Недавно мне рассказали следующую историю. В дом к одной женщине, немолодой, больной, беспредельно уставшей, матери единственного сына, мальчика 15 лет, психически чрезвычайно ранимого, если не больного, пришел гость. То ли алтарник, то ли чтец одного из московских храмов, почти послушник какого-то монастыря, лет 22-х, не более. Пришел, увидел телевизор (его как раз за несколько дней до описываемых мною событий купили, получив за несколько месяцев пенсию, мои герои) и заявил: «Его надо срочно вышвырнуть из дома, вы потому и болеете, что у вас стоит это сатанинское устройство». Сказано — сделано. Гость и сын хозяйки хватают вдвоем телевизор, выносят его с пением, изображающим церковное, на улицу и разбивают железными прутьями, прямо по слову псалма «Блажен иже имет и разбиет». Больная, нищая, загнанная жизнью, чудовищно нервозная учительница остается без телевизора. Сын ее просыпается на другой день в ужасе, ибо понял, что вчера из христианина превратился в жестокого и безнравственного язычника.

Я бы не стал рассказывать эту историю, если бы в ней как в капле воды не отразилась ситуация с ролью Церкви в нашей жизни. Недавно во ограде одного из московских храмов сжигали книги. Все равно, чьи именно, оттого, что это были книги теософского содержания, сам факт не становится симпатичнее. Расправа над людьми, книгами, телевизором и проч. никогда не перестанет быть расправой. При ее помощи ничего хорошего добиться просто невозможно, даже в том случае, если в книгах этих ничего хорошего не написано, а по телевизору ничего путного не показывают. В расправе всегда не только присутствует, но царствует агрессия, а там, где агрессия, нет и быть не может места для христианства. Иисус дает нам мир, поэтому христианин не может не быть человеком мира, наша вера предлагает нам путь мирных и ненасильственных решений даже в самых сложных вопросах и проблемах, включая те случаи, где мирный путь, казалось бы, невозможен.

Но ведь александрийская толпа в 415 году растерзала Ипатию, женщину-философа, математика, педагога, последнюю в Александрии представительницу античной науки и культуры? А в Константинополе такая же толпа жгла на площадях со смехом и улюлюканьем, причем под звуки литургических песнопений, свитки и кодексы античных авторов? Быть может, именно так и надо? Но прошло пять столетий, и в том же самом Константинополе Фотий, правда, не бездельник из толпы, а Патриарх и святой, создал свой Мириобиблион (Тысячекнижие), а ученые монахи именно из той Александрии, где озверевшая толпа вроде бы христиан предала смерти Ипатию, начали заниматься историей эллинистической культуры и Александрийской библиотеки.

Лет 20 тому назад, работая над диссертацией о Павсании и его «Описании Эллады», я обратил внимание на то, что одна из наиболее надежных рукописей этого труда была на острове Крите переписана священником по имени Иоанн с какого-то не дошедшего до нас оригинала. Павсаний — это два толстых тома в современных изданиях; чтобы переписать текст такого объема от руки, нужно и время, и огромная внутренняя потребность. Если о.Иоанн взялся за такую работу, значит, он не считал, что эта книга, повествующая о языческой цивилизации, достойна лишь того, чтобы ее сжечь.

Разбил чужой телевизор только один мальчик, но тысячи юношей и девушек придерживаются сегодня его взглядов: не участвуя в убийстве Ипатии, они скорее оправдывают ее убийц, чем отвергают их путь, а сами не ходят в консерваторию, не слушают Баха, ибо он протестант, не читают Льва Толстого, поскольку он отлучен, а Чехова — поскольку тот безбожник, не читают ни стихов, ни прозы, а только аскетические труды сирийских подвижников и издания Оптиной пустыни. В трудах аввы Дорофея нет ничего плохого, но в их натурах с любовью к его аскетическим творениям как-то уживается злоба и даже ненависть по отношению к культуре, ибо она, как им кажется, не укладывается в рамки православия. Отчего? Мать Мария, мученически погибшая 31 марта 1945 года в нацистском концлагере Равенсбрюк, в сущности уже ответила на этот вопрос. Выросшие в условиях несвободы, мы переродились: несвобода стала привычной для нас средой обитания, и поэтому даже в условиях свободы мы начинаем искусственно насаждать вокруг себя несвободу.

Поиски врагов

In 415 in Alexandria, the circumstances were in many ways similar to ours today. Christianity from a religion that was forbidden, persecuted, and in any case not recommended for confession by the authorities suddenly turned into the religion of the majority, caressed by the state. Yesterday's pagans become Christians for various reasons (some due to unconscious conformism, some for some career reasons, thanks to some inner impulses), but having accepted Christianity outwardly, primarily as a style of behavior and a set of certain rules, they are not yet able to open their hearts to God. They accept Christianity not as a faith, but as an ideology, as some kind of new worldview, a new way of life, a new morality. In order to "propagate" Christianity, they begin to mechanically apply the very "methods" that only yesterday were used in relation to the Church by the authorities in order to combat it. They use these methods not at all because they want evil, but only because they do not suspect the existence of other methods.

First, they declare Christianity to be the only correct worldview, i.e., they perceive it as an ideology, and in fact not even Orthodoxy, about which they really know nothing yet, but only that version of it, that form of it, one of many, which they have only recently and rather superficially assimilated. In our case, Orthodoxy mechanically replaces Marxism and scientific atheism, in the case of late antiquity, the cult of the Roman emperor.

Secondly, everyone who disagrees with them, even in small things, they immediately count as heretics. At the same time, as I have already had occasion to write, customs and local traditions are taken by them as dogmas, and therefore everything that falls out of these traditions is immediately declared by them to be non-Orthodoxy. Even the Patriarchs of Constantinople, Antioch, Bulgaria and others are almost mechanically included in the number of heretics, for they use the new calendar.

From faith in the grace-filled presence of Jesus among us, Orthodoxy is transformed into a rigid system of views. Thus, our task today is, first of all, to make it cease to be our ideology, but become the cherished truth of our hearts. It will be truly Orthodoxy without malice, without hatred, without violence and the desire to impose one's opinion, without the search for enemies, which is indispensable for any ideology formed in the conditions of totalitarianism.

Finding, exposing, neutralizing the enemy is an attitude typical of any society where a totalitarian regime reigns or has recently reigned. This enemy can be anyone, anyone who is somehow different from the rest: a person of a different nationality, a non-Orthodox, a redhead, a "bespectacled man", a believer or, on the contrary, a non-believer, someone who smiles, or, on the contrary, for some reason does not want to smile, and so on. The search for the enemy and, most importantly, the fight against him always unites the crowd, unites it on a base understandable to everyone: "him!"

When totalitarian power leaves and society, it would seem, is freed from the tutelage of various ideological departments, this reflex ("him!") is preserved in the behavior of people brought up under totalitarianism. They begin to look for enemies no longer on orders from above, but of their own free will, uniting for this purpose in groups, voluntary societies, teams, brotherhoods, and so on. In fact, even under totalitarian rule, society did not always look for enemies on command, in many cases these searches began spontaneously, simply for the reason that people were already oriented towards this search.

Christianity, as we believe, is also oriented towards fighting the enemy, but only with the enemy that nests within myself – with my own laziness, inactivity and passivity, with my malice, with my own egoism and despondency. It is as a struggle with the passions that ascetic literature interprets Christianity. Perhaps it is this orientation that makes it so vulnerable to the penetration of the ideology of searching for enemies, heretics, etc.