Блаженный Иероним пишет: «Кто сознает себя землею и пеплом и помнит, что спустя немного должен обратиться в прах, тот никогда не вознесется гордостию. И кто, созерцая вечность Божию, видит, что время жизни человеческой коротко, похоже на одну точку, тот всегда будет иметь пред очами исход свой, и будет смирен и самоуничижен. Тело бо тленное отягощает душу, и земное жилище обременяет ум многопопечителен (Прем. 9, 15). Почему будем говорить со всяким смирением: Господи, не вознесеся сердце мое, ниже вознесостеся очи мои (Пс. 130, 1). Смирение же — не в словах, а в настроении души. Будь смирен в совести, чтоб и Бог видел, что ты ни мыслию, ни чувством не даешь себе никакой цены».

На втором месте ставит Апостол кротость. Первое исчадие гордыни — гнев, серчание, оскорбительность; первый плод смирения — кротость. Гордый с презорством мыслит, чувствует и говорит к другому: как ты смеешь так относиться ко мне? Поступок ли ему не нравится, или слово, или даже мина, — и серчает. Смиренный не замечает, чтоб в отношениях других к нему было что-нибудь ниже его достоинства, и даже заметить сего не может, ибо считает себя ничем и всякое отношение к нему других — свыше себя. Потому все встречает не только без неудовольствия, но с благодарностию, как одолжение и почет, хотя другим может казаться, что его унижают и оскорбляют. Оттого в нем не бывает движения неудовольствия и даже тени оскорбительности. Он пред всеми кроток, как агнец. За это и к нему все относятся мирно, тепло и с уважением, хотя бы он был не высокого ранга. Вот и союз, вот и скрепа! Кроткого ничто не может разделить с другими и других с ним; и чем больше где кротких, тем крепче там между собою союз, — больше там покоя и радостей. И Царство Небесное есть земля кротких, как говорил Спаситель: блажени кротцыи, яко тии наследят землю. Блаженный Иероним пишет: «Кротость есть такое расположение духа, в котором не возмущаются никакою страстию, особенно же гневом и яростию. Кто ее имеет, тот сподобится обещанного Господом блаженства». — «Напротив, смущение и раздражение чем-либо, — продолжает Амвросиаст, — рождают споры и побуждают защищать даже и то, что сознают недобрым и неправым. Отсюда раздор, прерывающий союз мира».

На третьем месте ставит Апостол долготерпение. — Терпение обнимает все сносимое: и неприятности, и обиды, и гонения, и лишения, и всякие труды и тяготы по доброделанию и исполнению своих обязанностей. Здесь у Апостола указывается только то терпение, которое упражняется во взаимноотношениях и столкновениях. У него стоит — μακροθυμια — долгодушие, или великодушие. У великодушия душа столько крепка и мощна, что никакие неприятности от других не производят в нем никакого потрясения и изменения. Смотрите на воду успокоившуюся: поверхность гладка, как зеркало. Но бросьте в нее самую легкую вещичку, тотчас она приходит в движение, сотрясается в одной точке, дает волну, которая расходится и по всей поверхности. Это — образ малодушия, которое мало-мало встретит что неприятное, тотчас смущается и скорбит. Но вот — утес! — Волны бьют в него, а он стоит, внимания на них не обращая, будто ничто тут его и не касается. Это образ великодушия и долготерпения. Посмотрите на великодушного! — Все вокруг волнуется и его сильно задевает, а он спокоен. Будто души у него нет. Может иной подумать, что такого рода состояние свойственно тем, у коих жестко сердце. Напротив, великодушные суть самые мягкосердые: от них веет теплотою. В чем секрет такого состояния? — Это благодать Божия. Дается же дар сей за подвиг над собою, который в другом месте святой Павел выражает так: не побежден бывай от зла, но побеждай благим злое (Рим. 12, 21). Опыты препобеждения зла добром дают непобедимость злом. Предписывая долготерпение, как средство к сохранению любовного взаимообщения, святой Павел говорит как бы: упражняйся в таком подвиге, и не потерпишь преткновения в хождении, достойном твоего звания.

Терпяще друг друга любовию. Великодушие и долготерпение спокойно переносят оскорбления и обиды; но во взаимообщении, помимо этого, могут встречаться неприятности отталкивающие, без намерения даже со стороны других причинить какую-либо неприятность. Сюда могут относиться недостатки душевные и телесные, сплетения обстоятельств, по которым иной становится помехою в делах и успехах общежития, разного рода столкновения и подобное. Все это терпеть и сносить заповедует Апостол. Терпеть друг друга — будто безучастное отношение к другим. Но Апостол устраняет это и велит терпеть любовию, как мать терпит все, ухаживая за ребенком. Святой Златоуст и говорит: «Как можно терпеть друг друга? — Апостол указал способ, говоря: любовию. На все есть терпение только там, где есть любовь. Соедини себя узами любви с братом: все легко для людей, связанных между собою узами любви». Можно сказать, что тут и терпения не будет, ибо любовь не замечает трудов. Только сторонние могут дивиться, как терпеть такого и такого. Но не все вдруг созревают в любви. Сначала это терпение бывает и так, как терпят, стиснувши зубы; и готово бы прорваться выражение неудовольствия, но оно пресекается силою воли. Это начатки терпения друг друга. Усердно продолжающий сдерживать себя и напрягать на любовь, приобретает навык сначала спокойно сносить все могущее тревожить, а потом и все покрывать и поглощать любовию. На сей степени терпение друг друга переходит в поддержание сильными немощных, и в духовном, и в житейском. Греческое слово и означает — не сносить только, но и поддерживать. Это будет значить — скорбящего утешить, неразумного вразумить, грешащего исправить, бедного ссудить нужным, обижаемого защитить, то есть всячески друг другу вспомоществовать и содействовать. Любовь и не может спокойно оставаться при виде нужд другого, ибо чувствует себя срастворенною с другими и воспринимает чувства их. Чужая нужда у ней — своя.

Блаженный Иероним пишет на сии слова: «Понимая терпяще друг друга, — как звучат слова, можно думать, что эта заповедь не относится к мужам святым, — ибо святые не имеют что терпеть друг в друге, — а к тем, которые еще бывают одолеваемы какою-либо страстию. И не дивно, что слышат сие ефесяне, когда в числе верующих из них находились еще такие, которым надлежало терпеть друг друга. Это же самое, мне кажется, означает и то, что пишется к галатам: друг друга тяготы носите (Гал. 6, 2). Но оба эти свидетельства можно толковать и иначе, — именно, что ими побуждаются богатые облегчать нужды бедных. Кто больному брату помогает и прислуживает, тот терпит его любовию. Кто, проводя блаженную безбрачную жизнь, другому, у которого жена и дети, каким-либо образом поможет или утешение доставит, тот понесет тяготу другого. Бывает, что иной видит мать свою или сестру, вдову в крайней бедности и нужде, а помочь им не может: кто подаст ему руку помощи, тот потерпит его любовию. Первую ли мысль возьмем или вторую, явно, что кто не поддерживает брата грешащего и не утешает нуждающегося, тот не имеет любви и презирает слова Апостола, который заповедует: должны есмы мы, сиянии, немощи немощных носити, и не себе угождати» (Рим. 15, 1).

Тщащеся блюсти единение духа в союзе мира. Все уже, кажется, есть: и смирение есть, и Кротость есть, и великодушие есть, и терпение друг друга есть, — чего еще недостает для крепости общения? — Надобно, говорит, стараться еще о том, чтобы блюсти единение духа в союзе мира. Что это за единение духа? — Если разуметь под духом дух человеческий, единением духа будет внутреннее сердечное единение в отличие от внешнего союза. Быть смиренным, кротким, сносить неприятности, терпеть друг друга и помогать друг другу — все это такой образ действования, который силен поддержать между вами мир. Но вы не об этом только старайтесь, чтоб мир был, но чтоб при этом мире, в этом союзе мира, было у вас и единение духа, чтоб вы сердцами были соединены, чтобы у вас был один дух, одна душа.

Единение — ενοτης — собственно значит единость, единство, одинаковость. Если разложим дух на его составные части духовные —

Эта единость внутреннего настроения скрепит всех, утвердит союз между всеми — συνδεσμον, — который даст прочную основу ненарушимому миру. Союз мира — внешняя сторона; душа его — единость духа. Таким только образом из всех может составиться единое тело.

Святой Златоуст говорит: «Что такое единение духа? — Как в теле душа все объемлет и сообщает какое-то единство разнообразию, происходящему от различия членов телесных, так и здесь. Но душа дана еще и для того, чтобы объединять людей. Старец и юноша, бедный и богатый, отрок и взрослый, муж и жена, и всякое существо, одаренное душою, есть что-то единое, и это единство более единства телесного. Первое сродство выше последнего: больше совершенства в духовном единстве. Как огонь, попадая на сухие деревья, обращает их в одно горящее тело, а над влажными не оказывает никакого действия и не соединяет их между собою, так бывает и здесь: холодность душевная не способствует к соединению, но теплота душевная большею частию каждого привлекает к себе. Отсюда происходит и теплота любви. Апостол хочет всех нас соединить узами любви. Он хочет, чтобы мы связаны были не одним миром, но чтобы у всех была одна душа. Это прекрасные узы: они соединяют нас и между собою, и с Богом. Эти узы не обременяют и не стесняют связанных ими рук, напротив, дают им большую свободу, открывают им большее пространство для деятельности и делают узников веселее свободных. Этого союза не может нарушить ни пространство места, ни небо, ни земля, ни смерть, ни что другое: он выше и сильнее всего. Проистекая из единости душевной, он в одно и то же время может обнимать многих. Слушай, что говорит Павел: «не тесно вмещаетеся в нас» (2 Кор. 6, 12).

Но иные под духом разумеют Духа Божия, или благодать Святого Духа. В таком случае здесь будет такая мысль: «Все вы сподобились единой благодати; единый источник разливает различные потоки. Посему, водясь смиренномудрием и кротостию, терпите друг друга по закону любви и храните союз мира» (Феодорит).

Союз мира составит из всех вас один, крепко сплоченный сосуд, который способен будет удержать излиянные в вас потоки благодати. Дух Божий единый всех вас исполняет: старайтесь сохранить Его в себе, а для сего всячески сохраняйте между собою союз мира. Когда не станет между вами мира, вы будете то же, что сосуд разбитый. Дух благодати отойдет от вас, и вы станете по-прежнему плотскими. Апостол и говорит в другом месте: идеже в вас зависти, и рвения, и распри, не плотстии ли есте, и по человеку ходите (1 Кор. 3, 3)? Эту мысль блаженный Феофилакт излагает так: «Как в теле дух есть начало, все сочетавающее и объединяющее, хотя члены и различны, так и в верующих Дух Святой есть, который объединяет всех, хотя мы разнимся друг от друга и родом, и нравом, и занятиями. Чрез Духа сего соделываемся мы единым телом. Итак, потщимся соблюсти сие единение посредством взаимного между собою мира. Если не будем иметь союза любви и не будем мирствовать между собою, то погубим единение, которое даровал нам Дух. Тогда будет с нами то же, что если б рука или нога отделились от прочего тела и пресекли свое с другими членами сочетание, — не будем уже мы содержимы единым Духом».

Что говорит Апостол: тщащеся блюсти, — то «дает этим разуметь, что это дело не легкое и не случайное» (святой Златоуст). Ничто столько не встречает препятствий, как соблюдение союза мира и единения духа. Много надо на это благоразумия, напряжения воли, самообладания и всесторонней осмотрительности. «Без особого старания и труда не соблюдем мира» (Феофилакт). Так в начале, но потом мирность обращается в характер и нрав. И уже не легко его чем-либо расстроить.

б)

Положив, таким образом, прочные основы любовному всех общению в противо-эгоистических расположениях сердца, или добродетелях, святой Павел выставляет самые сильные побуждения к тому (4–6), чтобы святое дело сие совершалось не механически как, а свободно, по разумной решимости воли, по разумным убеждениям. Иначе, говорит, нельзя. Вы должны быть в любовном общении, ибо у вас все едино. Сего требует от вас единство тела Церкви, коего вы члены; единство Духа, Коего приемлете все и Который, проникая все члены, каждому сообщает жизнь и движение духовное, единство блаженства, к наследию коего призваны равно все, единство Господа — Искупителя и Спасителя, единство крещения, коим рождаетесь в новую жизнь, единство Бога — Творца, Промыслителя, Отца, Который одною любовию всех обнимает, единым всемогуществом правит, единым промышлением хранит, — везде сый и вся исполняли.