Вас гнетет только бесенок полуденный, а нас, монахов, целый бесище. Только нюни-то тут и распусти — он тебе покажет. А как разо­решься на него, растопчешься, задашь хоро­шую встрепку, небось струсит, сразу сбежит. Потом прогоню полуденного-то и начну ко Гос­поду вопить... И дивно, непостижимо, неведо­мо откуда придет помощь, подкрепление и такая нежная, такая теплая, сладкая ласка, что ни на какие мирские радости и неги не проме­няешь ее. И не страшно тогда одиночество, и никого, ни знакомых, ни друзей — никого не хочется видеть, хотя одни враги лишь кругом жили, и те не страшны... Ты пишешь, что всё тебя оставляет тогда: молитвы нет, душа на­полняется страстями, ум — сомнением, серд­це — унынием, дух никнет. Это есть явный штурм души сатаною, страшный и жуткий, бывает и длительный. Подобные штурмы ис­пытывали и великие святые подвижники. По­мню, с владыкой Арсением гостили на Угреши. Прав митрополит Макарий, он как раз пережи­вал подобный штурм, он сказал нам: «Помоли­тесь обо мне, трудно, тяжко, совсем никну, дух безнадежья полнейшего томит меня». И мы ничем не могли утешить, никак. Об этом без-надежье и туче писала схимонахиня Серафи­ма. Она молилась о нем, и у него прошел этот дух безнадежья и никновения. Но зато на нее сугубо напал дух сей. Так что она криком кри­чала молитву Иисусову».

Свщмч. Серафим (Звездинский), еп. Дмитровский

Уныние бывает двух видов.

а) Уныние, вгоняющее в сон. Выражается в лености тела и души. Многие психологи гово­рят о том, что желание сна — подсознательное желание смерти. В отличие от отчаяния, в кото­ром человек желает смерти телу, прекращения страданий, впав в уныние, он хочет вечного сна. Одно из желаний, свойственных унынию, вгоня­ющему в сон, — уснуть и никогда не просыпать­ся. Притом спать хочется без снов.

Человек, одержимый унынием, может про­водить дни напролет на диване, ничего абсолют­но не делая. Он начинает пренебрегать своими обязанностями, убегает от общения, запускает все в доме и себя самого. Его ничего вокруг не интересует и не радует. Он может много есть, но еда не приносит удовольствия. Его преследует ощущение бессмысленности бытия, то, что в психологии принято называть «экзистенциаль­ным вакуумом».

«Уныние очень похоже на сонливость. Все пущено на самотек. Человек погружается в грезы наяву, уходит в нереальный мир, в меч­тания. Дремота не ждет ночи. Закрываешь гла­за—и можно считать, что настало время ноч­ного сна. И как ни странно, но именно в момен­ты, когда у нас недостает энергии действовать на самом деле, наши мечты полны гордости, силы, власти, успеха. Когда мы погружены в дело, то, чем мы заняты, требует всего нашего внимания, но в мечтах первое место занимает любоначалие, жажда власти, гордые устрем­ления».

Митрополит Сурожский Антоний

б) Уныние, которое гонит из дому.

Внешне проявления этого вида уныния прямо противоположны предыдущему. Человек начина­ет вести довольно активный образ жизни, в ос­новном предаваясь развлечениям. Он все время стремится к общению и веселью. Появляется страх одиночества, потому что одиночество ведет к первой форме уныния. Человек ищет все более и более изощренных развлечений, отдавая пред­почтение наиболее экстремальным. Если снача­ла во время приступа уныния достаточным кажет­ся пойти в гости, то довольно скоро спокойное общение с друзьями уже не в состоянии прогнать «полуденного беса» — он настигает и в гостях, и в театре, и на улице. Развлечения становятся бурными: дискотеки, ночные клубы, блуд. На пос­ледней стадии человек может обратиться к нар­котикам, рискованным приключениям, всякого вида извращениям. Проблема заключается в том, что «убежать» от уныния нельзя. Оно везде на­стигнет и набросится на беглеца с пущей силой.

Прп. Иоанн Кассиан повествовал, что, на­чав жить в пустыне, он был одолеваем унынием. И вот однажды он рассказал авве Моисею, что накануне был крайне расслаблен недугом уны­ния и не мог иначе освободиться от него, как сходивши к авве Павлу. «Нет, ты не освободился от него, — сказал ему авва Моисей, — но еще больше показал себя ему преданным и покор­ным. Потому что потом оно еще сильнее будет нападать на тебя, как на труса и беглеца, уви­дев, как ты с первой схватки дал себя победить и тотчас убежал с поля брани, если только не решишься ты вдруг бороться с этим врагом вместо оставления кельи или погружения в сон».