Если же какие, после св. Крещения и Причащения божественнаго тела и крови Христовой, бывают еще удободвижны на зло и не являются сильными крепостию на то, чтобы творить волю Божию, то явно, что они не уверовали еще во Христа, как следует веровать.

Когда таким образом открыто будет им Евангелие правды, они получат духовное чувство, чтоб восчувствовать и понять принятую ими умную благодать Христову, которая как–бы приосенит тогда душу их, делая ее сокрушенною и смиренною и вселяя в нее спасительный страх Божий. Это и служит всегда началом добраго пути и путеводством для тех, которые восприемлют наконец жизнь о Христе, как следует. Тогда уже пусть причастятся они достойно и пречистаго Тела и Крови Христовой, да будут божескаго общники естества. Быв освящены таким образом, не будут уже они более преобладаемы грехом, как прежде: ибо в том и освящение, что христианин делается сильным крепостию на то, чтобы творить волю Божию, и сего ради получает наименование вернаго христианина, как такой, которому вверена благодать Христова и который силою сей благодати живет в духе Христовом. Другим образом и возможности нет сделаться и быть христианином.

Но кто, получив силу жительствовать по закону Христову, предается нерадению и не творит воли Божией, со стороны того требуется великое удовлетворение чрез понесение должнаго наказания (церковной эпитимии), чтоб исправление его соответствовало мере греха его; при чем потребно излияние стольких слез, сколько было воды в купели, в которой он крестился; потребно также усердно умолять Господа, да продлит ему жизнь, чтоб иметь время уврачеваться и не умереть неуврачеванным и не пойти за то в муку вечную. Ибо кто может поручиться, что смерть подождет, пока он уврачуется? Здесь в этой жизни только уместны врачевательныя эпитимии. Здесь надобно на потребное время не допускать такого до святаго Причастия, отлучать или отделять его от Христа и от общения и сообращения с прочими христианами. Здесь потребны рыдания, стенания, посты, бдения и прочия злострадания телесныя, и не иначе, как после таких трудов сподоблять его Пречистых Таин. И такое удовлетворение требуется от него совершенно праведно, так как он не сохранил божественнаго таинства, разумно принятаго. О таком грехе никто не может сказать, что он меньше греха Адамова. Адам, еслиб знал, что Бог обитает внутри его, никак не восхотел бы вкусить от древа познания и преступить заповедь Божию. Но он как только создан был, так и получил благодать Божию, а не был прежде лишен благодати сей, чтоб получив ее потом знать и чувствовать, что паки восприял Бога: почему и не знал, что Бог в нем. А этот прежде крещения был наг от Христа, и облекся в Него уже чрез святое Крещение, как говорит св. Павел: елицы во Христа крестистеся, во Христа облекостеся (Гал. 3:27). Всякая душа тотчас, как окрестится человек, принимает в духе благодать Христову, по коей тотчас воображается в ней Христос. Но крещенные младенцами не чувствуют освящения, получаемого в Крещении, потому что такое чувство освящения есть умное дело, а младенцы еще несовершенны умом, чтоб разуметь принятую благодать. Почему с продолжением времени они мало–по–малу изменяются и переходят на сторону худа; и благодать св. Крещения в иных погасает и совсем теряется, а в иных сохраняется малая ея искра, от которой потом великая сия милость опять в них воспламеняется, если прибегнут к духовным отцам и покаются, как мы сказали, примут оглашение, возстановят веру, как следует, и возуповают на Бога. В таковых скоро опять возгарается Божия благодать и явныя дает о себе свидетельства. После этого, если они с усердием и ревностию станут подкладать под нее рукояти (связки дров) смиренномудрия и милостивости, то в них возгорится пламя великое и просветит даже окружающих их: смиренномудрия, — помышляя и чувствуя, что испытываемое ими не есть плод их собственных усилий, а дар Божий; милостивости, — убеждаясь, что сподобленный такой милости должен и сам быть милостив, и действительно являя ее ко всем другим.

Если же некоторые из тех, которые прияв и второе крещение покаяния чрез восприятие ангельскаго образа, и сделавшихся монахами, не чувствуют в духе божественной и всемощной силы Всесвятаго Духа, ими полученной, потому что от них отступила благодать полученная ими при восприятии ангельскаго образа, как отступает и благодать св. Крещения от тех, которые крещены младенцами, как мы сказали, вследствие чего они оказываются удободвижными на зло, как были и прежде; то тщетна вера их, тщетно и их второе крещение покаяния: ибо и священныя одеяния ангельскаго образа возлагаются на нечувственных и мертвых духом, которые не чувствуют приемлемой благодати. Удостоверение в действенности спасения одно, — это духовное чувство благодати Всесвятаго Духа, даруемой от Бога ради веры духовной силе ума. Такую благодать Святаго Духа сподобляются получить во время крещения те, которые веруют во Христа, — иные, чтоб творить знамения и чудеса, большая же часть, чтоб быть неподвижными на зло и легкодвижными на добро, и всеусердно с радостию и веселием проходить богоугодную жизнь. Таков чин у верующих во Христа.

Но да внимаем добре, чтоб не случилось быть вне сего чина кому–либо из диаконов, или иереев, или духовных отцев и руководителей душ христианских, и не постиг нас гнев Божий, тем, что не станет у нас более ни огласителя, который бы оглашал учением веры, ни учителя, который бы учил, ни духовных мужей, которые бы возстановляли разстроившихся божественным возсозиданием, которое превосходит всякое слово человеческое. Ибо не следует никому, прежде причастия божественной благодати, восходить на учительскую кафедру, чтоб не привлечь на себя Божия гнева, — так как из мудрых в слове, но неприявших божественной благодати, иные сделались начальниками ересей, другие побеждены были словами еретиков и пали в ров пагубы. Но как таковые не чувствовали силы возрождения, бывшаго в них чрез св. Крещение, то им надлежит прежде пойти к духовным мужам, чтоб — посредством покаяния и других деяний, о коих мы сказали выше, поста, молитвы, возложения рук опытных отцев духовных и строителей (экономов) великаго сего таинства, а также и священнаго оглашения теми, которые умеют оглашать, сподобиться получить возрождение и таинственное образование душевных сил, и укрепившись божественною благодатию и силою, начать работать в вертограде Божием, да не будет тщетною вера их и исповедание их. Ибо когда вера их будет тщетна, то никакой пользы не принесет ни то, что именуют себя верующими во Христа, ни то, что покланяются Ему. Бог не для того соделался человеком, чтоб Ему покланялись и веровали, что Он Бог и человек, — просто как случилось; но Он соделался человеком для того, чтоб мы соделывались общниками Божескаго естества, как и Он соделался общником человеческаго естества, и, познав силу сего таинства и благодать восчувствовав, благодарили Его. Которые опытно познали принятую благодать, те суть други Христовы, коим вверены тайны, и которые проводят жизнь в духе Христовом. Те же, которые совсем не получили такой благодати, т. е. некрещеные, и которые получили ее, но не познали ея, такие суть враги Божии. Ибо всякий, кто непричастен божескаго естества, т. е. не имеет божественной благодати, плотян есть и не может благоугодить Богу, потому что помышление плотское вражда на Бога есть, и плоть и кровь царствия Божия наследити не может. Таковый услышит наконец и оное евангельское слово: от неимущаго и еже мнится имея, взято будет от него (Мф. 25:29). Благодать Божия безпредельна, всегда с преизбыточеством изливается и никогда не оскудевает. Если бы, скажем так, кто прожил тысячу лет, и в эту тысячу лет каждый день была бы подаваема ему благодать, то он был бы преисполнен ею и погружен в нее, она же все пребыла бы целою, нисколько не умалившеюся. Впрочем само собою следует, что в том, кто получил благодать, она или умножается, если он подвизается, или умаляется, если понерадит; и если это нерадение продолжится, то мало–по–малу она и совсем в нем оскудеет, и оставит его совершенно пустым. Оставит, а он долго еще будет думать, что имеет ее. Ибо благодать отходит сокровенно, как сокровенная по естеству и таинственная; потому отходя не дает ему чувствовать отступления своего, и он не сразу узнает об отступлении ея. Нам же даруй Господи сподобиться того, чтоб, получив благодать Божию, мы приумножали ее в себе, прилагая подвиги к подвигам, во Христе Иисусе, Коему слава во веки. Аминь.

СЛОВО ПЯТЬДЕСЯТ ВТОРОЕ

1. Какие это неизреченные глаголы, кои слышал Апостол Павел? 2. Что суть блага, ихже око не виде, ухо не слыша, и на сердце человеку не взыдоша? 3. Что есть царствие Божие, и как оно действенно является в нас?

1. Владыка всяческих Христос каждодневно учит нас чрез святыя Евангелия, где иное говорит прикровенно, чтоб не понимали Его многие, когда говорит в притчах, из чего иное опять объясняет наедине ученикам Своим, говоря: вам дано есть ведати тайны царствия Божия, прочим же в притчах (Лук. 8:10); иное же говорит не обинуяся, для всех явно, как сказали Ему Апостолы: се ныне не обинуяся глаголеши, а притчи никоеяже не глаголеши (Иоан. 16:29). Почему наш долг изследовать и узнать, в каких словах учил Господь не обинуяся и явно, и в каких учил прикровенно и приточно. Так, например, явно возвестил Он следующее: любите враги ваша, добро творите ненавидящим вас (Мф. 5:44); блажени плачущии, горе смеющимся (Лук. 6:21, 25); покайтеся, приближибося царствие небесное (Мф. 3:2). И опять: любяй душу свою погубит ю: и ненавидяй души своея в мире сем, в живот вечный сохранит ю (Иоан. 12:25). И: аще кто хощет по Мне ити, да отвержется себе и возмет крест свой, и по Мне грядет (Мф. 16:24). Много и других подобных мест, в коих Иисус Христос предлагает Свое учение не прикровенно и в притчах, а явно и без всякой прикровенной мысли. Приточно же Им сказано, например, следующее: подобно есть царствие Божие зерну горушну, еже прием человек вверже в вертоград свой: и возрасте, и бысть древо велие (Лук. 13:19). Опять: подобно есть царствие небесное человеку купцу, ищущему добрых бисерей (Мф. 13:45). И еще: подобно есть царствие небесное квасу, егоже вземши жена скры в сатех трех муки, дондеже вскисоша вся (Мф. 13:33). Сие и многое подобное сему говорит Господь приточно, уподобляя царствие небесное таким предметам, и называет это притчами.

Отсюда помысли, прошу тебя, сколь велика премудрость Божия, что такими чувственными примерами, которые кажутся нам так невысокими, Он изображает пред нами и, как живописец какой, начертывает в уме нашем недомыслимое и непостижимое. Делает же Он это для того, чтоб неверы оставались слепцами, лишенными ведения таких благ, так как сделались недостойными того по причине неверия своего; а верующие, напротив, слыша и с верою приемля приточное слово, видели истину и ясно познавали событие в самих себе означаемых притчами вещей. Ибо притчи суть образы вещей духовных; а как и каких вещей суть они образы, послушай. Зерно горушное есть Дух Святый; человек есть каждый верующий, желающий приять зерно сие посредством делания заповедей; вертоград есть сердце верующаго, внутрь котораго ввергают то зерно (единое, говорит, а не много, потому что естественно неделимое и недробимое не может быть разделено на многия части, но пребывает всегда едино). Потом когда храним себя со всяким вниманием и блюдением, зерно то дает росток; когда росток подымется, то делается явным; когда же еще подрастет и станет довольно великим, то познаваем бывает теми, в которых настолько разросся; а когда наконец станет как дерево и пустит от себя многия ветви, тогда радостию неизреченною исполняет того, кто сподобляется это возыметь в себе. Итак, как сад без посеяннаго семени не дает никаких полезных зелий, кроме одних терний и диких трав, и семя не будучи посеяно не прорастает и не приносит плода, но остается одно, как есть: совершенно таким же образом и наши души, если не примут в себя божественнаго семени, пребывают безплодными, исполненными терний, т. е. грехов; равно и божественное семя, прежде чем ввержено будет в души наши, пребывает в себе, как есть, ни умножения, ни умаления не приемлет и в нас ни ростка не дает, ни возрастает в древо. Ибо как возможно, чтобы то божественное семя, не будучи посеяно в сердцах наших и не соединившись с нами, но пребывая особо от нас, как особо от сада находится семя, не посеянное в нем, — как, говорю, возможно, чтоб оно разрослось в нас, как разрастается в тех, в сердцах которых посеяно и с которыми соединилось? Никак это невозможно, — как невозможно также и то, чтоб огонь зажег дрова, не быв подложен под них, или чтоб загорелись дрова без соприкосновения с огнем.

Но как слова свят. Евангелий иныя говорятся нам примрачно и в притчах, а иныя говорятся ясно без прикровенности; так и слова Апостолов не все говорятся явно без прикровенности, но иныя из них имеют нужду в большом толковании и изъяснении, потому что содержат сокровенную глубину мыслей. И если признаете благословным, возьмем в разсмотрение одно изречение св. Апостола Павла, и увидим, какия там сокрыты глубины Духа: ибо, по слову Божию, Св. Дух вся испытует и глубины Божия (1 Кор. 2:10). Какое же изречение имеем мы разсмотреть? — О неизреченных глаголах, какие слышал божественный Павел, когда был восхищен до третьего небесе.

Но прежде надобно нам пояснить, что значит глагол — ρημα, чтобы правильно уразуметь смысл апостольских слов. Глагол — ρημα, — значит слово, — λογος, как и наоборот слово называется глаголом. Так сотник сказал Господу: рцы слово, — λογον и исцелеет отрок мой, а жена Иова говорила: рцы глагол, — ρημα, некий ко Господу и умри. — Глаголы и слова человеческия говорятся устами человеческими и слышатся ушами человеческими. Но глагол Божий и слово, исходящее из уст Его, совершенно неизрекаемо и неизложимо для языка человеческаго и невместимо для уха человеческаго, и даже невозможно, чтобы слово Бога вошло в чувство человеческое, потому, что чувство не может чувствовать того, что превыше всякаго чувства. — Далее под словом и глаголом в Боге, по первому созерцанию, разумеем Слово Бога и Отца, самого Господа нашего Иисуса Христа, Бога истиннаго; а под устами Его, коими Он изрекает неизреченные глаголы, разумеем Святаго Духа, как и пророк говорит: уста бо Господня глаголаша сия (Ис. 1:20), т. е. Дух Господень. Почему же Дух Святый называется устами Божиими, а Сын называется Глаголом и Словом? Потому что как собственное наше слово, сущее в душе нашей, произносится и явным для других делается посредством уст наших, и другим способом невозможно произнести или сделать его явным, кроме глаголания уст; так и Сын Божий и Слово не может познан быть, или услышан быть, если не будет откровен чрез Духа Святаго. — Что говорим: не может, то говорим это в отношении к Богу вместо ουκ ενδεχεται (не бывает, чтоб, — неуместно, не подобает) и вместо — не хощет, как говорится, например, невозможно солгать Богу, и не возможе многа знамения сотворити. И как у нас бывает, что если не отверзем собственных уст наших, то не может изыти вне слово наше: так и если не отверзутся уста Божии (т. е. Дух Святый) чрез осияние и просвещение, какия бывают в нас (не говорю, чтоб Дух отверзался, но ум наш, когда осиявается и просвещается от Духа), Сын и Слово Божие не зрится и не бывает явен в чувстве зрения и слуха нашего (умнаго).

Изъяснив сие, заключаем, что неизреченные оные глаголы, какие слышал божественный Павел, не другое что суть (по моему скудоумному мнению), как сокровенныя и воистину неизъяснимыя и незримыя, чрез осияние от Духа Святаго бывающия, созерцания, и боголепныя и недомыслимыя уразумения пресветлой и пренедоведомой славы и божества Сына и Слова Божия, какия будучи открываемы, более ясными и более чистыми представляются тем, кои достойны того. Вот что, говорю, суть те неслыханныя слышания неизреченных глаголов, то непостижимое постижение непостижимых вещей. Если Апостол сказал, что слышал глаголы (т. е. слухом), а мы, изъясняя сии глаголы, сказали, что это Сын Бога и Отца глаголется чрез Святаго Духа, и вместе с тем чрез осияние Его открывается достойным, и таковое осияние, или откровение бывает, сказали мы, посредством созерцания, а не посредством слышания; то да не покажется тебе сие странным и неверным. Но послушай разрешение сего недоумения и познай дело как есть, да не будешь неверен, но верен. Разрешение же это таково. Внимай!

Бог, Который есть первая причина всего прочаго, един есть. И это едино — есть свет и живот, Дух и Слово, уста и глагол, премудрость и ведение, радость и любовь, царство небесное и рай, небо небес, как и солнце солнцев, и Бог богов, и всякое другое добро, какое бы ты ни сказал, заимствуя мысль о нем от сих видимых вещей, или от того, что выше всех их, — найдешь, что оно есть сие едино, о коем я сказал, и удостоверишься, что оно есть и именуется всеобъемлюще, существенно и господственно — Благо. Оно не имеет никакого совершенно подобия с видимым, но есть выше всякаго видимаго добра, несравненно и неизреченно. И неразделимо сие едино, как видимое разделено одно от другаго, но пребывает одно и тоже, без всякаго изменения. Оно есть всеблаго, высшее всякаго блага. — С другой стороны, и человек, созданный по образу и подобию Божию, почтен тем же образом бытия, и имеет в единой душе и ум, и слово, и единое чувство, хотя оно, по пяти естественным потребностям тела, делится на пять чувств. В отношении к телесному оно нераздельно разделяется посредством пяти частных чувств — зрения, слуха, обоняния, вкуса и осязания, и будучи изменяемо неизменно, проявляет действенность свою, — и видит (не само чувство, но душа посредством его), и слышит, и обоняет, и вкушает, и различает вещи по осязанию. В отношении же к духовному нет необходимости, чтоб это общее чувство разделялось на пять чувств, как бы на пять окон, — не требуются, говорю, ни очи, чтоб, открывая их, видеть тамошния вещи, ни уши, чтобы слышать слово, ни орган обоняния, чтоб обонять тамошния доброты, ни губы и язык, чтоб вкушать и различать сладкое от горькаго, ни руки, чтоб различать твердое и мягкое, тяжелое и легкое. Но оно выходит вне всего этого, что мы сказали, и естественно последует за умом, неразделяясь от него и несясь все всецело с ним; но пребывая всецело единым чувством, оно имеет с собою и в себе пять чувств (или точнее сказать — более), поколику все они едино суть. Теперь сообрази, прошу тебя, поточнее, что излагает слово мое. Душа, ум, слово суть едино, в единой сущности и едином естестве человека, — и это едино чувствует, разсуждает, как разумное существо, понимает, памятует, совещается с собою, желает или не желает, избирает, или не избирает, любит или ненавидит, и, — чтоб не удлинять слова, — это едино есть живущее (существо или сила), которое в одно и тоже время и видит, и слышит, и обоняет, и вкушает, и осязает, и понимает, и знает, и говорит. — Слушай внимательно и вникай в силу того, что говорится тебе, чтоб мог ты понять, какие это неизреченные глаголы, и как слышал их св. Павел, — каковы и открыты были ему и видимы были им в Духе Святом.

Бог Творец всяческих един есть, и сие едино, как мы сказали прежде, есть всякое благо. С другой стороны и душа, разумная и безсмертная, тоже едина есть. И она едина есть вся — чувство, совмещающее в себе все чувства, какия ни есть. Итак, когда единый всяческих Бог является чрез откровение единой разумной душе, тогда открывается ей всякое благо и в одно и тоже время созерцается (ощущается) всеми вместе чувствами ея. Сие единое и всякое вместе благо и видимо бывает ею, и слышимо, и услаждает вкус, и облагоухавает обоняние, осязается, познается, говорит и говорится, знает и знаемо бывает, и что знает, сие сознается. Ибо кто познается Богом, тот знает, что познается, и кто видит Бога, тот знает, что и Бог видит его. Но кто не видит Бога, тот не знает, что Бог видит его, так как сам не видит Его, хотя хорошо видит все прочее.