причиною твоей погибели, потому что не все могут сохранить богатство безвредно для себя" [87].

Воззрение духовного разума на телесные недуги и на чудесные исцеления их - совершенно иное, нежели воззрение плотского мудрования. Плотское мудрование признает недуги бедствием, а исцеление от них, особливо чудесное, величайшим благополучием, мало заботясь о том, сопряжено ли исцеление с пользою для души, или со вредом для нее. Духовный разум видит и в недугах, посылаемых Промыслом Божиим, и в исцелениях, даруемых Божественною благодатью, милость Божию к человеку. Озаряемый светом слова Божия, духовный разум научает богоугодному и душеспасительному поведению в обоих случаях. Он научает, что позволительно искать и просить у Бога исцеления недугу при твердом намерении употребить возвращенное здравие и силы в служение Богу, отнюдь не в служение суетности и греху. В противном случае чудесное исцеление послужит только к большему осуждению, привлечет большее наказание во времени и в вечности. Это засвидетельствовал Господь. Исцелив расслабленного, Он сказал ему: Се здрав ecu: ктому не согрешай, да не горше ти что будет [88]. Немощен человек, удобопреклонен ко греху. Если некоторые святые, имевшие благодатный дар исцелений, обиловавшие духовным рассуждением, подверглись искушению от греха и пали, то плотские люди, не имеющие определенного понятия о духовных предметах, тем удобнее могут злоупотребить даром Божиим. И многие злоупотребили им! Получив чудесным образом исцеление от недуга, они не обратили внимания на благодеяние Божие и на обязанность свою быть благодарным за благодеяние, начали проводить греховную жизнь, дар Божий обратили во вред себе, отчуждались от Бога, утратили спасение. По этой причине чудесные исцеления телесных недугов бывают редко, хотя плотское мудрование очень уважает их и очень желало бы их. Просите и не приемлете, говорит апостол: зане зле просите, да в сластех ваших иждивете [89].

Духовный разум научает, что недуги и другие скорби, которые Бог посылает человекам, посылаются по особенному Божию милосердию: как горькие целительные врачевания больным, они содействуют нашему спасению, нашему вечному благополучию гораздо вернее, нежели чудесные исцеления. Часто, весьма часто недуг бывает большим благодеянием, нежели исцеление, если б оно последовало; недуг бывает благодеянием столько существенным, что отьятие его исцелением было бы отьятием величайшего блага, несравнимого с тем временным благом, которое доставляется исцелением телесного недуга. Нищий, больной Лазарь, упоминаемый в Евангелии, не был исцелен от тяжкой болезни своей, не был избавлен от нищеты, скончался в том положении, в котором томился долгое время, но за терпение свое вознесен ангелами на лоно Авраама [90]. Священное Писание на всем пространстве своем свидетельствует, что Бог посылает различные скорби, а между ними и телесные недуги тем человекам, которых Он возлюбил [91]. Священное Писание утверждает, что все без исключения святые Божии совершили земное странствование по пути узкому и тернистому, исполненному разнообразных скорбей и лишений [92]. Основываясь на таком понятии о скорбях, истинные служители Бога вели себя по отношению к постигавшим их скорбям с величайшим благоразумием и самоотвержением. Приходившую им скорбь, какая бы она ни была, они встречали как свою принадлежность [93], веруя от всей души, что скорбь не пришла бы, если б не была попущена правосудным и всеблагим Богом соответственно потребности человека. Первым делом их при пришествии скорби было сознание, что они достойны ее. Они искали и всегда находили в себе причину скорби. Потом, если усматривали, что скорбь препятствует им к богоугождению, то обращались с молитвою к Богу о избавлении от скорби, предоставляя исполнение и неисполнение прошения воле Божией, отнюдь не признавая правильным своего понятия о скорби. Оно и не может быть вполне правильным: суждение ограниченного, хотя и святого человека не обнимает и не усматривает всех причин скорби, как обнимает и усматривает их всевидящее око Бога, попускающего скорби рабам и возлюбленным Своим. Святой апостол Павел трижды обращался с молитвою к Богу о том, чтоб ангел сатанин, препятствовавший апостолу в проповеди христианства, был устранен. Павел не был услышан: суд Божий об этом предмете был иной, нежели боговдохновенного апостола [94]. Предание себя воле Божией, искреннее благоговейное желание, чтоб она совершалась над нами, есть необходимое, естественное последствие истинного, духовного рассуждения. Святые иноки, когда подвергались болезням, то принимали их как величайшее благодеяние Божие, старались пребывать в славословии и благодарении Бога, не искали исцеления, хотя чудесные исцеления и совершаются наиболее между святыми иноками. Они желали терпеливо и смиренно переносить попущение Божие, веруя и исповедуя, что оно душеполезнее всякого произвольного подвига. Преподобный Пимен Великий говорил: "Три иноческие делания равны по достоинству своему: когда кто безмолвствует правильно, когда кто болен и благодарит Бога, когда кто проходит послушание с чистою мыслию [95]. В Египетском Ските, где пребывали величайшие святые иноки, жил преподобный Вениамин. За добродетельную жизнь его Бог даровал ему обильный дар исцеления недугов. Имея этот дар, он сам подвергся тяжкой и продолжительной водяной болезни. Он отек необыкновенно. Принуждены были вынести его из собственной кельи в другую, более поместительную. Для этого должно было в его кельи вынуть двери и с косяками. В новом помещении устроили для него особенное сидение, потому что он не мог лежать на постели. Находясь в таком положении, преподобный продолжал исцелять других, а тех, которые, видя его страдания, соболезновали ему, увещевал, чтоб они молились о душе его, не заботясь о теле. "Когда мое тело здраво, - говорил он, - тогда мне нет особенной пользы от него. Ныне же, подвергшись болезни, оно не приносит мне никакого вреда" [96]. Авва Петр сказывал, что он, посетив однажды преподобного Исайю Отшельника и нашедши его страждущим от сильной болезни, выразил сожаление. На это преподобный сказал: "Столько удрученный болезнью, я едва могу содержать в памяти грозное время (смерти и суда Божия). Если б тело мое было здраво, то воспоминание о этом времени было бы совершенно чуждым для меня. Когда тело бывает здраво, тогда оно наклоннее к возбуждению враждебных действий против Бога. Скорби служат нам пособием к сохранению заповедей Божиих" [97].

К посильному собственному труду стяжать терпение они учащали прилежные молитвы к Богу о даровании духовного дара - благодатного терпения, неразлучного с другим духовным даром - благодатным смирением, служащего вместе с ним верным залогом спасения и вечного блаженства. Великие знаменоносные отцы не преподавали исцеления, столько для них удобного, ученикам своим, подвергавшимся болезни по попущению или Промыслу Божию, чтоб не лишить их духовного преуспеяния, которое непременно должно доставиться болезнью, переносимою по нравственному преданию Церкви. Игумен газского общежития, преподобный Серид, ученик Великого Варсонофия, безмолвствовавшего в том же общежитии, был долго болен. Некоторые из старших братии просили Великого о исцелении игумена. Святой Варсонофий отвечал: "О здравии сына моего могли бы помолиться Богу некоторые из находящихся здесь святых, о чем я известил его, чтоб он не был болен ни одного дня; но тогда он не получил бы плодов терпения. Болезнь эта весьма полезна ему для терпения и благодарения" [101]. Объясняя необходимость скорбей для подвижника Христова, святой Исаак Сирский говорит: "Искушение полезно каждому человеку. Если оно полезно Павлу, то всяка уста да заградятся, и повинен будет весь мир Богови [102]. Подвижники подвергаются искушению с тем, чтоб они приумножили богатство свое; слабые - с тем, чтоб охранили себя от вредного для них; спящие - с тем, чтоб пробудились; отстоящие далеко - чтоб приблизились к Богу; свои - чтоб еще более усвоились. Необученный сын не вступает в распоряжение богатством отца, потому что он не сумеет полезно распорядиться богатством. По этой причине Бог сперва искушает и томит, а потом дает дарование. Слава Владыке, Который горькими врачевствами доставляет нам наслаждение здравием. Нет человека, который бы не скорбел во время обучения. Нет человека, которому не казалось бы горьким то время, в которое он напоявается напитком искушений. Но без них невозможно стяжать душевной крепости. И то, чтоб претерпевать, не наше. Как может сосуд из брения вынесть тонкость воды, если предварительно он не будет укреплен Божественным огнем? Если в благоговении, в непрестанном желании терпения будем просить его со смирением у Бога, то получим все о Христе Иисусе, Господе нашем" [103].

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

Before the second coming of Christ there will be signs in the sun and moon and stars, the sea will roar and be troubled [104]. How can we distinguish these signs from the signs of the Antichrist? How can we distinguish these signs from the signs of the Antichrist, because he will also give signs in the sun, moon, stars, and air? [105] The first signs will be true, which will be quite different from the signs of the Antichrist, which will be made up of manifestations that deceive the senses. The performers of the signs of the Antichrist will be the Antichrist and his apostles; signs in the sun, moon, and stars, signs, heralds of Christ's coming, will appear of their own accord, without any intermediary. The heavenly bodies will fulfill their purpose, with which, by the command of the Creator, they shone in heaven [106]. They had already fulfilled this assignment at the Nativity of Christ with a wondrous star [107]; they performed it at the crucifixion of the God-Man, when the sun was covered with a dark veil of darkness at noon [108]. The holy Evangelist Matthew says that after the tribulation caused by the dominion of the Antichrist has passed, the coming of Christ will immediately come, and it will begin with the fact that the sun will be darkened, and the moon will not give its light, and the stars will fall from heaven [109]. These luminaries will remain in their places, notes Blessed Theophylact of Bulgaria; but they will be darkened and will appear to the eyes of man having disappeared from the firmament of heaven because of the abundance of heavenly light, which will illumine the world, which is being prepared to receive the Lord in His glory.

The teaching on miracles and signs proposed by us, we dare to call the teaching of the Holy Orthodox Church, the teaching of her holy fathers. The essential need for an accurate, if possible detailed exposition of this teaching is obvious. True signs were the companions of the true knowledge of God and the salvation it gives; false signs were accomplices of error and the destruction flowing from it. In particular, the effect of the signs that the Antichrist will perform will be extensive and powerful, and will lead unfortunate humanity to recognize the messenger of Satan as God. Edifying, comforting, soul-saving is the pious contemplation of the miracles wrought by our Lord, Jesus Christ. What holy simplicity there is in them! How by means of them the knowledge of God was made convenient for all men! What goodness in them, what humility, what irrefutable power of persuasion! The contemplation of the miracles of Christ leads us to the Word, which is God. God, in order to restore communion with mankind that had fallen away from Him, was pleased that His Word should be clothed in humanity, appear, circulate among men, enter into a close relationship with them, and, having assimilated them to Himself, ascend them to heaven. Having put on humanity, the Word remains the Word of God and acts as a word in accordance with His divine dignity. It sits at the right hand of the Father by accepted mankind and dwells everywhere as God. It is inscribed on paper, it is clothed in sounds, but being Spirit and life,[110] it enters minds and hearts, recreates those who are united with Him in spirit, drawing the body to spiritual life. From the contemplation of the miracles of Christ we ascend to the knowledge of the great significance which is contained in the Word of God, which alone is necessary for our salvation, in the Word which serves salvation and accomplishes salvation with all satisfaction. The knowledge of the Word of God from the Holy Scriptures, pronounced by the Holy Spirit and explained by the Holy Spirit, combined with the knowledge gleaned from activity directed according to the Word of God, overshadowed, finally, by the knowledge taught by Divine grace, gives the Christian purity of mind and heart.

In this purity the spiritual mind shines like the sun in a clear sky, free from clouds. At the onset of day after darkness, the nocturnal image of sensible objects changes: some of them, hitherto invisible, become visible; others, which were seen indistinctly and in confusion with other objects, are separated from them and designated definitely. This happens not because objects change, but because the relation of human vision to them changes when the darkness of the night is replaced by the light of day. Exactly the same thing happens with the attitude of the human mind to moral and spiritual things, when the mind is illumined with spiritual knowledge emanating from the Holy Spirit. Only in the light of the spiritual mind can the soul see the holy path to God! Only in the light of spiritual reason can the invisible procession of the mind and heart to God be infallibly accomplished! Only in the light of spiritual reason can we avoid error, wilderness, and abysses of perdition. Where this light is not present, there is no vision of the truth; Where this light is not present, there is no God-pleasing virtue that saves man, leading him into the abodes of paradise [112]. The light of the spiritual mind must be illumined by the view of the spiritual eye on signs and wonders, in order to avoid the calamities into which the view of carnal wisdom can lead us. We have seen the nature of the miracles of the God-man; we have seen what their purpose was. The Signs, having completed their ministry, left the field of service, leaving the essential worker to work, the Word, Who abides and will continue to be a worker until the end of the world, as He Himself declared Himself: Behold, I am with you to the end of the world. After the widespread performance of signs, which accompanied the sowing of Christianity by the preaching of the Apostles and Equal-to-the-Apostles men, ceased, signs were performed in places by chosen vessels of the Holy Spirit. In the course of time, with the gradual weakening of Christianity and the damage to morality, the banner-bearing men diminished [114]. Finally, they dried up completely. Meanwhile, men, having lost reverence and respect for all that is sacred, having lost humility, recognizing themselves unworthy not only to perform signs, but even to see them, thirst for miracles more than ever. People, in the intoxication of self-conceit, presumption, ignorance, strive indiscriminately, recklessly, boldly to everything miraculous, do not refuse to be participants in the performance of miracles, they decide to do this without the slightest hesitation. Such a direction is more dangerous than ever. We are gradually approaching the time when the vast disgrace of numerous and astounding false miracles is to be revealed, to draw into perdition those unfortunate pets of carnal wisdom who will be deceived and deceived by these miracles.

The quickening of the soul by the Word of God produces a living faith in Christ. Living faith sees, as it were, Christ [115]. For her eyes, Christianity, remaining a mystery, is made open; remaining incomprehensible, it is clear, understandable, no longer covered by that thick, impenetrable veil with which it is closed from the dead faith. Living faith is spiritual reason [116]. It no longer needs signs, being completely satisfied with the signs of Christ and His greatest of signs, the crown of signs, His word. The desire to see signs is a sign of unbelief, and signs were given to unbelief in order to convert him to faith. Let us cling to the Word of God with all our souls, let us unite with Him in one spirit, and the signs of the Antichrist will not even attract our attention. With contempt and disgust for them, we will turn away our eyes from them, as from the shame of demons, as from the deeds of the frenzied enemies of God, as from a reproach to God, as from poison and deadly infection. Let us remember the following remark of particular importance, drawn from the experiences of ascetic activity. All demonic manifestations have the property that even insignificant attention to them is dangerous; from such attention alone, allowed without any sympathy for the phenomenon, one can be imprinted with the most harmful impression, subjected to a heavy temptation.

Humility is inseparable from spiritual reason. St. Isaac of Syria says: "Only he who has humility can be recognized as reasonable; he who does not have humility will never acquire understanding" [117]. Living faith opens the eyes of God's soul; The Word of God unites the soul with God. Whoever sees God in this way, who feels God in this way, sees his own insignificance, is filled with ineffable reverence for God, for all His works, for all His commandments, for all His teaching, and acquires humility. The humble-minded will not even dare to inquire about what is happening outside the will of God, which is opportunely condemned by the Word of God: the signs of the Antichrist will remain alien to the humble-minded, as having nothing to do with them. The vision of one's own insignificance and one's weakness, the vision of God, His majesty, omnipotence and infinite goodness arouses the soul to aspire to God in prayer. All the hope of such a soul is centered in God, and therefore there is no reason for it to be entertained by prayer; it prays, uniting its forces together and striving towards God with all its being; she often resorts to prayer as much as possible, she prays unceasingly. At the onset of great tribulations in the time of the Antichrist, all those who truly believe in God will cry out with fervent prayer to God [118]. They will cry out for help, for intercession, for the sending down of Divine grace to strengthen and guide them. The own strength of men, though faithful to God, is not sufficient to resist the combined forces of outcast angels and men, who will act with frenzy and despair, anticipating their imminent destruction. Divine grace, having overshadowed the elect of God, will invalidate for them the deceptions of the seducer, his threats unthreatened, and his miracles contemptible; it grants them to courageously confess the Savior who has accomplished the salvation of men and to denounce the false Messiah, Who came to destroy men; she will lead them to the scaffolds, as to royal thrones, as to a wedding feast. The feeling of love for God is sweeter than the sensation of life [120]. Just as the torments before death and those accompanying death constitute the beginning of eternal torment for the sinner, so the torment for Christ and violent death for Him constitute the beginning of the eternal joys of paradise. We see this clearly from the action of Divine grace in relation to the martyrs of the first centuries of Christianity: at first they were left to manifest their will; after they had received their first torments, help from Above descended upon them, making for them both torments and death for Christ desirable. The Lord, foretelling the sorrows that should precede the Second Coming, commanded His disciples to watch and pray: "Watch, watch and pray," He said to them, "For you do not know when the time will be" [122]. Prayer is always necessary and useful for man: it keeps him in communion with God and under the protection of God; it protects him from presumption, from the deception of vanity and pride, both his own, vegetating from his fallen nature, and brought in thoughts and dreams from the realm of fallen spirits. In times of sorrow and danger, visible and invisible, prayer is especially needed: as an expression of rejection of presumption, an expression of hope in God, it attracts God's help to us. Almighty God becomes the agent of the one who prays in difficult circumstances, and brings out of them His servant by His wondrous Providence.

Knowledge of God, living faith, grace-filled humility, pure prayer are the appurtenances of the spiritual mind; they are its constituent parts. Thus, on the contrary, ignorance of God, unbelief, blindness of spirit, pride, presumption, and self-conceit are the attributes of carnal wisdom. Not knowing God, not accepting and not understanding the means offered by God to receive the knowledge of God, it makes for itself an erroneous, soul-destroying way to acquire the knowledge of God, in accordance with its mood: it asks for a sign from heaven. Amen.

[1] Mk. 8:11