Блж. Феодорит Кирский

Для чего повелел Бог приносить жертвы?

«…Ибо, узаконяя соразмерное с силами, иное, как приносимое не по законной необходимости, но из боголюбивого усердия, наименовал даром, а иное – жертвами спасения (Лев. 3: 1, 6), причем самим наименованием означает избавление от недуга или от других каких невзгод. Приносимы же были жертвы о грехе, о преступлении и о неведении. Словом грех означается произвольное нарушение какого‑либо закона, словом преступление – по какому‑либо обстоятельству учиненное беззаконие. Ибо случалось иному против воли приближаться или к прокаженному, или к мертвому, или к изливающему семя. Значение же слова неведение само собою очевидно. Ибо не всякий знал все законы. Что касается до грехов душевных, то их показывает сама природа. Но в рассуждении того, что требовалось от одних иудеев, имели они нужду в наставниках… Жертва о грехе приносима была без елея и фимиама, потому что у сидящих во тьме греха нет пищи свету и нет веселья, как у обязанных воздыхать, по словам же пророка, елей умащает лицо (Пс. 103: 15), нет и благоухания, как у не оставивших зловоние лукавства. Поелику же, по словам божественного апостола, закон имеет сень грядущего, а не самый образ вещей (Евр. 10: 1), и жившие под законом должны были служить образу и степени небесных (Евр. 8: 5), то, как думаю, не будет ничего странного сказать, что разным родам бессловесных животных, приносимых в жертву, уподобляются приносящие Богу себя самих» [73, с. 115].

Почему священники, возложив руки на жертву, таким образом священнодействовали (Исх. 29: 10)?

«Не на все жертвы возлагали руки, но только на те, которые были приносимы за них, и особливо – греха ради. На прочие же возлагали руки приносившие. А сие было знамением, что жертва заменяет собою приносящего, за него приемля заклание… Но телец, приносимый в жертву грехов ради, сожигаем был вне стана. Темже, как говорит божественный апостол, и Владыка Христос вне врат пострадал (Евр. 13: 12), и к прообразованию приложил действительность. А на алтаре приносим был тук из утробы. Ибо говорит Моисей: и да возьмеши весь тук, иже на утробе, обе почки, и тук иже на них, и перепонку печени (Исх. 29: 13) (которую другие переводчики назвали излишком печени). А сим гадательно указуются наши страсти. Тук, покрывающий утробу, означает болезнь чревоугодия, почки означают сладострастие, перепонка печени – раздражительность, потому что с печенью соединен желчеприемный сосуд. Закон повелевает приносить сие в жертву и как бы мертвою представлять проявляющуюся в них недобрую деятельность» [73, с. 108–109].

Почему от каждой жертвы, приносимой о спасении, закон повелел священнику брать правое рамо и грудь (Исх. 29: 26–28)?

«Под образом груди закон требует у священника разумной и созерцательной жизни, потому что грудь – покров сердца. А под образом правого рама – правой деятельности, потому что одна вера недостаточна для спасения, но нужны для совершенства и дела» [73, с. 109 – 110].

«…Козлов же постановил различать по жребию и одного заклать в жертву, а другого отпускать в пустыню. Иные, понимая это неразумно, думали, что упоминаемое здесь отпущение есть некий демон. Ибо Моисей сказал: един Господу, а другий отпущению (8). Но они предполагали сие по великой простоте ума. Ибо возможно ли, чтобы Изрекший да не будут тебе бози инии разве Мене; да не поклонишися, ни послужиши Богу иному, кроме Меня (Исх. 20: 3–5), повелел какому‑то демону отделять жертву, одинаковую с приносимою Ему Самому. Должно было обратить мысль на то, что и отпускаемого козла Бог повелел принести в жертву Ему же. Ибо говорит: да возьмет козла жива пред Господем, яко помолишися над ним и яко отпустиши его во отпущение в пустыню (Лев. 16: 10). А сие дает видеть, что отпущением назван сам козел, как отпускаемый в пустыню. Сие видно и из последующего: и возмет козел на ся беззакония их в землю непроходиму (там же). Симмах слово отпущение перевел “на козла отходящего, чтобы отпустить его в отпущение”, а Акила – “на козла, отрешаемого в пустыню”. Посему не богу какому или демону отсылаем был козел, но оба козла приносимы были истинному Богу, и один закалаем в жертву, а другой принимал на себя грехи народа и отпускаем был в пустыню… И это были также прообразования Владыки Христа, и сих двух животных должно принимать за образ не двух лиц, но двух естеств. Поелику козел смертен и невозможно было одним козлом изобразить во Владыке Христе и смертное, и бессмертное, то по необходимости закон постановил приводить двух, чтобы закалаемый в жертву прообразовал удобостраждущую плоть, а отпускаемый изображал бесстрастие Божества… И никто да не почитает неприличным того, что козлы прообразовали страдание Спасителя, когда и великий Иоанн наименовал Его агнцем. Да примем же во внимание, что принес Он Себя не за праведных только, но и за грешных. Козлищам же уподобил собрание грешных Сам Владыка» [73, с. 129–130].

Прп. Ефрем Сирин

Что изображает закон жертвоприношения рыжей юницы? (Числ. 19: 1–10)

«Тайну смерти Христовой; а цветом жертвы указывается на кровь, и тем, что приносимая в жертву юница не испытала ярма, означается, что Христос не подклонился под иго рабства и греха. Избиралась же в жертву юница в показание немощи естества человеческого пред естеством Божиим» [22, т. 6, c. 391].

«Когда же Господь повелевает, чтобы огонь всесожжения не угасал до утра; тогда означается сим, что огнь закона не угаснет на алтаре до утра явления Еммануилова» [22, т. 6, c. 390].

«О том, что кровь приносимого в жертву тельца должна выливаться к подножью жертвенника всесожжения, который находился у входа в скинию, святитель Кирилл Александрийский говорит так: «Изливается остальная кровь у подножия алтаря приношения в первой скинии, и кровь служит образом души. Положил же душу свою Еммануил не за одну только церковь из язычников, но и за подзаконных, то есть израильтян, ибо мы куплены Кровью Христа, все совокупно и эллины и иудеи» [цит. по 59, с. 109].

Свящ. Павел Флоренский