Против смешения ??? и ???, отчего будто бы вместо «евреи» появилось «рабы» — говорит, по-видимому, и то, что в дальнейшем 18 стихе переводчик не мог не заметить и не исправить своего недосмотра, переводя рядом с сомнительным, и уже совершенно правильно, подобное же выражение Вагоя о «Еврейской женщине, опозорившей дом Навуходоносора убийством Олоферна: μία γυνή των 'Εβραίων.

«Осмелились выйти на сражение с нами, чтобы быть совершенно истребленными» — новый образчик высшей самонадеянности и презрительного отношения ассириян к наступательному движению евреев.

14. Вагой вошел и постучался в дверь шатра, ибо думал, что он спит с Иудифью.

14. «Вагой… думал, что он (Олоферн) спит с Иудифью». См. выше коммент. к XIII:9–10. Вагой удалился последним от шатра Олоферна, затворив его в нем с Иудифью, и, подобно другим, утомленным продолжительностью пира, вероятно, так же скоро предался глубокому сну на постели своей (XIII:1 ст.). Вполне возможно, что ни он, ни другой кто из участников и свидетелей происшедшего, не заметили подозрительно скорого выхода Иудифи из шатра. Те же, которые могли увидеть ее уже вдали от шатра, совершенно не могли найти в этом чего-либо подозрительного, будучи приучены несколько ночей подряд к подобным ее экскурсиям (см. выше, к XIII:9–10 ст.).

15. Когда же никто не отзывался ему, то, отворив, вошел в спальню и нашел, что Олоферн мертвый лежит у порога и голова его снята с него. 16. И он громко воскликнул с плачем, стоном и крепким воплем, и разорвал свои одежды. 17. Потом вошел в шатер, в котором пребывала Иудифь, и не нашел ее. Тогда он выскочил к народу и закричал: 18. рабы поступили вероломно; одна Еврейская жена опозорила дом царя Навуходоносора, ибо вот Олоферн на полу, и головы нет на нем.

16–18. От шатра Олоферна, по обнаружении убийства, Вагой идет к шатру Иудифи, отсутствие которой в шатре убитого прямо вело мысль к ней, как виновнице преступления. Отсутствие Иудифи и в своем шатре не оставляло в этом ни малейшего сомнения, что тотчас же и объявил Вагой — «с плачем, стоном и крепким воплем», разодрав свои одежды в знак величайшего горя.

«Рабы поступили вероломно». Вагой здесь или действительно представляет подвиг Иудифи осуществлением вероломно-хитрого плана всех иудеев, или просто только выражается обще, считая настоящей виновницей убийства одну Иудифь, но обвиняя вместе с нею и всех евреев, как таких, которым было нужно и приятно столь несчастное и позорное для ассириян событие.

«Еврейская жена опозорила дом царя Навуходоносора». Не так позорно было бы пасть в открытом, честном бою, как быть перехитренным и уничтоженным простой женщиной, при столь бесславной обстановке и условиях. Позор падал тем более мрачным пятном на весь «дом царя Навуходоносора», чем большим доверием и полномочиями от этого дома был наделен Олоферн, как наиболее опытный и главный вождь ассирийского войска, «второй» по Навуходоносоре (II:4).

19. Когда услышали эти слова начальники войска Ассирийского, то разорвали одежды свои, и душа их сильно смутилась, и раздался у них крик и весьма великий вопль среди стана.

19. Впечатление, произведенное страшным разоблачением гибели Олоферна — до того, что они не могли уже оказать энергичного сопротивления иудеям, — не совсем объяснимо одними психологическими законами. Несомненно, и Иудифь, верно предугадавшая это замешательство, утверждалась не на одних психологических соображениях. Ее уверенное предначертание событий (XIV:3–4) гораздо более утверждалось на вдохновенной вере в содействие Божие, которое много раз и прежде в подобных же критических до крайности обстоятельствах выводило верных Иеговы на столь же победоносное и славное разрешение затруднений. И действительно, с потерей Олоферна, в сущности, для врага вовсе не было потеряно все. Гибель его должна была бы, кажется, только еще более ожесточить ассирийцев, и, оставаясь все еще неизмеримо превосходными и по силе и численности и выгодам положения, они имели еще все средства нанести вероломному городу страшный злобный удар. Очевидно, если вместо всего этого они бегут в полном замешательстве от ничтожной сравнительно горсти иудеев, падая массами от их ударов, то — бегут гонимые и поражаемые еще другою высшею силою, не нуждающеюся для своей победы в большом количестве воинов. Так оправдалась еще раз и столь блестяще великая Божественная истина: «бегает нечестивый ни единому же гонящу» (Притч XXVIII:1) — истина, особенно ярко выразившаяся в целом ряде славных побед Израиля в эпоху Исхода, при завоевании земли обетованной, во времена Иисуса Навина, Судей, Царств и на протяжении вообще всей истории Израиля.

Глава XV

1–7. Иудеи преследуют и поражают врагов. 8–10. Первосвященник и старейшины иерусалимские приходят «видеть Иудифь и приветствовать ее» благословениями. 11–14. Торжества народные по случаю победы. 1. Когда бывшие в шатрах услышали о том, что случилось, то смутились, 2. и напал на них страх и трепет, и ни один из них не остался в глазах ближнего, но все они бросившись бежали по всем дорогам равнины и нагорной страны.

1–2. «Ни один из них не остался в глазах 6лижнего». Каждый видел в другом усугубление своего страха, и в одиночном бегстве думал найти вернейшее спасение, облегчая для иудеев довершение поражения по отдельным маленьким частям. Такой смысл могут представлять приведенные слова. Можно понимать их и так, что бегство было всеобщее, без всяких исключений и одинаково у всех поспешное и беспорядочное.

3. И расположившиеся лагерем в нагорной стране около Ветилуи также обратились в бегство. Тогда сыны Израиля, каждый из них воинственный муж, погнались за ними.