Все эти мифы, доказывал Уинстэнли, можно использовать для того, чтобы истолковать современную политическую борьбу; но они также описывают конфликты, происходящие в сердце каждого из нас. “Каина и Авеля надо видеть внутри”. То же с Исавом и Иаковом, Авраамом, Исааком, Моисеем, Израилем, Иудой, Димасом, Симоном магом, книжниками и фарисеями, ханаанеянами, амалекитянами, филистимлянами. “Землю Ханаана, обитель покоя”, небеса и ад, Иуду и Христа — всех тоже надо видеть внутри. Помимо Христа внутри “нет иного Спасителя”[980].

То, как Уинстэнли использовал Библию, иногда может отдавать идиосинкразией. Когда он говорит: “Я исхожу в своей повседневной жизни из тех велений Бога, которые обосновывают Разум и Писание”, мы должны помнить, что с его точки зрения Разум и Писание не дозволяют молитвы проповеди, святого причастия, крещения, соблюдения субботы[981] . Ханаан, “земля покоя и свободы”, была поделена по жребию между народом Израиля. “Все, ради чего работает человек, говорит Соломон, это чтобы он мог наслаждаться свободным пользованием землею и ее плодами" (Еккл. 2.24)[982]. Более замечательно то, “что Писание, которое говорит: ‘бедные наследуют землю’, должно быть реально и материально исполнено”. Все пророчества относительно “восстановления евреев” относятся к работе диггеров “над тем, чтобы сделать землю общей сокровищницей”. “Время восстановления Израиля” “ныне начинается”. В результате “Израиль никогда не будет ни нанимать, ни работать по найму”[983]. Фарисеи и публичные проповедники пытаются “помешать Христову воскресению или подавить и убить его снова, если могут, после того как он восстал в сыновьях и дочерях”. “Священнослужители и профессора... наследники Иуды”. “Каждое предательское и алчное сердце — не что иное, как прорастание Иуды”, который “вырос в могучее огромное дерево”. “Университетское богословие... это служение Иуде”. Вавилон — это “тот самый мощный град, богословие”[984]. Зверь Откровения — это “королевская собственность”. Ссылки Уинстэнли на “чистосердечного Петра”, “прямодушного Нафанаила... в котором не было лукавства”, “горделивое сердце Амана”, “стойкого фараона” и “кроткого духом Моисея”, “человека, в котором смешались плоть и дух”, — все это очеловеченные библейские герои. Люди должны скептически относиться к клерикальному учению и “стать подобными мудрому Фоме, чтобы ничему не верить, кроме того, чему они видят резон”[985].

“Каин все еще живет во всех крупных лендлордах”, — говорила диггерская листовка из Айвера, Бекингемшир, в мае 1650 г. “Господь положил каинову печать на лордов маноров за их угнетение, мошенничество и грабеж”. Они должны “склониться и подчиниться”[986]. Когда придет Божие время, пелось в “Диггерском веселье” в том же году,

Будет съедена похлебка Исава, За которую он продал свое право; Иаков получит благословение, Которое Исав у него украл. И Иаков тогда поднимется, Хотя он был и малым. Кого Исав очень презирал, А Исав должен пасть... Пой, о, Иаков, ибо твое время Свободы ныне настает; И ты сам будешь судить Исава, Который повредил тебе... Время, говорю, ныне настает, Когда Господь сделает Всех тиранов слугами Сына, А он возьмет власть[987].

Потеря прирожденной свободы и борьба за ее восстановление стала темой для левеллеров, диггеров, армейских радикалов и некоторых ранних квакеров. За этим стояла оппозиция праву первородства, которая также была проблемой, волновавшей сыновей джентри[988]. Аграрный закон Гаррингтона пытался защитить интересы младших сыновей из семей джентри. Радикальный сторонник Гаррингтона Уильям Спригг в 1659 г. все еще твердил о продаже Исавом своего первородства: он видел, как пресвитериане продают своих младших братьев-индепендентов. Но с падением левеллерской кампании за гарантию аренды для копигольдеров, с прогрессом огораживаний и укрупнением владений, сопровождавшимся пауперизацией тех, кого выселяли, проблема первородства могла бы иметь более широкий резонанс[989] . “Королевское правление, — утверждал Уинстэнли, — отняло у младшего брата его право первородства по творению”. Манифесты мятежных людей Пятой монархии в 1657 и 1661 гг. обещали отменить право первородства, чтобы тем самым “монополии старших братьев” были разрушены[990]. Эта проблема встречается повсеместно в литературе того времени, от “Как вам это понравится” Шекспира до “Младшего брата” Афры Бен.

В Ветхом Завете, указывал Рэли, право первородства, кажется, не было установлено[991]. Не только Иаков вытеснил Исава, но и первородство Рувима было отдано Иуде, четвертому сыну Иакова, и Иаков благословил младшего сына Иосифа, несмотря на протесты своего отца. Давид был младшим сыном Иессея, а Соломон — девятым сыном Давида. Когда Иорам, старший сын Иосафата, унаследовал от своего отца царский престол в Иудее, он “умертвил всех братьев своих мечом” (2 Пар. 21.3-4). Наследование тронов в Израиле и Иудее ни в коей мере не шло всегда по наследственной линии Давида. Ииуй убил Иорама, царя Израильского, сына Ахава и Иезавели, а также Охозию, царя Иудейского. Ииуй требовал головы семидесяти сыновей Ахава; чтобы действовать наверняка, он “умертвил всех, кто оставался в доме Ахава в Израиле”. Вдобавок он умертвил всех жрецов Ваала; Бог похвалил его усердие. Он также умертвил всех братьев Охозии. Гофолия, мать Охозии, уничтожила все его семя (4 Цар. 9-11).

Для членов английского класса собственников, хотя и низкого статуса, наследием джентльмена было его прирожденное право, потому что он был свободнорожденным, точно так же, как прирожденным правом джентри было “избирать и быть избранным коммонером” (т. е. в палату общин)[992]. Для Уинстэнли низшие классы были младшими братьями, которым должно идти благословение. Исав продал свое право первородства и все преимущества, ему принадлежащие; он ожидал временного благословения, писал Джордж Смит в 1645 г.; Иаков же ожидал будущего счастья. Это, замечал Смит, часто случается в семьях и царствах. В церкви Божией всегда было два вида людей: Каин и Авель, Исав и Иаков[993].

Баниан был очень захвачен продажей Исавом своего первородства. Исав, как и Каин, впоследствии процветал, но без всякой пользы[994]. Баниан, естественно, всегда был на стороне младшего брата, за Авеля и Иакова, против старшего брата[995] . Друг Баниана Джон Оуэн, чье “Рассуждение о Послании к Евреям” публиковалось с 1668 по 1684 г. (год спустя после его смерти), также подчеркивал бесполезность раскаяния Исава[996].

Столетием раньше “История Иакова и Исава”, хотя и сочувственная к Иакову, тем не менее позволила Исааку ясно заявить о своей позиции. “Титул первородства, который дается по происхождению”, “как говорит естественный закон, принимает старший сын” (строки 400-438). Но в 1640-х и 1650-х годах оппозиция праву первородства была выражена широким спектром мнений — обычно в библейских выражениях — левеллерами, диггерами, людьми Пятой монщэхии, проповедниками читавшими проповеди по случаю поста[997] , реформаторами права[998], последователями Гаррингтона и многими другими сочинителями памфлетов[999]. Им возмущались и в Новой, не менее, чем в Старой, Англии[1000].

Другие использовали Исава и Иакова для подобных же целей, хотя кажется невозможным определить, кто на кого оказывал влияние. Бёме, чьи работы были переведены на английский в революционные десятилетия, описывал борьбу между Исавом и Иаковом как борьбу добра против зла, как милость, предлагаемую даже злодеям, но отвергаемую ими[1001]. Томас Эдвардс приписывал м-сс Эттауэй “и кое-кому из ее племени” мысль, что “существует мир Исава и мир Иакова; мир сей — это мир Исава, но вскоре наступит мир Иакова, в котором все творение будет спасено”[1002]. Анонимный милленарийский памфлет 1649 г. “Некоторые вопросы, представленные многими христианами” провозглашал, что “Исав — это конец старого мира, а Иаков — начало нового. Это значит, что правление злого потомства Исава завершает старый мир; а правление Иакова, святых (кому обещано господство) начинает новый мир”[1003].

Уильям Делл различал два семени внутри церкви на основаниях, которые были одновременно социальными и теологическими. Одно было “отмечено степенями, именами и титулами, вознесено до великих почестей, авторитета и власти”; у других отсутствовали “титулы и слава фальшивых проповедников, которые они полностью презирают и отвергают, и... все великолепие речи и мудрости и знания мира сего”. Эти последние признаны “истинными овцами Христа”[1004]. В 1653 г. некто G.W. (возможно, Джордж Уизер) нападал на духовенство, которое “гонится за почестями, мирской властью и богатствами”; “старый зуд мирского господства мерзко овладел вами; ваши руки — это руки Исава, хотя ваш голос может быть голосом Иакова”[1005].

Рантеры писали гораздо меньше, чем диггеры, о Каине и Авеле, Исаве и Иакове. В своем предисловии к трактату Ричарда Коппина “Божественные учения” (1649) Абайзер Коппе противопоставлял дом Исава — формальные молитвы и указы, плотская справедливость и т. п. — дому Иакова (“этой маленькой искре, которая лежит, спрятанная и похороненная под всеми вашими пышными формальностями”). Дом Исава “подобен жнивью и теперь, как жнивье, полностью высох”; дом Иакова падет на него, как огонь[1006].

Лод замечал, что Давид говорит иногда от своего лица, иногда от Бога[1007]. То же видим у Коппе, из произведений которого часто неясно, кто говорит: он или божество. В трактате “Пламенный летящий свиток”, опубликованном в 1650 г., он объявлял, что “почести, знатность, благовоспитанность, собственность, излишки” послужили “причиной всякой крови, которая когда-либо была пролита, от крови праведного Авеля до крови последних левеллеров, которые были застрелены насмерть” — вероятно, в Бэрфорде. Коппе подчеркнуто обращался к Исаву: “лорд Исав”. Кларксон в свои рантерские дни использовал Каина как символ гордого и богатого[1008]. Ботумли также думал, что “гордое, себялюбивое существо, которое есть Исав”, противопоставлено “искреннему и чистому божественному существу, которое есть Иаков”; но оба служат Божиему замыслу. Библейские истории о Каине и Авеле, Исаве и Иакове, добрых царях и злых — все были для Ботумли аллегориями, а не буквальной истиной[1009]. Эрбери высказывал ту же мысль об Агари и Измаиле, Сарре и Исааке, добавляя: “...если такие лица существовали”[1010]. Уинстэнли верил, что дух всеобщей любви — это Господь всей земли. “Лик его назван всеобщей властью любви; обратная его сторона названа властью себялюбия”. Иначе еще они называются Сыном Свободы и Сыном Оков, Иаковом и Исавом, “которые борются в утробе земной, кто первым выйдет на свет и кто будет править”[1011].

Ричард Коппин высказывал схожую идею: Иаков и Исав, верующий и неверующий существуют во всех людях. “Любимый избран, а ненавидимый нет”. Бог “может спасти Иакова и сокрушить Исава, хотя они оба остаются в нас”[1012]. Роджер Крэб противопоставлял “закон старого человека в моих плотских членах” и “закон моего духа”[1013]. Коппин описывал “пути Каина” как “поиски почестей, признания и уважения” для “вашей работы, религии, святых обязанностей и так далее”, а также желание “продвигаться в этом мире по части почестей и величия”[1014]. Он приводил убийство Каином Авеля как один из многих примеров гонения на Божий народ[1015]. Он также использует историю Иакова и Исава. “Исавом обозначаются величие и почести мира сего... ибо герцоги, короли и знатные идут от него”. Но Иаков и Исав, верующие и неверующие, могут быть найдены “в каждом из нас”[1016]. В трактате “Саул поражен за то, что не поразил Амалика” (1653) Коппин прямо соотносил Саула сначала с Карлом I, а затем с Долгим парламентом как выразителями принципов Исава. “Иисус Христос — это тот, кто должен восстановить... и возвратить в наши руки опять всю нашу свободу, права и владения, как мирские, так и духовные”[1017].