1.9. Обетование спасения

В изгнании человека из Рая звучит первое обетование Божие человеку о его спасении (Быт. 3: 15), когда говорится человеку о том, что проклята земля за него и путем жизни его будет скорбь (Быт. 3: 17). Здесь впервые появляется в Писании это слово «скорбь», до этого о скорбях ничего не говорилось. Дается мужу скорбь в трудах, посылается скорбь жене в рождении детей, и потом, когда Господь проклинает змея, сказано, что «вражду положу между тобою и между женою, и между семенем твоим и между семенем ее; оно будет поражать тебя в голову, а ты будешь жалить его в пяту» (Быт. 3: 15). Здесь в скрытом виде содержится пророчество, поскольку говорится о таинственном семени жены, что, вообще говоря, довольно странно, так как в обычном словоупотреблении семя – от мужа, а не от жены. В обетовании о семени жены, несомненно, мы имеем предсказание о Спасителе, Который придет от Девы и поразит змея – диавола и избавит человечество от его власти, в которую человечество добровольно попало. «Семя жены, которому Бог повелевает быть во вражде со змием, есть Господь наш Иисус. Ибо Он один стал семенем жены от жены, без посредства семени мужеского и без умаления Ее чистоты» [35, ч. 1, с. 174]. Поэтому образ семени для нас становится признаком мессианского обетования. Это обетование (Быт. 3: 15) называют иногда Первоевангелием.

1, с. 24]. И таким образом упразднено будет проклятие, которому подпали Адам и Ева.

Глава 2. Начало истории человечества

Дальше начинается в собственном смысле история человечества, в своих проявлениях для нас уже понятная и знакомая, поскольку деяния библейских персонажей мы можем соотнести со своим собственным состоянием, потому что эти люди, в отличие от людей первозданных, уже подвержены закону греха, закону тления так же, как и мы. Хотя сейчас это не так безнадежно, поскольку дарован Новый Завет и дана благодать, исцеляющая человека от этого закона.

2.1. Дети Адама

Первого человека, которого рождают люди, называют «приобретением» (Каин от евр. глагола «кана» – приобретать), или «опорой», в надежде, что этот первый человек, Каин, и будет тем Спасителем, через которого Господь обетовал им дать избавление. Но тем не менее мы видим, что получилось совсем не так и что мера греха человеческого стала только увеличиваться. Мы верим в то, что Адам и Ева покаялись, увидев в полноте последствия своего грехопадения. «Седе Адам прямо рая, и свою наготу рыдая плакаше: увы мне, прелестию лукавою увещанну бывшу и окрадену и славы удалену! Увы мне, простотою нагу, ныне же недоуменну! Но о раю, ктому твоея сладости не наслаждуся: ктому не узрю Господа моего и Создателя: в землю бо пойду, от неяже и взят бых. Милостиве щедрый, вопию Ти: помилуй мя падшаго» [В неделю сыропустную, в субботу вечера. Стихира на «Господи, воззвах», слава // Триодь Постная]. Мы также понимаем, что теперь уже, после изгнания человека из Рая, это покаяние уже не могло само по себе его избавить от смерти без каких‑то особых действий со стороны Бога, то есть покаяния человеческого уже было недостаточно для того, чтобы его вернуть в утраченное состояние. И поэтому до прихода в мир Спасителя, до Его победы над смертью все равно, вне зависимости от их покаяния или праведной жизни, все люди были подвержены закону смерти и содержались все в аду.

Далее мы видим, как начинает возрастать мера грехов человеческих и происходит первое убийство. Сейчас модно подчеркивать причину этого убийства: первое в мире убийство происходит на религиозной почве. Но это говорит не о том, что вера как таковая есть источник экстремизма, но о том, что, несомненно, отношения с Богом ясно бывают видны через отношение к людям. Одно с другим связано – Богопочитание и отношение к жизни другого человека.

Дети Адама Каин и Авель приносят жертвы. Откуда взялись жертвы? Если внимательно посмотреть на все то, что мы сейчас знаем о жертвоприношениях людей всех времен и народов, то в общем‑то ни одна из научных концепций происхождения жертвоприношений не может вполне их объяснить. Остается предположить, что сам Адам был научен Богом принесению жертв. Это объяснение, пожалуй, лучше всего может пролить свет на то, что нам дают разные научные исследования. И делается это не только для регулирования религиозной жизни людей, но и как пророчество, как предуказание на жертву Христову, которой спасется мир. И последующее развитие жертвоприношения у язычников является уже отступлением и извращением этого первоначального опыта, который воспринял Адам. Точно так же как и история религии скорее показывает нам историю одичания религиозного сознания человечества, нежели постепенного развития религиозных идей. Мы видим, что языческий путь, скорее всего, является результатом как раз потери смысла первоначальной религии, первоначальной веры в единого Бога. Этой точки зрения придерживаются многие исследователи истории религии настоящего времени.

Вернемся снова к Каину и Авелю. Бог призрел на жертву, которую принес Авель, и не призрел на жертву, принесенную Каином. Традиционно в святоотеческих толкованиях это объясняется тем, что Каин принес жертву небрежно, не разбирая того, что он приносит в жертву не самое лучшее из того, что он мог бы принести. И результатом этого, – человек с небрежностью отнесся к Богу, – следует, если можно так сказать, пренебрежительное отношение Бога к этой жертве. Но это не наказание, не смерть Каина, не проклятие, а скорее некоторое предупреждение о том, что такого рода жертвы (как в русской пословице: прими Боже, что нам негоже) не совсем Богу угодны.

Тем не менее Каин находит путь к тому, как все‑таки получить благоволение Божие, но путь этот уже продиктован падшим человеческим разумом: по–видимому, Каин решает, что если он убьет своего брата, то Богу просто не на кого будет изливать Свои благоволения и Каин опять окажется наследником и любимцем Божьим, потому что больше некого будет любить. Это уже извращенное состояние, поскольку настоящая любовь идет в сторону расширения, простираясь на каждый следующий объект, она не отходит от предыдущего. Любовь есть такое устройство сердца человеческого, в котором никому не тесно. А здесь Бог предполагается действующим не по любви, а по пристрастию, которое, наоборот, всегда идет за счет сужения: я люблю тебя за счет того, что я вот его, его и его не люблю и так далее. Из пристрастного сердца вытесняются все другие люди, и оно оказывается способным любить только самого себя. Это, в отличие от любви, состояние гибели. И Каин не понимает этого, для него любовь связана с соперничеством и с конкуренцией. Поэтому устранение соперника может сделать его обладателем любви.

Каин убил Авеля (Быт. 4: 8). Мы уже сказали, что посягательство на жизнь человека есть вопрос религиозный, а именно отношения человека с Богом. Более того, я неслучайно обратил ваше внимание на то, что за недостойное жертвоприношение Каин наказание не понес, а вот за убийство Авеля он был наказан. Здесь уже мы приближаемся к двуединой заповеди почитания Бога, то есть любви к Богу и любви к ближнему. Вспомните притчу–описание Страшного Суда в Евангелии, в которой Господь Иисус Христос говорит: «так как вы сделали это одному из сих братьев Моих меньших, то сделали Мне» (Мф. 25: 40).

И снова мы видим, что человеку представляется возможность раскаяния. Господь показывает Каину, что его путь и намерения Ему известны; однако не хватает его за руку, поскольку никогда не нарушает свободы человека (Быт. 4: 6, 7). Обратите внимание на параллель в Новом Завете. Господь Иисус Христос многократно указывал Иуде на то, что Он знает, что собирается сделать Иуда. Но тем не менее мы ни разу не видим, чтобы Господь говорил: «Иуда! Немедленно прекрати!» Иуда поставлен в известность о том, что его намерения ведомы, о том, что это беззаконие, тем не менее дальше он сам делает свой выбор. Точно так же и здесь: прежде этого убийства Каин уже поставлен в известность о том, что грех у двери его, то есть грех готов войти в его сердце, и ему дается совет возобладать над ним. Тем не менее Каин совершает это убийство. И снова ему предлагается покаяние, поскольку Господь спрашивает: «Где Авель, брат твой?» И в ответ слышатся слова, которые не меньше, чем слова падшего Адама о Еве, являются девизом падшего человечества. Каин говорит: «Не знаю; разве я сторож брату моему?» (Быт. 4: 9). В данном случае следом за грехом (братоубийства) идет новый грех – грех лжи, грех отвержения предложенного покаяния. Варианты этой фразы: это его личное дело, а мне какая разница, это меня не касается, это его проблемы и т. д. В этих словах звучит то же самое каиново: разве я сторож брату моему?