«...Иисус Наставник, помилуй нас!»
Но так как не все недостойно причащающиеся, т.е. без нужной веры, болеют и преждевременно умирают, то нам позволено думать, что эти слова указывают на самую глубокую болезнь - болезнь души, и на самую страшную смерть, вечную смерть - отлучение от Бога. Поэтому статья профессора Осипова в силу своих крайне негативных последствий для студентов академий и читателей требует самого серьезного рассмотрения.
Вопрос о Евхаристии является вопросом жизни и смерти, а не частных богословских мнений. Поэтому чувство долга, священнического долга человека, который в течение многих лет совершал Евхаристию и причащал людей Телом и Кровью Христа, заставляет нас взяться за этот труд. Чтобы нас не упрекнули в интерпретации текста г-на Осипова, мы будем придерживаться последовательности его статьи.
Господин Осипов пишет: «Мы обратили внимание, что Таинство Крещения по своей внешней стороне и по существу внешней стороны не очень отличается от омовений или «баптизо», которое мы находим в других религиях, в частности у кумранитов, где обряд омовения, с которым была связана мысль о душевно-телесном очищении Человека, прослеживается достаточно очевидно и высказывается в их вероучительных документах, текстах».
Непонятно, что хотел сказать г-н Осипов, указывая на внешние сходства; без разъяснения самого этого принципа сходства создается впечатление о каком-то заимствовании. Но дело обстоит не так просто. Христианство ничего не заимствовало у язычников. Их ритуалы, а также омовения кумранитов не послужили ни основанием, ни подражанием для Таинства Крещения. Здесь мы должны коснуться вопроса природы символов, которые существуют объективно, употребляются всеми народам и являются как бы особым языком. Метафоры, иносказания и другие средства речевого изображения создает сам человек; а символы он берет из окружающей среды, они существуют вне его творчества, круг их ограничен, а характер их устойчив. Таким символом очищения является вода, и поэтому вопрос о внешней близости христианских обрядов и таинств с некоторыми ритуалами язычников и кумранитов, их внешняя близость, не имеет значения ни для генеалогии, ни для онтологии христианских таинств. Кроме того, в языческих и иудейско - сектантских обрядах звучит эхо первобытного предания. Вне этого принципа само указание на близость обрядов может привести читателя к рационалистическому взгляду: христианские таинства будут восприниматься как реформация языческих обрядов, их приспособление для нового содержания. Но на самом деле даже формальное сходство не так близко, как представляет это г-н Осипов. Структура и молитвы Таинства Крещения как раз в корне отличаются от ритуалов других религий. Единственное сходство - это употребление воды как очищающей стихии.
Далее г-н Осипов продолжает: «Тем не менее, существенная разница между нашими Таинствами и языческими очевидна».
В чем г-н Осипов видит эту «существенную разницу»? Он пишет: «Главное заключается в том, что в языческих мистериях и различных таинственных сакраментальных церемониях сам этот факт, само это действие носило магический характер, т.е. оно действовало независимо от того, в каком состоянии, нравственном, духовном, находится данный человек».
Довольно плоский взгляд на античную религию и античную культуру. В мистериях язычник искал удовлетворения своих религиозных чувств, хотя бы в виде глубоких психологических переживаний. Мистерии, и сопряженные с ними ритуалы, призваны были вызвать у человека состояние, называемое катарсисом,— это эмоциональное напряжение, доведенное до высокой степени, которое субъективно воспринималось как очищение. Другой вопрос, что человек в мистериях не мог получить того, чего искал; но говорить о механичности и магизме обрядов, не зависящих «от нравственного, духовного состояния человека», это значит мыслить дилетантски и примитивно.
По мнению г-на Осипова, главная граница между языческими ритуалами и христианскими таинствами и обрядами состоит в том, что язычник немало не заботится о своем душевно-нравственном состоянии, а всецело полагается на механичность обрядов; а христианин принимает таинства сознательно, нравственно приготовляя себя к ним. Таким образом, главная разница здесь, по г-ну Осипову, субъективное состояние человека. Это чем-то напоминает критику церковной литургики со стороны протестантских сект, которые ставят знак равенства между объективностью и механичностью таинств и обрядов. Магизм язычества заключался в том, что язычник обращался к демоническому миру, а вовсе не в том, что язычники считали, что душевное состояние человека не имеет отношения к религии.
Далее он говорит: «В частности, касаясь Таинства Крещения, мы обратим внимание на то, что в христианстве первичным смыслом Таинства Крещения является именно идея рождения, нового рождения человека, может быть даже более важного, чем само рождение, телесное рождение человека».
Прекрасные слова. Сам Господь назвал Крещение рождением водой и Духом Святым. Рождение — это новое бытие. Христианин, получая прощение первородного греха и личных грехов, возрождается внутренне, разрывается метафизический союз человека с демоном, он вступает в союз с Христом. Святые Отцы пишут о том, что у некрещеного человека в глубинах его души пребывают невидимо демонические силы, а у крещенного - благодать, и теперь демон действует на него не изнутри, а извне. Рождение - это вхождение в новую жизненную среду и взаимодействие с ней. Человек через благодать Крещения входит в Церковь, становится частицей духовного Тела Христа Спасителя («Церковь - Тело Христа»); через земную Церковь, единую с небесной, он входит в общение с ангелами и святыми, он становится новым творением.
Что же, по г-ну Осипову, означает пакибытие - новое рождение? - «Это рождение заключается в том, что таинственно человеку, принимающему это Таинство с верой и благоговением, всевается некое новое семя Христово, духовное семя нового человека».
Здесь несколько интересных для нас мыслей. Во-первых, он пишет: «Это рождение (т.е. Крещение) заключается...» само слово «заключается» означает «ограничивается» или указывает на главную цель и сущность данного явления, «...таинственно человеку, принимающему это Таинство с верой и благоговением...». Здесь подчеркивается субъективное отношение человека к таинству, но не оговаривается, что младенцу усваивается «вера и благоговение» родителей и крестных. Разумеется, г-н Осипов не может останавливаться на всех случаях, но дело в том, что он высказывает взгляды, что Крещение младенцев не желательно, вопреки постановлению Карфагенского собора, так как Крещение младенцев не соответствует его концепции, где Таинство зависит от субъективного состояния человека, по крайней мере, это состояние является приматом Таинства.
Далее он пишет: «...человеку всевается некое новое семя Христово, духовное семя нового человека».
Значит, здесь подразумевается не рождение в новую жизнь, а только зарождение новой жизни, оплодотворение человеческой души, некий потенциал, который дается при Крещении. По Евангелию, Крещение — это рождение в новую жизнь, в пакибытие. По г-ну Осипову, это не рождение, а только зародыш новой жизни. Что такое «семя Христово»,— он не объясняет. Скорее всего, это искра благодати, которая впадает в душу человека, при этом не делает его новым творением, а помогает субъективным личным усилиям человека стать новым созданием, т.е. родиться вновь. Поэтому Крещение для г-на Осипова превращается в некий духовный залог, а в момент Крещения с человеком ничего особенного не происходит.