Thus, some "adults" can live in the world, but for this one must have a special gift – the gift of spiritual pedagogy, and if it is not there, then an adult does not need to participate in children's life. Playing with banks, with commerce, with science, with art – children's games. A hermit can understand art, but he cannot play with these toys himself.

But children need the help of adults. And Simeon the Stylite, while living in a coenobitic monastery, tortured the brethren precisely because of the extraordinariness of his podvig (they saw it and it was hard for them). As soon as he is on the pillar, he descends from the pillar for 3 hours a day – he receives the people, comforts, encourages, protects the offended, the emperors ask him to join the decisions of the Ecumenical Council. In other words, adults observe the life of children at a distance, but make sure that children do not offend each other.

Mary of Egypt, when Zosima found her in the wilderness, the first thing she asked was: "How are you? Is it peaceful? Is it safe? Like the emperors?" Zosima answered her, as if according to the rule: "The Lord, through your prayers, has granted us lasting peace."

The problem of John Chrysostom.

Good order does not determine a peaceful life, because the persecutor of John Chrysostom was another bishop of the senior cathedra, Theophilus of Alexandria, who is glorified by the Patriarchate of Alexandria to this day. Theophilus of Alexandria figures in the canons of the Holy Fathers.

It turns out that this unconditional freedom of the high hermit, co-worker and friend of the Lord is not bound (the absence of any fetters, including those of the Church), it is this freedom that makes the hermit an authority for everyone.

Therefore, for the living John Chrysostom, the defender was Nilus of Sinai against the emperor Arcadius, for the dead John Chrysostom (and another saint Cyril of Alexandria called him Judas) the authority was the Monk Isidore Pelusiot.

In this way, the hermits act in their church service as an absolutely independent ecclesiastical arbitrator. Later, this service will be accepted by the holy fools – before them, the metropolitans pour out their souls precisely because the fool is not connected with anything, only with God. This is the innermost meaning of hermitage.

The rupture of all social ties turns into incomparable freedom (according to the words of the Apostle: "We are poor, but we enrich many, we have nothing, but we possess everything" (2 Corinthians 6:10)

Характеристика нового социума будет не полной, если упустить из виду других субъектов пустынножительского социума, а именно ангелов. В кондаке преподобным (всем) сказано: “….наставниче монахов и собеседниче ангелов”. Ангельское собеседование - вот что входит в пустынножительство. Ангелы, как непременные участники и вестники воли Божией, корректируют поведение отшельника, его мысли, движение души.

Например, одного отшельника выбрали настоятелем монастыря. Прислали ему покорнейшее, коленопреклоненное решение духовного собора. Он по правилам просил сутки на размышления. В течение этих суток к нему закралась мысль – может быть, напрасно я думаю, что ни на что не годен, ведь есть же во мне что-то хорошее, если выбрали меня. И тут же сподобляется ангельского собеседования. Ему было сказано: “Рядниче (рядовой монах), там люди нагрешили и Бог вложил им в сердце избрать тебя, потому что уж хуже тебя не нашлось”. Но как нужно любить Бога, чтобы эту святую истину немедленно вложить в сердце и после этого согласиться, но уже совершенно искренне считая себя ничем.

Мария Египетская. Когда ее обрел преподобный Зосима, то он немедленно различил в ее словах стихи из Псалтири, притом без единой запинки. Мария была не грамотная и с голосу Псалтири никто ее не учил – знала, конечно, от ангелов.

Наоборот, если монах, пусть даже плененный духовной красотой отшельнического подвига, но не получивший Божьего мановения свыше на удаление в пустыню, тем не менее предпринимает попытку, тогда он становится добычей бесов. Например, в конце XIX века один епископ на покое, взяв благословение Синода, удалился в пустыню в Сирийских горах. Через некоторое время его вывезли оттуда совершенно расслабленного, т.е. в параличе. Некоторые думали, что нашему времени не дано таких подвигов; но дело не во времени, а в том, что он самовольно предпринял это дело, не будучи к нему призван. Таких примеров много.

Преподобный Серафим Саровский провел в затворе 21 год и вышел только по повелению Матери Божией, но сам он никогда не советовал уходить в пустыню одному – уж если очень тебя разнимает, то хотя бы чтобы было двое-трое. Всегда предупреждал – в общежительном монастыре мы боремся с врагами как с голубями (помыслы, которые надо учиться отсекать), а в пустыне, как со львами и леопардами. (на Афоне и в келью даже ломятся).