ГЛАВА I

РОЖДЕНИЕ ПЯТИДЕСЯТНИЧЕСТВА

I.1. Предтечи пятидесятничества

Пятидесятничество и возникшие из него позднее неопятидесятнические течения несомненно являются значительным фактором современной религиозной жизни. В 1993 году, по приблизительным подсчетам самих пятидесятников, количество верующих в пятидесятнических деноминациях по всему миру составляло более 200 миллионов человек. Если прибавить к этому огромное количество людей, принадлежащих к более традиционным христианским конфессиям (католиков, протестантов, евангеликов) и при этом практикующих харизматический опыт, то цифра эта может возрасти вдвое17. Кроме того, многие простые верующие и богословы традиционных западных христианских деноминаций смотрят на харизматическое движение с явной симпатией. Причины этой популярности мы попытаемся определить в следующих главах.

Для всякого нового религиозного движения является вполне логичным искать единомышленников в истории христианской церкви. Одним из первых в ряды таких идейных предшественников удалось попасть древнему еретику Монтану (II век от Р.Х.). Некоторое время пятидесятники ссылались на него как на предтечу их движения (в частных разговорах с российскими и зарубежными харизматиками автору также приходилось слышать такую точку зрения), несправедливо осужденного церковью, постепенно отходящей от апостольского христианства.

Секрет популярности Монтана среди харизматиков очень прост: по свидетельству древних писателей – св. Иринея Лионского, Евсевия Кессарийского и других – отличие монтанизма от других современных ему лжеучений заключалось в сильном акценте на поклонении Святому Духу как спасителю мира и пророчествах, а одним из обычных элементов монтанистских собраний была так называемая глоссолалия (говорение на «иных» языках).

Евсевий, например, в своей «Церковной истории» упоминал, что последователи Монтана во время молитвенных собраний впадали в состояние «исступленных речений», которые доходили до «душевного бешенства»18.

Конечно же, свидетельства Отцов Церкви, полемизировавших с учением Монтана, неубедительны для пятидесятников, отвергающих авторитет церковного Предания. Более того, при подобном взгляде на церковную историю сам факт неприятия монтанизма вышеупомянутыми писателями древности становится еще одним подтверждением отпадения вселенской Церкви от чистоты веры. Таким образом, свидетельства исторического христианства теряют всякую ценность и достоверность в «прокрустовом ложе» пятидесятнической идеологии19.

Протестантская наука также не разделяет пятидесятнического оптимизма относительно личности Монтана и его учения. По замечанию Р.А. Нокса, автора монографии, посвященной истории движений за «возрождение церкви»20, было бы большим преувеличением говорить о монтанизме как о чем-то действительно серьезном, и тем более странно слышать, как это движение пытаются представить последним осколком апостольского христианства. «Людям, которые так сильно желают убедить нас, будто монтанисты являлись кружком первых христиан, стремящихся предотвратить исчезновение пророческой традиции, было бы неплохо убедиться, что это движение на самом деле было выпестовано язычеством»21.

Монтан происходил из Фригии в Малой Азии и до своего обращения в христианство был языческим жрецом. Фригийские языческие культы известны своими ярко выраженными экстатическими проявлениями, а сама Фригия являлась в то время родиной множества самых диковинных гностических сект. Выросший в такой атмосфере, Монтан не мог не испытать ее влияния. Легко предположить, что он просто попытался перенести в христианство знакомый ему с детства образ духовной жизни22.