Жива ли душа после смерти, или участь человека та же, что и животного? (3: 21).

К чему мудрость, если земная участь мудрого и глупого одна и та же? (2: 15; 6: 7–8).

Может ли кто‑то постичь смысл вещей и событий? (7: 24; 8: 1).

Нетрудно увидеть здесь перечень тех же самых проблем, с которыми мы познакомились при рассмотрении суеты дел человеческих. Что же дальше? Разве Бог не участвует в делах этого мира? Заявляя, что все суета, не бросает ли Екклесиаст упрека Творцу всяческих? Посмотрим, что он говорит об этом.

Придя через рассмотрение дел человеческих к выводу, что «нет лучшего для человека под солнцем, как есть, пить и веселиться: это сопровождает его в трудах во дни жизни его, которые дал ему Бог под солнцем» (8: 15), он делает существенное уточнение: «И если какой человек ест и пьет, и видит доброе во всяком труде своем, то это – дар Божий» (Еккл. 3: 13). «Не во власти человека и то благо, чтобы есть и пить и услаждать душу свою от труда своего. Я увидел, что и это – от руки Божией; потому что кто может есть и кто может наслаждаться без Него?» (Еккл. 2: 24–25). Заметим, однако, что не пища и питие составляют награду праведного. «Ибо человеку, который добр пред лицем Его, Он дает мудрость и знание и радость; а грешнику дает заботу собирать и копить, чтобы [после] отдать доброму пред лицем Божиим. И это – суета и томление духа!» (Еккл. 2: 26). Вот, оказывается, чей удел суета.

Здесь уместно привести евангельские слова: «Взгляните на птиц небесных: они ни сеют, ни жнут, ни собирают в житницы; и Отец ваш Небесный питает их. Вы не гораздо ли лучше их? Да и кто из вас, заботясь, может прибавить себе росту [хотя] на один локоть? И об одежде что заботитесь? Посмотрите на полевые лилии, как они растут: ни трудятся, ни прядут; но говорю вам, что и Соломон во всей славе своей не одевался так, как всякая из них; если же траву полевую, которая сегодня есть, а завтра будет брошена в печь, Бог так одевает, кольми паче вас, маловеры! Итак не заботьтесь и не говорите: что нам есть? или что пить? или во что одеться? потому что всего этого ищут язычники, и потому что Отец ваш Небесный знает, что вы имеете нужду во всем этом. Ищите же прежде Царства Божия и правды Его, и это все приложится вам. Итак не заботьтесь о завтрашнем дне, ибо завтрашний [сам] будет заботиться о своем: довольно для [каждого] дня своей заботы» (Мф. 6: 26–34). Неслучайно, наверное, здесь звучит имя Соломона.

Екклесиаст дает парадоксальный совет, не покоряться мирскому мудрованию, не собирать, но, наоборот, расточать, давать милостыню: «Отпускай хлеб твой по водам, потому что по прошествии многих дней опять найдешь его» (Еккл. 11: 1). Рассмотрение суетности человеческих занятий позволяет ему убедить читателя не прилепляться к ним сердцем. Святитель Григорий Богослов говорит об этом так: «“Видех всяческая”, говорит Екклесиаст, обозрел я мыслию все человеческое, богатство, роскошь, могущество, непостоянную славу, мудрость, чаще убегающую, нежели приобретаемую; неоднократно возвращаясь к одному и тому же, рассмотрел опять роскошь, и опять мудрость, потом сластолюбие, сады, многочисленность рабов, множество имения, виночерпцев и виночерпиц, певцов и певиц, оружие, оруженосцев, коленопреклонения народов, собираемые дани, царское величие, и все излишества и необходимости жизни, все, чем превзошел я всех до меня бывших царей: и что же во всем этом? “Все суета суетствий, всяческая суета и произволение духа” (Еккл. 1: 14), то есть какое‑то неразумное стремление души и развлечение человека, осужденного на сие, может быть, за древнее падение. Но “конец слова”, говорит он, “все слушай, Бога бойся” (Еккл. 12: 13); здесь предел твоему недоумению. И вот единственная польза от здешней жизни – самым смятением видимого и обуреваемого руководиться к постоянному и незыблемому» [14, т. 1, с. 171–172].

Труды человека на земле не суть часть замысла Божия, но вынужденная воспитательная мера после грехопадения. «Что пользы работающему от того, над чем он трудится? Видел я эту заботу, которую дал Бог сынам человеческим, чтобы они упражнялись в том» (Еккл. 3: 9–10, ср. Быт. 3: 16–23). «И обратился я, чтобы внушить сердцу моему отречься от всего труда, которым я трудился под солнцем» (Еккл. 2: 20). Освободив сердце от попечений, он для себя избирает другое занятие, которое легко давалось Адаму в раю (Быт. 2: 19–20), но стало трудным после изгнания. «И предал я сердце мое тому, чтобы исследовать и испытать мудростью все, что делается под небом: это тяжелое занятие дал Бог сынам человеческим, чтобы они упражнялись в нем» (Еккл. 1: 13). Вот путь постижения тайн Божиих – не рассудком, но сердцем, не рассуждением, но созерцанием.

«Когда я обратил сердце мое на то, чтобы постигнуть мудрость и обозреть дела, которые делаются на земле, и среди которых [человек] ни днем, ни ночью не знает сна, – тогда я увидел все дела Божии и [нашел], что человек не может постигнуть дел, которые делаются под солнцем. Сколько бы человек ни трудился в исследовании, он все‑таки не постигнет этого; и если бы какой мудрец сказал, что он знает, он не может постигнуть [этого]» (Еккл. 8: 17).

И все же есть нечто главное, что открыто человеку. «Все соделал Он прекрасным в свое время, и вложил мир в сердце их, хотя человек не может постигнуть дел, которые Бог делает, от начала до конца» (Еккл. 3: 11). Не Бог источник суеты. «Только это я нашел, что Бог сотворил человека правым, а люди пустились во многие помыслы» (7: 29). «Нет человека праведного на земле, который делал бы добро и не грешил бы» (7: 20), даже богослужение человек может сопрячь с суетой, забывая его смысл: «наблюдай за ногою твоею, когда идешь в дом Божий, и будь готов более к слушанию, нежели к жертвоприношению; ибо они не думают, что худо делают» (Еккл. 4: 17).

Бог все устроил разумно и добро, но люди не пошли прямым путем. Тогда Бог ради их спасения искривил их пути (Быт. 3: 16–23), чтобы исправить человека, вернуть его к славе, уготованной ему от начала. И даже тварь ради сынов Божиих покорилась суете (Рим. 8: 20). «Смотри на действование Божие: ибо кто может выпрямить то, что Он сделал кривым? (слав.: «кто может украсити, егоже аще Бог превратит» – Еккл. 7: 13, ср. 1: 15). Вот пример такой «кривизны» – превратности: «Во дни благополучия пользуйся благом, а во дни несчастья размышляй: то и другое соделал Бог для того, чтобы человек ничего не мог сказать против Него. Всего насмотрелся я в суетные дни мои: праведник гибнет в праведности своей; нечестивый живет долго в нечестии своем» (Еккл. 7: 14–15). Пути премудрости непостижимы, поэтому попытки человека навести порядок, украсить, «выпрямить» жизнь, к хорошему не приведут скорее сделают кривое еще кривее. Здесь мы снова возвращаемся к одной из тем Книги Иова.

И все же Екклесиасту открыто, что пути праведного и нечестивого отличаются. «Не скоро совершается суд над худыми делами; от этого и не страшится сердце сынов человеческих делать зло. Хотя грешник сто раз делает зло и коснеет в нем, но я знаю, что благо будет боящимся Бога, которые благоговеют пред лицем Его; а нечестивому не будет добра, и, подобно тени, недолго продержится тот, кто не благоговеет пред Богом» (Еккл. 8: 11–13). Екклесиаст твердо знает, что «праведного и нечестивого будет судить Бог; потому что время для всякой вещи и суд над всяким делом там» (Еккл. 3: 17), и неустанно напоминает и себе, и читателю, что «человек не властен над духом, чтобы удержать дух, и нет власти у него над днем смерти, и нет избавления в этой борьбе, и не спасет нечестие нечестивого» (Еккл. 8: 8).

Чтобы очистить сердце, человек должен помнить о часе смертном. «Доброе имя лучше дорогой масти, и день смерти – дня рождения. Лучше ходить в дом плача об умершем, нежели ходить в дом пира; ибо таков конец всякого человека, и живой приложит это к своему сердцу. Сетование лучше смеха; потому что при печали лица сердце делается лучше. Сердце мудрых – в доме плача, а сердце глупых – в доме веселья» (Еккл. 7: 1–5). Поэтому «если человек проживет и много лет, то пусть веселится он в продолжение всех их, и пусть помнит о днях темных, которых будет много: все, что будет, — суета! Веселись, юноша, в юности твоей, и да вкушает сердце твое радости во дни юности твоей, и ходи по путям сердца твоего и по видению очей твоих; только знай, что за все это Бог приведет тебя на суд» (Еккл. 11: 8–9).

Время суда по описанию Екклесиаста (12: 1–7) можно соотнести только со временем смерти человека, так и с концом мира, именно так объясняет этот текст свт. Ипполит Римский [см. 33, c. 125]. Тогда всем откроется, что суета и неправда сынов человеческих не может победить замысел Божий о мире: «Познал я, что все, что делает Бог, пребывает вовек: к тому нечего прибавлять и от того нечего убавить, – и Бог делает так, чтобы благоговели пред лицем Его. Что было, то и теперь есть, и что будет, то уже было, – и Бог воззовет прошедшее» (Еккл. 3: 14–15). Подлинно и незыблемо только то, что от Бога и действует в согласии с Его волей. Мир же без Бога, замкнутый сам на себя, не дает ни малейшей надежды дать утешение своему приверженцу.