The Origins of World Spiritual Culture
С могучими владыками земли, —
Победоносными вождями, —
Что войны некогда вели,
Копили золото и строили чертоги…
Я был бы там, где нет тревоги,
Где больше нет вражды земной,
Где равен малому великий,
Вкушают узники покой…
Здесь уже есть сомнение в том, что возможно посмертное воздаяние и справедливость.
И раб свободен от владыки.
На что мне жизнь, на что мне свет?
Как знойным полднем изнуренный,
Тоскуя, тени ждет работник утомленный,
Я смерти жду — а смерти нет.
О, если б на меня простер Ты, Боже, руку
И больше страхом не томил, —
Чтоб кончить сразу жизнь и муку,
Одним ударом поразил.
Очень близкое к тексту переложение, скорее перевод Священного писания.
Подобную же попытку перевести Библию стихами мы находим в стихотворении «Иеремия»:
О, дайте мне родник, родник воды живой!
Я плакал бы весь день, всю ночь в тоске немой
Слезами жгучими о гибнущем народе.
О, дайте мне приют, приют в степи глухой!
Покинул бы навек я край земли родной,
Ушел бы от людей скитаться на свободе.
Почему Иеремия говорит так горько? Дело в том, что Господь призвал юного Иеремию на пророческое служение и послал его в Иерусалим, чтобы он провозгласил гибель городов и трагедию народа, потому что правда Божия торжествует и возмездие неизбежно. А Иеремии не хотелось этого делать. Ему было горько произносить такие слова, но огонь Божий горел в его сердце, и он должен был говорить — против своего желания. Это уникальное явление — двуединство пророческого сознания — и проявилось в деятельности пророка Иеремии.
Зачем меня, Господь, на подвиг Ты увлек?
Открою лишь уста, в устах моих — упрек…
Но ненавистен Бог служителям кумира!
Устал я проклинать насилье и порок;
И что им истина, и что для них пророк!
От сна не пробудить царей и сильных мира…
И я хотел забыть, забыть в чужих краях
Народ мой, гибнущий в позоре и в цепях,