Господи, возможно ли это? Неужели Ты и впрямь можешь предать Свой народ всем этим казням? Но Моисей видит это столь отчетливо, что колени его подгибаются и сердце сбивается с ритма. Возможно ли поверить, чтобы такое произошло с народом, который Бог любит?

«И придут на тебя все проклятия сии, и будут преследовать тебя и постигнут тебя, доколе не будешь истреблен, за то, что ты не слушал гласа Господа, Бога твоего, и не соблюдал заповедей Его и постановлений Его, которые Он заповедал тебе… За то, что ты не служил Господу, Богу твоему, с веселием и радостию сердца, при изобилии всего, будешь служить врагу твоему, которого нашлет Господь, в голоде, и жажде, и наготе и во всяком недостатке… И ты будешь есть плод чрева твоего, плоть сынов твоих и дочерей твоих, которых Господь, Бог твой, дал тебе, в осаде и в стеснении, в котором стеснит тебя враг твой. Муж, изнеженный и живший между вами в великой роскоши, безжалостным оком будет смотреть на брата своего, на жену недра своего и на остальных детей своих, которые останутся у него, и не даст ни одному из них плоти детей своих, которых он будет есть, потому что у него не останется ничего в осаде и в стеснении, в котором стеснит тебя враг твой во всех жилищах твоих. Женщина, жившая у тебя в неге и роскоши, которая никогда ноги своей не ставила на землю по причине роскоши и изнеженности, будет безжалостным оком смотреть на мужа недра своего, и на сына своего и на дочь свою, и не даст им последа, выходящего из среды ног ее, и детей, которых она родит; потому что она, при недостатке во всем, тайно будет есть их, в осаде и стеснении, в котором стеснит тебя враг в жилищах твоих» (Второзаконие 28:45, 47–48, 53–57).

Моисей видит вражеское нашествие столь отчетливо, словно все происходит перед его глазами. Он видит груды тел, родителей, вырывающих друг у друга плоть своих детей, прекрасных девушек Израиля, иссохших, как старые ведьмы. О, если б зрение покинуло его и он бы избавился от этого кошмара! О, если б израильтяне могли оглохнуть и не внимать этим проклятиям. Нет, пусть слушают, пусть слушают! Это единственный способ предотвратить ужас.

«И рассеет тебя Господь по всем народам, от края земли до края земли… И Господь даст тебе там трепещущее сердце, истаевание очей и изнывание души. Жизнь твоя будет висеть пред тобою, и будешь трепетать ночью и днем, и не будешь уверен в жизни твоей. От трепета сердца твоего, которым ты будешь объят, и от того, что ±ты будешь видеть глазами твоими, утром ты скажешь: «о, если бы пришел вечер!», а вечером скажешь: «о, если бы наступило утро.» И возвратит тебя Господь в Египет на кораблях тем путем, о котором я сказал тебе: «ты более не увидишь его»; и там будете продаваться врагам вашим в рабов и в рабынь, и не будет покупающего» (28:64–68).

Моисей останавливается, он не может продолжать. Да и что еще говорить? Он едва выговаривает слова, ужас сотрясает его душу. Он ощутил реальность всего сказанного им. Он уже едва шепчет. То, что звучало как угроза, удерживающая народ от греха, стало пророчеством. Моисей внезапно догадался об этом: он описал будущее своего народа, который нарушит завет с Богом — и не один раз, а снова и снова.

И Моисей с неожиданной силой выкрикивает: «Вот, я сегодня предложил тебе жизнь и добро, смерть и зло… Во свидетели пред вами призываю сегодня небо и землю: жизнь и смерть предложил я тебе, благословение и проклятие. Избери жизнь… ибо (Господь)… жизнь твоя» (30:15, 19–20).

Измученный, обессиливший, лишившийся голоса старик падает на руки своих спутников. Толпа, замерев, следит, как ее вождя осторожно передают из рук в руки, спуская со скалы на землю.

Более всего Господь желал сохранить Свой завет с Израилем. «О, если б их сердца были склонны бояться Меня и всегда соблюдать Мои заповеди, чтобы было хорошо им и детям их вовеки», — говорил Он Моисею. Но постоянные мятежи, которыми сопровождалось странствие в пустыне, утомили даже Бога. Теперь в голосе Бога появилась интонация обреченности, словно у родителей наркомана, которые понимают, что им не спасти свое дитя от пагубной привычки.