Путники слышат толкование от Самого Иисуса о том, что именно так согласно пророчествам «надлежало пострадать Христу и войти в славу Свою» (ст. 25-26). Но и здесь они все еще не узнают Его.

Эти первые два момента — то, что является естественной, «неподвижной» базой, которая, как некая почва, всегда есть, но на которой может произрасти нечто новое лишь при определенном условии.

3) Церковное Таинство (вечеря). Таинство как церковное собрание, воспроизводящее трапезу учеников с Иисусом, где Он преломляет и раздает хлеб, и является тем условием, при котором происходит узнавание. Очи путников отверзаются, и они узнают Его только тогда, когда Он, «взяв хлеб, благословил, преломил и подал им» (ст. 30). И тут Он тотчас делается невидимым для них. Так же невидим, но узнаваем Он отныне и в церковном Таинстве. Остается только воскликнуть:

Не горело ли в нас сердце наше, когда Он говорил нам на дороге и когда изъяснял нам Писание? (ст. 32).

Воскресшего Иисуса можно узнать только в священнодействии (Таинстве). И если Иисус как будто «исчезает» в тот момент, когда Он узнан, то это означает, что отныне в Евхаристии мы невидимо, но реально встречаемся с живым Христом. Стоит обратить внимание на то, как искусно св. Лука пользуется несколькими разновидностями прошедшего времени греческих глаголов в ст. 30, среди которых e)pedi/dou — imperf. от e)pedi/dwmi — единственный глагол несовершенного вида: «давал». В славянском Евангелии переведено более точно и правильно — даz1ше. СП грамматически унифицирует этот глагол со всеми предыдущими — «подал»[226] (ср. «благословил», «преломил»), — тем самым затемняя тот смысл, на который намекал Лука: что Иисус делает это на протяжение всей истории Церкви[227].

Аналогичным образом св. Лука строит и рассказ о другом Таинстве — Крещении — в случае с эфиопским вельможей (Деян. 8, 27-39).

Обращенный в иудаизм, прозелит эфиоп читает Писание (ст. 28), но не понимает его (ст. 31). Для того, чтобы понять, читаемое нужно соотнести с жизнью Иисуса. А сделать это может Воскресший через Своих свидетелей (ст. 35). Лука представляет Филиппа так же, как Иисуса: оба таинственно появляются и исчезают, оба толкуют Писания (ср. Лк. 24, 27 и Деян. 8, 35). Отныне Иисус действует в Церкви не Сам, а через Своих служителей, вдохновленных Духом (Деян. 8, 26. 29. 39). Обращенный же человек переживает опыт личной встречи с Иисусом в Таинстве — в Крещении. Ст. 37 иногда помещают в скобках, так как он есть не во всех рукописях. Несомненно, эта используемая во время Крещения литургическая формула вставлена позднее[228] (ср. ЕК).

Опять же можно обратить внимание на филологическую сторону. Трудно перевести игру слов, где чередуются три глагола с одним корнем, но которые имеют разные значения с разными приставками: a)naginw/skw — читать (Деян. 8, 28. 30. 32); ginw/skw — понимать (Лк. 24, 18. 35; Деян. 8, 30) и e)piginw/skw — узнавать (Лк. 24, 16. 31).

42. Молитвы и гимны

Собрания учеников не могли не иметь и непосредственно литургических моментов — молитв и гимнов в честь воскресшего Иисуса. Отдельно подобные молитвы и гимны не сохранились. Но все же опираясь на филологический и богословский анализ текста новозаветных писаний, исследователи распознают в некоторых его строках то, что могло возникнуть ранее как отдельные литургические тексты, а затем вполне уместно было включено в ткань того или иного новозаветного произведения. Приведем несколько более-менее очевидных примеров.

Христологическое чтение псалмов: Пс. 67, 19 / Еф. 4, 7-10

Первые христиане поначалу не порывали и не думали порывать с иудаизмом как с религиозной формой, посещая Иерусалимский храм и воспринимая богослужебные уставы и манеру чтения Писания в храме и в синагогах. Литургическое иудейское (и храмовое, и синагогальное) наследие присутствует в нашем богослужении и поныне и прослеживается на самых разных уровнях. Об этом писали многие литургисты — историки христианского богослужения[229]. Так, например, значительное место в нем занимают ветхозаветные псалмы. Причем главным образом они понимаются в христологическом смысле (хотя и не только). То есть в том смысле, которого они не имели при использовании иудеями в Иерусалимском храме. Например, прокимны православных праздников: Мо1ре ви1дэ и3 побэже2, i3wрда1нъ возврати1сz вспz1ть (Пс. 113, 3) в праздник Богоявления; Фавw1ръ и3 е3рмw1нъ w3 и4мени твое1мъ возра1дуетасz (Пс. 88 , 13) в праздник Пребражения Господня. Отметим попутно, что именно этот ветхозаветный пласт — необыкновенно богатый богословским и нравственным смыслом — одновременно составляет и заметную трудность воцерковления и современного восприятия православной службы.

Пример того, как первые христиане христологически истолковывали ветхозаветные псалмы, дает ап. Павел — человек, как никто другой знавший и любивший иудейское богослужение. В одном из своих посланий (Еф. 4, 7-10) он приводит рассуждение на тему одного стиха триумфального Псалма 67. Псалом этот нам знаком, скорее, лишь по первым словам: