Слово «вечная» — редкий случай употребления в Евангелии от Иоанна имени прилагательного. Но и в данном случае оно также дает не внешнюю, пространственно-временную, а внутреннюю, качественную характеристику такому понятию, как «жизнь». «Вечная» — это все же не временная, а какая-то совсем другая характеристика новой жизни. Жизнь вечная — это вовсе не та жизнь, которая простирается на бесконечное время — через века и тысячелетия. Это не физическое бессмертие, о котором мечтали ученые-материалисты в начале XX в. Это — жизнь вне времени, когда время побеждено вместе со смертью, это жизнь иная не количественно, но именно качественно.

В юности я был знаком с очень старым человеком, ученым и замечательным педагогом, настоящим профессором былых времен, который в возрасте восьмидесяти с лишним лет предпринял попытку самоубийства, поскольку ему было трудно смириться со старостью, с тем, что ослабевают его физические силы, память и, как ему казалось, умственные возможности. Дочь спасла его в последний момент. Возвращение к жизни стало для него каким-то рубежом. Получив после своей, к счастью неудавшейся, попытки уйти из жизни еще два или три года жизни, он в чем-то стал абсолютно другим человеком — просветленным и радостным… Почувствовавшим в жизни что-то такое, что не связано с физическими возможностями человека, но нечто во много раз большее.

Жизнь, приобретенная нами через Воскресение Спасителя, — это уже не просто существование в условиях времени и места, но жизнь на фоне побежденного времени, когда время над нами не властно. «Смерть и время царят на земле, но владыками их не зови», — наверное, именно об этом писал Владимир Соловьев. Понять это очень важно. В противном случае мы начинаем представлять себе Воскресение очень грубо, физически, материально; тогда оно перестает быть тайной, становится какой-то сверх физической демонстрацией всемогущества Божия для нашего ума. А наша задача, заключается в том, чтобы, созерцая Воскресение Спасителя, каким-то образом участвуя в нем, понять, что мы прикасаемся к тайне, которую человеческий ум понять не в силах. Понять и то, что, даже если когда-то мы узнаем, что это такое, мы не сможем об этом никому рассказать, потому что слова здесь бессильны. Здесь мы имеем дело с чем-то, что неизмеримо больше слов, — с тайной.

Воскрешением Лазаря заканчивается «Книга знамений». Основную часть «Книги часа» — часа славы, смерти и воскресения — составляет прощальная беседа Иисуса, или, как нередко говорят библеисты, «завещание Иисуса». Этот текст, который обычно читается на утрене в Страстную пятницу в качестве первого из двенадцати Евангелий, начинается словами: «Ныне прославился Сын Человеческий, и Бог прославился в Нем». В Евангелии от Иоанна это такой же большой и единственный в своем роде блок прямой речи Самого Иисуса, как Нагорная проповедь в Евангелии от Матфея. Других мест такого типа в Евангелии нет.

Но что такое Нагорная проповедь? Это тоже своего рода завещание Иисуса, в котором Он говорит, как жить, чтобы стяжать главное блаженство — нищету в Духе. Этой же теме посвящена и Его прощальная беседа. Только в Нагорной проповеди речь идет о «наружных» правилах, следование которым вводит человека в Царство Божие, а в прощальной беседе говорится о том же самом, но с точки зрения сердца и его глубин — здесь раскрывается смысл той дороги, что ведет в жизнь вечную изнутри.

Прощальная беседа (как и Нагорная проповедь!) от начала до конца выдержана в стилистике Ветхого Завета и полна прямых параллелей с разными местами Пятикнижия и почти прямых цитат из самых разных книг Писания. Так, конец 47-й, 48-я и 49-я главы книги Бытие посвящены словесному завещанию Иакова, которое он, почувствовав приближение смерти, оставляет Иосифу. В главах 31—33 Второзакония говорится о предчувствии Моисеем смерти и его завещании народу Израилеву. Книга Иисуса Навина — главы 23—24, 12-я глава Первой книги Самуила, 14-я глава книги Товита также содержат завещания ветхозаветных проповедников своим потомкам. И подобных завещаний в Ветхом Завете довольно много. Свою прощальную беседу Иисус адресует ученикам, а вместе с ними и нам (в Деяниях святых апостолов мы встретимся с аналогичной прощальной беседой Павла — глава 20-я). С Нагорной проповеди начинается проповедническое служение Иисуса, Прощальной беседой оно завершается, но оба текста (именно как первый и последний шаги Иисуса в его деле по разъяснению того, что такое Царство Небесное и жизнь вечная) теснейшим образом связаны друг с другом.

Есть в Евангелии от Иоанна и небольшой по объему, но чрезвычайно важный по смыслу рассказ об омовении Иисусом ног ученикам. Он занимает в этом Евангелии то же место, что и повествование о Тайной Вечере у синоптиков. Там, где в тексте Матфея, Марка и Луки находится рассказ о Тайной Вечере, у Иоанна говорится об омовении ног. И не случайно в литургии Великого четверга эти два рассказа соединены, причем повествование об омовении ног включено в составное Евангелие таким, которое читается именно в момент особого воспоминания Тайной Вечери.

It is necessary to pay attention to the following two verses: "Therefore, if I, the Lord and Teacher, have washed your feet, you also must wash one another's feet. For I have given you an example, that you also should do as I have done to you" (John 13:14-15). The Greek word "paradigm" is used here, that is, "example"; an example of what Jesus gives us as His disciples. An example of love that is expressed in the service of the disciples, when Jesus, from a teacher to a servant for everyone, unites them, and consequently us through His service, into a single whole. The Last Supper can also be called a triumph of love, for here Jesus, through communion from one bread and one cup, also unites His disciples into one whole. "There is one bread, and we, many, are one body," says the Apostle Paul (1 Cor. 10:17), for we all partake of the same bread." This is also stated in one of the prayers of the Liturgy of St. Basil the Great: "And we all partake of the one bread and chalice, unite to one another in one communion of the Holy Spirit"...

Washing the feet of the apostles, Jesus does not yet speak of this love, but only hints at it. He speaks of it in a farewell discourse, the tone of which is set by verses 34 and 35 of chapter 13: "A new commandment I give unto you, that ye love one another, as I have loved you, that ye also love one another. By this shall all men know that ye are my disciples, if ye have love one to another."

As we ponder these verses, it is important to understand that this commandment is new not because it is opposed to some old commandments; for the same thing, in general, is spoken of in the Old Testament. Already in the book of Leviticus we read that we must love our neighbor as ourselves, that God loved our fathers and that the love of God dwelt on earth in time immemorial. The theme of love is already one of the main themes of the Pentateuch. In the New Testament verses quoted above, the word "new" has a completely different meaning: it is not "new as opposed to old", but "always new", that is, not obsolete. The New Testament, therefore, is not opposed to the Old, Old Testament, it is New for a completely different reason, because it is always new. St. Irenaeus, Bishop of Lyons, once said it well, showing that Christianity is distinguished by a very significant feature: it is always fiercely modern and is not perceived as something outdated, ancient, taken from the darkness of centuries.

Christianity answers the questions that today's person asks it, concerned about his current pain, today's troubles, and does not lead him somewhere into the distant past. At the heart of most religions is a departure into the past, into some ancient rituals, customs and ceremonies. This was the case with both the Egyptians and the Greeks. The Greeks who lived in the time of Jesus, a little earlier and a little later, and even in the time of Plato in the fourth century B.C., understood that all the rituals that they performed according to the law of their religion were only a tribute to the past, a pious memory of what was once sacred to their ancestors. They were well aware that these rituals had their roots in the distant past, that they were necessary by tradition, mainly because it was established by those who founded their cities and laid down the basic principles in their laws. Because their great-grandfathers and great-great-grandfathers wanted it.

And in general, turning to the past is characteristic of most religions. And Jesus makes an amazing reversal. He creates what Fr. Alexander Schmemann said: "This is not religion, this is something else." Indeed, Christianity is life, because it is always new. It does not lead a person into the past, but roots in the present. Christianity makes us contemporaries of our century, people who really live in today's world, in order to understand this world and defeat not some abstract evil, but precisely the evil that today destroys us, the people around us, society, the world, and so on.

The commandment of love that Jesus gives us is always new because it does not become obsolete. Everything that Christ teaches us applies to today and tomorrow, to which we must follow Him, although this is terrible. In the Gospel of Mark, we read that the apostles hurry after Jesus. He is in front, they are afraid to follow Him, they would like to stay where they were. Going back to the past is always easier than going to the future. But Jesus is leading us along the road that looks to the future. He teaches us not to immerse ourselves, like the pagans, in the myths and legends of the past, but to have the courage to live in the present, in the present day. "Follow me, and let the dead bury their dead" (Matt. 8:22). And perhaps this is the real victory that Jesus wins.

After the end of the farewell talk, during which the features of daring to live in the present are outlined and take concrete forms, guards and soldiers come to seize Him. Then there are arrests, interrogations, the road to Golgotha, execution, the Cross, at which His Mother and disciple stand, His word: "It is finished!", the last breath, the descent from the cross and resurrection. It would seem that this is where the Gospel should end, especially since at the end of the 20th chapter (verses 30-31) it says: "Jesus did many other signs before His disciples (in the Synodal translation of "miracles"). — G.Ch.), about which it is not written in this book. And this is written, that ye may believe that Jesus is the Christ, the Son of God, and by believing, ye may have life in His name," and the Evangelist, as it were, puts an end to it. However, unexpectedly, the next, second epilogue is added to this epilogue. It contains two episodes.