Во время пребывания в Александро-Свирском монастыре преп. Леонид однажды ездил по делам в Петербург и из рассказа о его пребывания в столице видно, что уже тогда он был истинным прозорливым старцем, обладателем многих духовных дарований. Он посещал там одну духовную дочь, которую спас от неправильного духовного устроения, именуемого прелестью. Однажды старец пришел к ней и потребовал, чтобы она немедленно переехала на новую квартиру, которую ей предлагали и от которой она отказывалась. Старец настоял на своем. Ночью в старую ее квартиру забрался ее бывший слуга с целью ограбления и убийства. Его намерение было потом доказано.

Когда скончался великий старец о. Феодор, преп. Леонид не сразу прибыл в Оптину Пустынь, куда его призывали епископ Филарет Калужский и преп. Моисей – настоятель обители. Сначала его удерживали в Александро-Свирском монастыре, потом он пробыл некоторое время в Площанской Пустыни, где находился преп. Макарий – его будущий помощник во время старчествования в Оптинском скиту и впоследствии его преемник в старчестве.

Наконец, в Оптину Пустынь (1829 г.) прибыл основатель знаменитого ее старчества – той духовной школы, откуда вышла вся плеяда последующих старцев. Заслуга преп. Леонида не ограничивается только основанием старчества, им был дан тот импульс, который вдохновлял последующие поколения старцев в течение целых ста лет – до самого конца жизни и процветания знаменитой Оптиной Пустыни. Великие старцы преп. Макарий и преп. Амвросий, были его учениками.

Старец Леонид прибыл в Оптину Пустынь уже на склоне лет. Он был большого роста, величественный, в молодости обладавший баснословной силой, сохранивший до старости, несмотря на полноту, грацию и плавность в движениях. Его исключительный ум, соединенный с прозорливостью, давал ему возможность видеть людей насквозь. Душа старца была преисполнена великой любви и жалости к человечеству, но действия его иногда были резки и стремительны. О преп. Леониде нельзя судить как о обычном человеке, потому что он достиг той духовной высоты, когда подвижник действует, повинуясь голосу Божию. Вместо долгих уговоров он иногда сразу выбивал у человека почву из-под ног и давал ему осознать и почувствовать свою несостоятельность и неправоту, и таким образом своим духовным скальпелем вскрывал гнойник, образовавшийся в огрубевшем сердце человека. В результате лились слезы покаяния. Старец знал, каким способом достигнуть своей цели.

Вот пример. Жил недалеко от Оптиной один барин, который хвастался, что как взглянет на старца Леонида, так его насквозь и увидит. Был этот барин высокий, тучный. Приезжает он раз к старцу, когда у него было много народа. А у преподобного был обычай, когда он хотел произвести на кого особое впечатление, то загородит глаза левой рукой, точно от солнца, приставив ее козырьком ко лбу. Так поступил он при входе этого барина и сказал: «Эка остолопина идет! Пришел, чтобы насквозь увидеть грешного Леонида, а сам, шельма, семнадцать лет не был у исповеди и Св. Причащения». Барин затрясся, как лист, и после каялся и плакал, что – грешник неверующий и, действительно, семнадцать лет не исповедывался и не причащался Св. Христовых Таин.

Другой случай. Приехал в Оптину помещик П. и, увидев старца, подумал про себя: «Что же это говорят, что он необыкновенный человек! Такой же, как и прочие, необыкновенного ничего не видно». Вдруг старец говорит ему: «Тебе все дома строить. Здесь вот столько-то окон, тут столько-то, крыльцо такое-то!» Нужно заметить,что П. по пути в Оптину увидел такую красивую местность, что вздумал выстроить там дом и составлял в уме план, какой он должен был и сколько в нем окон, в чем и обличил его старец. Когда же П. стал исповедываться, преподобный напомнил ему забытый им грех, который он даже за грех не считал.

Еще однажды был случай, когда один приезжий господин объявил старцу, что приехал на него «посмотреть». Старец встал с места и стал поворачиваться перед ним: «Вот, изволите посмотреть меня». Господин пожаловался на него настоятелю, который ему возразил, что старец святой, и по его словам был ему и ответ. Приезжий после этого немедленно вернулся к преподобному, кланялся ему земно и говорил: «Простите, батюшка, я не сумел вам объяснить о себе». Старец выслал из кельи присутствующих и беседовал с приезжим два часа. После этого тот прожил в Оптиной месяц, часто ходил к старцу, потом писал ему письма, объясняя, что он был в отчаянном положении и что старец оживил и воскресил его.

Славный и знаменитый герой Отечественной войны, находясь по пути со своей частью поблизости от Оптиной Пустыни, заглянул в скит к старцу Леониду. Старец спросил у него его фамилию.

– Кульнев, –отвечал генерал, – я остался после отца малолетним, поступил в учебное заведение, окончил курс наук и с того времени нахожусь на службе.

– А где же ваша матушка?

– Право, не знаю, в живых ли она, или нет. Для меня, впрочем, это все равно.

– Как так? Хорош же вы сынок.

– А что же? Она мне ничего не оставила, все имение раздала, потому я и потерял ее из виду.

– Ах, генерал, генерал! Что мелешь? Мать тебе ничего не оставила, а все прожила. И как это ты говоришь, что все она раздала? А вот об этом-то ты и не подумаешь, что она едва могла перенести удар лишения твоего родителя, а своего супруга: и с этого времени и до настоящего стоит перед Богом, как неугасимая свеча, и как чистая жертва посвятила свою жизнь на всякое злострадание и нищету за благо своего единственного сына Николушки. Вот уже около тридцати лет она проходит такой самоотверженный подвиг. Неужели же эти ее молитвы для своего Николушки не наследство? У многих генералов при всех изысканных средствах дети не лучше прохвостов, а Николушка и без средств, да вот генерал!