In verse 19 of the first chapter it says: "And this is the testimony of John, when the Jews sent priests and Levites from Jerusalem to ask him, 'Who are you?' And at the beginning of the second chapter, every reader will probably pay attention to the words "on the third day": "On the third day there was a marriage in Cana of Galilee..." Let's try to understand what place this "third day" occupies here. Verse 29 says, "The next day John saw Jesus coming to him..." — this refers to the day that came after Jesus was baptized by John in the waters of the Jordan. In verse 35 it is repeated again: "The next day John stood again and two of his disciples. And when he saw Jesus coming, he said, Behold the Lamb of God." Verse 41, if we turn not to the Greek, but, say, to the Syriac or the old (made by the predecessors of Blessed Jerome) Latin translations, contains the same formula – "the next day", "in the morning" ("He [Andrew. — G.C.]) the first finds his brother Simon and says to him, "We have found the Messiah, which means, Christ." In verse 43, too, "The next day Jesus wanted to go into Galilee"... So, four days had passed since the day John saw the Holy Spirit descend on Jesus in the form of a dove.

And then it is said (at the beginning of the second chapter): "On the third day there was a marriage in Cana of Galilee." This story ends with the words: "Thus began the miracles in Cana of Galilee" (John 2:11). If you count how many days are covered by this story, you get seven days, or a week. And at once another biblical text comes to mind, which opens with the same words: "In the beginning (Heb. Gets pregnant. — G.C.) God created the heavens and the earth." This is the first chapter of the book of Genesis, which tells the story of creation, which fits into seven days. The Gospel of John, which also opens with the words: "In the beginning...", tells first of all about the history of the renewal of all creation, the beginning of this renewal also fits into seven days. There is a clear parallel between the book of Genesis with its seven days of creation and the fourth Gospel, which from the first page gives Jesus' mission biblical significance.

It was very important for the first generations of Christians to realize and pass on to the younger generations that with the mission of Jesus really begins the renewal of all creation, and not just the creation of a new religion. At the time of Jesus, the ancient religions which attracted a greater or lesser number of people were far from being a thing of the past. Christianity has not become one of these religions. It was born as something fundamentally new. First of all, due to the fact that in each of the religions the teacher of the law addresses his adherents – to those who listen to him, recognize him, take into account his opinion, while here something completely different happens: Christ comes to everyone at once and for everyone. As one modern catechism says, "A man has not yet been born, nor ever will be, for whom Christ did not die."

Christ dies for all, performs His ministry for all, and is resurrected for the salvation of all. Just as in Adam God creates, calls to life, brings all mankind out of non-existence, so in Christ begins the renewal of all mankind, and not only of those who already consciously consider themselves Christians or want to be Christians. A renewal that begins during these seven days and whose story is set forth in the first two pages of the Gospel of John. If we compare the history of the world before Christ with what happened to mankind during the last two thousand years, we can easily see that this is a different history, that the human race as a whole has become different, not the same as it was before Christ.

A question arises that is not always talked about. We are amazed at the cruelty of our century. But it has always been like this. In all ages, people have said that terrible times have come, and the past has always been seen from today as wonderful, blissful and beautiful, a kind of forever lost golden age. And in reality? In fact, the past, with its epidemics, with its cruelty and helplessness of man in the face of the elements, is always more terrible than the present. For example, Aristotle, speaking about the natural equality of all people, somehow simply did not include slaves among them, and Jesus spoke specifically about slaves as people and in general was heard...

The community that Dante first spoke of in the Monarchy, calling it in Latin the expression univer-sitas humana or omne genus humanum ("the whole human race"), that is, "humanity" as a whole, was simply impossible before Jesus. When Dante first used this expression, he most likely borrowed it from the Latin translation of the Greek hymn in honor of the Mother of God, "In Thee rejoices, O Blessed One, every creature, the angelic assembly and the human race..." However, the poet added the word omne ("whole") to the expression genus humanum, brilliantly emphasizing that we humans become humanity only when we include in our community all the people who live on Earth, without any exception. It is with this that his experiences are connected, which Dante tells us about in the XIX canto of Paradise. Man was born on the banks of the Indus, lived without sin (sanza peccato), but died unbaptized. Is it fair that he will be punished? – asks the poet and gives the answer himself, stating that

molti gridan: Cristo, Cristo,

che saranno in guidicio assai men prope

a lui, che tal che non conosce Cristo

то есть «многие из тех, кто кричат: Христос, Христос, будут на суде намного меньше ближе к Нему, чем тот, кто не знал Христа». Вставляя латинское слово ргоре (близко) в итальянский текст, Данте как бы отсылает читателя к тексту Евангелия, которое, разумеется, его современникам было известно только на латыни. При этом он цитирует Нагорную проповедь: «Не всякий, говорящий мне «Господи! Господи!», войдет в Царство Небесное, но исполняющий волю Отца Моего Небесного» (Мф. 7:21), а затем упоминает о суде (giudicio), то есть напоминает нам 25-ю главу Евангелия от Матфея, где речь идет о том, что главное, о чем спросит Иисус на суде, будет связано с тем, накормил ли ты голодного и пришел ли на помощь к больному или к заключенному в темницу, но не с тем, как и какими словами исповедовал ты свою веру. Через доброделание человечество обретает то единство, что даровано ему в Адаме и утверждено в подвиге Иисуса. Главное заключается не в том, чтобы знать о Христе, но в том, чтобы conoscere Cristo, то есть знать Его Самого или ощущать Его присутствие в мире.

При этом нельзя не вспомнить, что в Своей Первосвященнической молитве (Ин. 17:1—26), являющейся одним из самых удивительных мест всего Нового Завета, Иисус говорит: «Я о них молю: не о всем мире молю, но о тех, которых Ты дал Мне, потому что они Твои» (ст. 9). У того, кто прочитал это место Евангелия от Иоанна в русском переводе, может создаться впечатление, что Иисус не только просит Отца, но и умирает не за всех, а за избранных, за «тех, которых Ты дал Мне», ибо Он ясно говорит «не о всем мире молю». Этот текст, однако, приобрел такое звучание в результате чистого недоразумения. В греческом тексте в словосочетании «не о всем мире» отсутствует слово «всем», появившееся только в русском переводе; таким образом, Иисус говорит о том, что Он молит не о мире, а о людях.

Дело в том, что в текстах Нового Завета слово «космос» («мир»), обозначающее, если переводить его с греческого буквально, такие понятия, как «красота» или «порядок» (именно такое значение имеет и латинское слово mundus), приобретает не совсем обычное для него значение. Здесь это не Вселенная, не тот мир вокруг нас, что сотворен Богом, прекрасен и полон Его присутствия, но общество, какая-то человеческая структура, которая возникла благодаря тому, что люди начали объединяться друг с другом вне Бога и вопреки тому, чего ждет от них Бог.

«Мир (il mondo) как враг добра, — пишет в своих «Мыслях» фантастически наблюдательный и беспредельно начитанный Джакомо Леопарди, — это понятие получило всеобщую известность благодаря Евангелию и современным писателям, в том числе и светским, тогда как древним оно было совершенно незнакомо». «Мир» для Нового Завета — это действительно nemico del bene, или «враг добра», как говорит Леопарди. Это то общество, что «лежит во зле» (1 Ин. 5:19), и «ненавидит» учеников Иисуса (Ин. 15:18), именно поэтому Иоанн Богослов пишет своим ученикам: «Не любите мира, ни того, что в мире» (1 Ин. 2:15).

Однако и мир (не каждый в отдельности взятый человек, но человечество в целом) может стать другим, потому дней после Пасхи, и это не случайно. Христос действительно находится среди нас, но очень часто мы Его не замечаем. И сегодня (как и тогда!) Мессия зачастую остается неузнанным.