— Этому невозможно быть, так как я сейчас только получил письмо об этом событии.

Тогда Герман начал рассказывать патриарху о том видении, которое удостоился видеть его послушник Афанасий. Патриарх, выслушав рассказ, прославил Бога и Преблагословенную Владычицу Богородицу и сказал Герману:

— Все виденное — истина и есть от Бога, а не от вражьего наваждения: виденная же Жена есть Пречистая Богородица. Итак, иди с миром и благоразумно наставляй юношу, но при этом скажи ему, чтобы он наступающую святую Четыредесятницу провел в обители и чтобы в это время приготовился на мученический подвиг, а потом пусть идет исповедовать пред врагами Церкви имя Иисуса Христа.

Как только наступила св. Четыредесятница, Герман, взяв с собой Афанасия, отправился в Предтеченский скит к духовнику Никифору, которого просил поместить в своей келье и приготовить Афанасия к мученическому подвигу. Никифор с радостью принял Афанасия и отдал его под руководство опытному старцу Григорию, который имел уже счастье приготовить на страдание четырех мучеников: Евфимия, Игнатия, Акакия и Онуфрия [1157], будучи для них спутником и утешителем, и потом принес святые их мощи в эту келью, кроме мощей святого Онуфрия, потопленных турками в море [118].

Придя в келью духовника Никифора, Афанасий с благоговением лобызал святые мощи преподобномучеников; при этом сердце его разгорелось еще большим желанием пострадать за исповедание имени Иисуса Христа. Но враг, не желая допустить подвижника Христова получить душевную пользу и укрепление в подвигах от старца, который делом показал свою опытность, возбудил в его соседе по келье зависть, и сей сосед разными коварствами старался вытеснить Афанасия из Предтеченского скита.

Но Афанасий твердо стоял на своем намерении и просил благословить его на мучение за имя Христово. Конечно, старец, не будучи уверен в твердости своего ученика, отказал ему. Этот отказ опечалил Афанасия, и он всю ночь горько проплакал, и уже не решался более беспокоить Германа просьбами, а написал ему записку такого содержания: «Отче святый! Тело мое отдаю в полное твое распоряжение, но только до следующего воскресенья. Делай с ним что хочешь и испытай как знаешь. Но в следующее за сим воскресенье, если ты меня не отпустишь на мучение, то я оставлю Св. Гору и пойду в город Энос, где испрошу молитв и благословения у своей матери, и потом отправлюсь на мучение». Прочитав записку, старец посоветовался об этом с игуменом и с общего согласия решился испытать Афанасия более строгой жизнью; для этого заключили его в башню и назначили ему самое строгое правило, в пищу же кроме хлеба и воды другого ничего не давали. К испытанию Афанасия присоединились и козни всезлобного врага, ибо в первую же ночь заточения до его слуха доносились разные голоса, шум и вопли, которые не умолкали во всю ночь. Во вторую же ночь он увидел множество эфиопов, которые бегали то вверх, то вниз и суетились всевозможным образом, стараясь устрашить подвижника Христова, но он молитвой и знамением Животворящего Креста разогнал все бесовские мечтания. На третью ночь мечтания вражеские уменьшились, а на четвертую и вовсе прекратились, но зато вместо всех страхований напала на него грусть и тоска, которые подобно тяжелому гнету давили его сердце. Дождавшись утра, Афанасий рассказал старцу о своей скорби. Старец увидел козни диавола, который воздвиг на него брань уже не призраками и страхованиями, а поселил в его сердце скуку и тоску, думая этим ввергнуть Афанасия в отчаяние. Поэтому старец посоветовал ему выйти из затвора и жить вместе с братией, где скуке и тоске не будет места, или же хотел и сам жить вместе с ним в башне. Но Афанасий не пожелал выйти из затвора и сказал ему:

— Не выйду из башни до тех пор, пока помощью Божией не одержу победы над врагом, а также не благоволю и тебе жить вместе со мною: так как я решился один бороться с врагом, то и надеюсь, что Всесильный Бог поможет мне побороть его.

Затем в следующую ночь, а потом в другую за ней он не стал уже более ощущать тоски, и таким образом прошло три недели Великого поста. На четвертую неделю, Средокрестную, игумен призвал его в монастырь и постриг в ангельский образ, с именем Агафангела, а после Божественной литургии он снова возвратился в башню, облеченный во всеоружие и укрепленный Божественными Таинами Тела и Крови Христовых. С этого времени лицо его сияло каким-то Божественным светом, а в сердце царили мир, радость и любовь к Иисусу Христу. Сидя в башне, он нашел там старые цепи, которые надел на тело, а оказавшийся там же волосяной мешок носил вместо рубашки; при этом умножил и число поклонов, назначенных ему старцем, которых в течение суток полагал по три тысячи земных, читал Священное Евангелие, акафист Пресвятой Богородице и проходил умную Иисусову молитву. В свободное же от молитвы время он любил читать книги о подвигах святых мучеников, вследствие чего он еще более укрепился мыслью пролить свою кровь за исповедание христианской веры и просил старца как можно скорее отправить его на мучение. Но старец, совместно с игуменом, не решались отпустить Агафангела на мученический подвиг до тех пор, пока не откроет Сам Бог, есть ли на то Его святая воля. Для этого было заповедано игуменом всей братии, чтобы они каждый в своей келье в назначенную ночь совершили продолжительную молитву и со смирением просили бы у Бога откровения указать, есть ли всесвятая Его воля на то, чтобы отпустить Агафангела на мученический подвиг. Но Господь в ту же ночь открыл игумену Свою благую волю таким образом: после продолжительной молитвы игумен прилег отдохнуть, и когда забылся сном, то ему представилось, будто он с Германом и Агафангелом отправились куда-то в путь. На пути встретились они с боголепным старцем, который похож лицом был на Святителя Николая, как обыкновенно он изображается на св. иконах. Сей боголепный старец, подошедши к игумену, спросил его:

— Кто из них хочет идти на мучение?

— Вот этот юноша, — указав рукой на Агафангела, отвечал игумен.

В это время Агафангел приблизился к святому старцу, поклонился ему до земли и облобызал его руку. Святой старец сказал ему:

— Доброго дела ты пожелал, чадо! Итак, поспеши же исполнить твое желание, в котором поможет и укрепит тебя Бог, скончать течение со славой.

Поутру игумен рассказал братии свое видение, из коего познал волю Божию, и с этого дня стал приготовлять все нужное для путешествия.

Мысль о мучении, запавшая в юное сердце Агафангела, все более и более разгоралась, так что он день и ночь был занят ей, а потому желал как можно скорее совершить подвиг мученичества. Как бы для исполнения его желания, по Божию усмотрению, Агафангелу представилось, будто он вылетел из дверей башни и потом направил путь в Смирну. Из этого он уразумел, что Промыслу Божию угодно, дабы Смирна была избрана им для мученических подвигов. Почему тотчас же пошел к старцу, рассказал ему все с ним случившееся и стал умолять отправить его в Смирну для подъятия мученических подвигов.