6. Почему он, в то время как отправлял побежденных на заклание, сказал:

…мир и живым я дал бы охотно[536] —

хотя, имея тех живыми в своей власти, приказал их убить вместо скота? 7. Но в этом, как я сказал, вина не того, кто, пожалуй, и грамоты не ведал, но твоя. Хотя ты и образован, все же понятия не имеешь, в чем заключается благочестие: то, что тот царь совершал преступного и отвратительного, ты счел благочестивым. Вероятно, по той лишь единственной причине Эней был назван благочестивым, что почитал отца своего. 8. Но что же сказать тогда по поводу того, что добрый Эней, мольбы презрев, смерти предал просящих?[537] Ведь заклинали его тенью отца и надеждами Юла,[538] но тот вовсе не смилостивился, но кричал, загораясь яростью грозной.[539] 9. Разве хоть кто‑нибудь может счесть, что тот, кто от ярости загорается, словно солома, и кто, забыв о тени отца, именем которого его молили о [пощаде], не мог обуздать гнев, имел в себе хоть что‑то доблестное? Итак, вовсе не благочестив тот, кто лишал жизни не только тех, кто не сопротивлялись, но и кто молили о пощаде. 10. Кто‑нибудь скажет здесь: так что же есть благочестие, где оно и каково? Конечно же, [оно] у тех, кто не приемлет войны, кто хранит со всеми мир, у кого друзьями являются даже враги, кто считает всех людей за братьев, кто умеет сдерживать гнев и усмирять сдержанностью любое душевное негодование. 11. Какая же мгла, какие тучи мрака и заблуждений покрыли души людей, которые считают себя весьма благочестивыми именно тогда, когда поступают особенно нечестиво! Ибо чем набожнее они почитают тех земных идолов, тем большими преступниками они становятся по отношению к истинному Богу. 12. Поэтому заслуженно за нечестие свое они часто сурово наказываются. Но поскольку они не знают причины этих бед, всю вину возлагают на Фортуну или обращаются к философии Эпикура, который полагал, что от богов ничего не зависит, что они ни милости не оказывают, ни гнева не проявляют, ибо часто оказывается, что презирающие богов счастливы, а их почитатели несчастны. 13. Случается так, что [почитатели богов], хотя и кажутся себе религиозными и по природе добрыми, ощущают, что не заслужили всего того, что часто претерпевают. Тогда они утешают себя тем, что во всем виновата Фортуна, и не понимают, что если бы она действительно существовала, никогда бы не причинила вреда своим почитателям. 14. В действительности же заслуженно наказывается такого рода благочестие, и заслуженно Бог, рассерженный на преступления суеверных людей, подвергает их тяжелым карам. Ведь они, пусть даже чисты нравами и живут свято веря и не совершая преступлений, все же, поскольку почитают богов, чьи нечестивые и кощунственные культы ненавистны истинному Богу, далеки от справедливости и от истинного благочестия. 15. Не сложно доказать, почему почитатели [ложных] богов не могут быть ни добрыми, ни справедливыми. 16. Ибо каким образом могут воздержаться от крови те, кто поклоняются кровожадным богам Марсу и Беллоне? Каким образом могут почитать родителей те, кто чтят Юпитера, изгнавшего своего отца? Или каким образом могут жалеть своих детей те, кто почитают Сатурна? Каким образом могут сохранять целомудренность те, кто почитают обнаженную богиню–

Разве могут среди этого быть праведные люди: даже если кто‑то добр от природы, самими богами увлекается к неправедной жизни. Ибо для задабривания бога, которого ты почитаешь, ты должен делать то, что ему приятно и близко. 18. В итоге получается, что бог строит жизнь своего почитателя по своему подобию, ибо наилучшим служением оказывается подражание.

11. 1. И вот те люди, которые нравами своими уподобляются своим богам, поскольку справедливость тяжела и трудна, то самое нечестие свое, которое проявляют они при прочих обстоятельствах, направляют против праведных. Справедливо пророки называют таких людей зверями.[540] 2. Прекрасно сказал Марк Туллий: «Ведь если нет человека, который не предпочел бы смерть превращению в некое подобие зверя, то насколько несчастнее иметь в образе человека дикую душу, пусть даже у него и оставался бы ум человека? Мне кажется это настолько же бедственным, насколько душа превосходит тело».[541] 3. И вот они гнушаются телом зверей, хотя сами гораздо свирепее их, и восхищаются тем, что рождены людьми, хотя ничего от человека не имеют, кроме внешности и прямой фигуры. 4. Какой Кавказ, какая Индия, какая Гир–кания порождали когда‑нибудь столь свирепых, столь кровожадных животных? Ведь ярость всякого зверя бушует только до пресыщения чрева, когда же утоляется голод, она сразу же исчезает. 5. Тот истинно зверь, по чьему приказу

Черная кровь повсюду течет…[542]

Всюду ужас, и скорбь, и смерть многоликая всюду)

6. Никто не в состоянии описать свирепость того зверя, который, пребывая в одном месте, зубами своими не только по всей земле раздирает тела человеческие, но и крушит даже кости, обращая их в прах, чтобы не оставить возможности предать земле останки. Как будто бы те, кто исповедуют Бога, стремятся к тому, чтобы люди приходили на их могилы, а не к Богу. 7. Какая же ярость, какая свирепость, какое исступление, когда живым отказывают в свете, а мертвым — в земле! И я утверждаю, что нет несчастнее тех людей, кого необходимость заставила стать прислужниками чужой свирепости и исполнителями нечестивого приказания. 8. Ведь это было не почестью, не повышением в должности, но осуждением человека на муки, на вечную казнь Божию.

9. Невозможно обстоятельно поведать, что каждый [из гонителей] совершал по всей земле. Ибо какое число томов способно вместить столь бесчисленные, столь разнообразные виды жестокости? Ведь каждый, получив власть, свирепствовал сообразно своим нравам. 10. Одни совершали больше, чем им было приказано, из‑за излишней боязливости; другие из‑за собственной ненависти к праведным; некоторые — по природной дикости их характера; иные — чтобы понравиться и такой службой проложить себе дорогу к более высокому положению. Кто‑то был склонен к убийствам, как один человек во Фригии, который сжег весь народ вместе с домом собраний. 11. Но тот был более жесток, кто хотел выглядеть более милосердным. Тот воистину является самым дурным человеком, кто скрывает свой облик под личиной мнимой кротости. Тот более опасный и более жестокий мучитель, кто решил никого не убивать. 12. Так вот, нельзя высказать, какие и насколько тяжелые виды пыток выдумали судьи такого рода, чтобы воплотить свой замысел. 13. Впрочем, они совершают это не столько для того, чтобы можно было похвалиться, что они не убили никого из числа безвинных (ибо я сам слышал, как некоторые похвалялись, что их участие в этом деле было бескровным), но и чтобы не оказаться побежденными, когда бы те [христиане] стяжали добродетели своей славу. 14. И вот, придумывая виды пыток, они не думали ни о чем другом, кроме как о победе. И действительно, они считают это войной и сражением. 15. Я видел в Вифинии наместника, охваченного удивительной радостью, словно бы он одержал верх над неким варварским народом: ибо увидел, что умер наконец один [христианин], после того как тот держался в течение двух лет [per biennium], с великой доблестью противостоя истязаниям. 16. И вот они сражаются, чтобы победить, и причиняют телам исключительные муки, не гнушаясь ничем, лишь бы истязаемые не умерли, как если бы только смерть делает [христиан] счастливыми, и будто бы чем более тяжелыми оказываются пытки, тем большую славу добродетели они приносят. 17. И вот эти упрямые в своей глупости люди приказывают тщательно заботиться об истязаемых, чтобы их тела восстанавливались для новых мучений и кровь пополнялась для нового пролития. Что может быть столь благочестивым, столь добродетельным, столь человечным? Столько заботы они не проявляют даже в отношении тех, кого любят. 18. Таково учение [их ложных] богов, на такие дела они толкают своих почитателей, таких священнодействий требуют, чтобы страшные человекоубийцы вели нечестивые судилища против благочестивых. Ведь составлены и святотатственные законы, и несправедливые сочинения юристов. 19. Доми–ций собрал в семи книгах О службе проконсула нечестивые постановления императоров, чтобы было известно, каким пыткам подлежит подвергать тех, кто исповедуют себя почитателями [Всевышнего] Бога.

12.1. Что делать с теми, кто страдания, которые приносили древние тираны невинным, называют правом? И хотя они были учителями несправедливости и жестокости, все же хотели казаться справедливыми и благоразумными, — слепцы, тупоумные и не знающие ни сути, ни истины! 2. Неужели до такой степени не видна вам справедливость, о пропащие души, что вы приравниваете ее к ужасным преступлениям? Неужели до такой степени у вас исчезла невинность, что вы осуждаете ее на простую смерть? Выше всех подвигов — не совершать ни одного преступления и оберегать чистое сердце от всякого общения с преступлением. 3. И поскольку мы ведем разговор с почитателями богов, пусть будет дозволено оказать вам добрую услугу с вашей же помощью. Ибо в этом состоит наш закон, наша обязанность, наша религия. Если мы покажемся вам мудрыми, подражайте нам; если же глупыми — презирайте и даже осмеивайте, если угодно. Ведь нам и глупость наша послужит на пользу. 4. Зачем вы осмеиваете нас? Зачем унижаете? Мы не завидуем вашей мудрости, мы предпочитаем нашу глупость и ценим ее. Мы полагаем, что нам будет полезно прислушаться к вам и обратить все против вас, тех, кто нас ненавидит.

5. У Цицерона в том споре, который Фурий[543] вел против справедливости, есть место, которое не противоречит истине: «Предположим, что есть два человека, один из которых порядочный, милосердный, весьма справедливый и исключительно честный, а другой злой и дерзкий. И