Плоские белые камни иудейской пустыни, действительно, напоминают лепёшки. А каждый иудей знает: когда придёт Мессия, Он должен устроить пир и всех пригласить на него. Мы все — участники этого пира, ибо этот пир — таинство Евхаристии, литургия… Но апостолы этого ещё не знают. Не знают этого и живущие в полуголодной Палестине современники Иисуса, которые ждут Мессию и, помня о мессианском пире, надеются, что Он решит все их экономические проблемы, даст им хлеба. Вот самое простое решение всех вопросов — накорми голодных, и они пойдут за Тобой. Ты всё можешь. Дай им хлеба, и все они станут адептами Твоей веры, религии, которую Ты им предлагаешь. Но Иисус отвергает этот простой и, казалось бы, такой эффективный путь и отвечает сатане словами из Ветхого Завета: «Он же сказал, ему в ответ: написано: "не хлебом одним будет жить человек, но всяким словом, исходящим из уст Божиих"» (Мф 4:4).

Иисус отвергает сатану и зовёт нас отвергнуть его.

Второе искушение. Сатана говорит Иисусу: «Если Ты Сын Божий, бросься вниз, ибо написано: "Ангелам Своим заповедает о Тебе, и на руках понесут Тебя, да не преткнёшься о камень ногою Твоею"» (Мф 4:6) — тут искуситель повторяет слова из 90-го псалма, стихи 11-й и 12-й. Христос отвечает ему: «…написано также: "не искушай Господа Бога твоего"».

Итак: Ты стоишь на крыше храма, бросься вниз и приземлись невредимым — и все пойдут за Тобой.

Это искушение — одно из самых трудных, свидетельством тому история Церкви. Ибо сенсация всегда поражала и привлекала человека.

Так было, например, с останками святых. В Священном Писании нигде не сказано, что святой после смерти должен оставаться нетленным. Этого не утверждал ни один церковный писатель вплоть до XVII в. Однако позднее начинают акцентировать внимание на этой теме, и под воздействием примера Киево-Печерской лавры, где тела усопших монахов, как известно, действительно остаются нетленными, к концу XIX в. почти все российские монастыри оказываются заполнены раками с останками святых — и очень часто это была рака с куклой из папье-маше. Простые люди благоговейно поклонялись этим гробам. Но вот грянула революция. Большевики начали вскрывать гробницы святых; обычно это делалось прилюдно и руками священнослужителей. В результате сами настоятели монастырей с ужасом были вынуждены признать, что в раках покоились куклы.

Конечно, после этого многие отшатнулись от Церкви. Как можно ходить в храм, говорили они, если верующих пытаются привлечь обманом?! Духовенство XIX века не смогло сказать «нет» второму искушению и тем обрекло себя на позор. Стремясь привлечь людей к вере феноменом нетления, оно оттолкнуло их от веры ложью.

Ещё страшнее последнее, третье искушение. Сатана говорит Спасителю, показывая на весь мир: «Всё это дам Тебе, если, пав, поклонишься мне» (Мф 4:9).

Речь идёт здесь о мирской власти и о «дружбе» Церкви и власти. Конечно, Церкви очень удобно находиться под опекой мирской власти, когда та частично её финансирует, опекает, оберегает. В России Православная Церковь до 1917 г. находилась именно в таком, привилегированном по сравнению с другими религиями, положении. Но к чему это привело? К тому, что «инородцы» часто крестились только из карьерных соображений, так как в государственных учреждениях человека не спрашивали, верит он в Бога или нет, а требовали справку о крещении, и если тот её представлял, все ограничения с него снимались, его брали на любую работу, он мог поселиться в любом городе Российской империи. Иудеям, например, не разрешалось жить во многих областях и больших городах России. Справка о крещении (всего лишь справка) снимала все ограничения.. Это страшно, потому что приводило к появлению формальных, или, как говорил в IV в. Августин, номинальных христиан, а честных людей, даже верующих, отталкивало от Церкви.

Когда в IV в. при византийском императоре Феодосии Церковь была объявлена государственной, то все вчерашние язычники, чтобы не потерять жизненные блага, тут же крестились Так мученическая Церковь, состоявшая прежде из истинно верующих людей, превратилась в аморфную структуру, вобравшую в себя верующих, полуверующих и вовсе не верующих во Христа, но крестившихся, чтобы иметь определённые льготы или просто не попасть в число диссидентов.

Страшен союз Церкви с мирской властью. Он быстро заполняет храмы людьми, приходящими не по зову сердца, а из корыстных побуждений, и просто конформистами, которые верят (не задумываясь) в то, что рекомендовано властями.

До революции у тех, кто состоял на государственной службе, требовали справку о говении. А сегодня в православных гимназиях у детей спрашивают, в какую церковь ходят их родители, часто ли причащаются, кто их духовный отец и т. д. Всё это к духовной жизни христианина не имеет никакого отношения. Вопрос о том, часто ли ты причащаешься, кто твой духовный отец и из какого ты прихода, может быть задан в очень деликатной форме и только очень близким человеком либо у аналоя, когда на нем лежат Евангелие и крест, то есть на исповеди — и нигде больше! Страшно, когда в документах фигурирует запись о принадлежности к тому или иному вероисповеданию и когда об этом спрашивают в официальном учреждении.

Когда Церковь попадает под опеку государства, её путь начинает деформироваться. Вот что писала в 1936 г. о феномене обласканности Церкви государством мать Мария (Скобцова): «Церковная жизнь постепенно перерождается по типу любого человеческого установления, Церковь становится ведомством, компрометируется государственными, подчас языческими идеалами. Эта отравленность церковного организма подчас заходит так далеко, что даже церковные иерархи утверждают, например, оправдываемость смертной казни с точки зрения христианства… Принадлежность к Церкви становится обязательной с государственной точки зрения, Церковь широко распространяется, механически включая в свой состав всех служащих, принадлежащих данному государству… Христова истина подменяется бесчисленными правилами, канонами, традициями, внешними обрядами…» (Мать Мария. Воспоминания. Статьи. Очерки. — Paris, YMCA-PRESS, 1992. С. 240-241).

В большинстве стран, освободившихся от тоталитаризма (в Польше, Венгрии, Эстонии, Латвии и Литве), Церковь, будь то Католическая, Лютеранская или Православная, начинает претендовать на роль государственной. И люди от нее тут же отшатываются.