И се убо святый сей от Ветхых приведе — еже «делати и хранити», /л. п5/ глаголеть бо Писаніе, еже: сътвори Богъ Адама «и положи его в рай делати и хранити рай». И зде убо дело райское молитву нарече, храненіе же еже по молитве — съблюденіе от помыслъ неподобныхъ. И убо егда присетит нас Господь в таковых, всячьскы брезем себе от неподобных помыслъ, паче же словесъ и делъ, и чювъства опасно съблюдаем тогда, да не от сих подвигнется на нас брань. Аще же по нужди в помышленіа впадет душа, абіе прибегаемъ къ Створшему ея съ молбою, /л. us об./ и Тъй разорит сіа вся. Сего деланіа лучша и бес- печалнейша несть. И тако, Богу подающу силу, душа наша въ страсе Его съхраним, не оставляюще от помыслъ слабости уму разсыпатися, ни же суетное веселіе того въсхытит, и приобретеніе умиленіа ради неутверженіа слабаго помысла душа погубить. Но по еже слезах и молитве в том же мудрованіи себе сохраняемъ.

10. О отсеченіи и беспопеченіи истиннем, еже есть умрътвіе от всехъ и. ив/

Сіа же чюднаа деланіа, яже рехом, отинудь требуют отсеченіа и безпопеченіа, еже есть умрътвіе отъ всех, и упражненіа и вниманіа о едином деле Божій, якоже решя иже въ внятіи Премудрости познавшей велиціи отци. Глаголет бо Великый Макаріе: «Хотяй приступити къ Господу, и животу вечному сподобитися, и жилише Христу быти, и Святаго Духа исполнитися, да плоды Духа по заповедехъ въсехъ Господнихъ възможет сътворити чисто и непорочно, сице /л. пбов./ дол- женъ есть начати. Первее, веровати известно Господеви и отдати всего себе словесем заповедей Его, и отрещися мира по всему, да ни о едином видимых умъ упразднится, но точію единаго Господа пред очіма имат и заповеди Его, и Тому единому угоденъ быти токмо да тщится; и въ молитве пребыти въсегда, посещеніа Божіа и помощи Его надея- ся, разум ума своего в сем имеа присно; и нудити себе всегда въ всяко благо и въ вся заповеди Господня елика /.». т/ сила, и не хотящу сердцу за съдержащаго его греха, веруя, яко, пришед, Господь въселится оставляй без охраны натруженное. Если же нет, никакой не получишь пользы, молясь».

А эти слова — «возделывать и охранять» — святой этот привел из Ветхого Завета, ибо Писание говорит: сотворил Бог Адама «и ввел его в рай, возделывать его и охранять» {Быт. 2, 15). И здесь делом райским он назвал[298] молитву, хранением же после молитвы — соблюдение от неподобающих помыслов. И когда посетит нас Господь в таковом, всячески да бережем себя от неподобающих помыслов, тем более от слов и дел, и чувства тогда внимательно да соблюдаем, да от них не подвижется на нас брань. Если же вынужденно душа впадет в помышления, тут же прибегнем к Сотворившему ее с мольбою, и Тот разорит их все. Лучше и беспечальней этого делания нет. И так, с подаваемой Богом силой, души наши в страхе Его сохраним, не позволяя уму рассыпаться от помыслов слабости, ни чтобы суетное веселие расхитило его, дабы душа не утратила приобретенного умиления из‑за неутвержденности слабого помысла. Но по слезах и молитве в том же мудровании себя да сохраняем.

I. Об отсечении и беспопечении истинном, каковое есть умерщвление для всего

Чудные же эти делания, о которых мы сказали, непременно требуют отсечения и беспопечения, то есть умерщвления для всего, и упражнения и внимания в одном деле Божием, как сказали, внимая Премудрости, великие отцы. Говорит ведь Макарий Великий:[299] «Хотящий приступить к Господу, и жизни вечной сподобиться, и быть жилищем Христа, и Святым Духом исполниться, чтобы плоды Духа по всем заповедям Господним смочь создать чисто и непорочно, должен начать так. Первое — твердо веровать в Господа и всего себя отдать словам Его заповедей, отречься от мира во всем, да ничем из видимого ум не занимается, но только одного Господа пред очами имеет и заповеди Его, и только Ему Одному старается быть угодным; и пребывать всегда в молитве, надеясь на посещение Божие и Его помощь, разум ума своего в этом всегда имея; и принуждать себя всегда ко всякому благу и к исполнению всех заповедей Господних, сколько есть силы, хотя бы и не хотело сердце из‑за владеющего им греха, веруя, что, придя, вънь и съврьшит и укрепит его въ всех заповедех, и сам Господь будет жилище души. И — поминати Господа всегда, чаа Его въ любви мнозе. Тогда, зря его Господь таковое произволеніе благое и тщаніе, творит милость Свою с ним и избавляет его от враг его и еже в нем живущаго греха, Духа Святаго исполняа его. И тако прочее без нужа и без труда творит вся Господня от истинны, паче же — Господь в нем, и тогда плоды Духа приношает чисто». /Л тпв./ И Великый Василіе глаголет, яко: «Начало чистоты душа безмолвіе есть». И Іоаннъ Лест- вичникъ: «Дело, — рече, — безмолвіа — безпопеченіе благословных и безсловесных вещей и молитва без лености, и третіе — деланіе сердца некрадомо». Благословныя же вещи не сіа наричет, яже ныне въ обычаи имеемъ — о притяжаніи селъ и о съдеръжаних многых именій, и прочаа яже къ миру съплетеніа. Сіа бо безсловесна суть. Но яже въ блаземъ образе прилучаются и мнятся на спасеніе души беседы. /л. т/ И сіа бо въ подобно въремя и въ меру съ духовными и благоговейны- ми отци и братіами подобает творити. Аще бо сіа несъхранно творим, въ втораа въсяко и неволею впадем. И се убо первая благословныя рехом. Вторая же: любопреніа, и прекословіа. роптаніа же и осуженіа, и уничиженіа, и укореніа, и прочаа злая, в ня же от благословных предваряющих впадаемъ. «Немощно же, — рече, — писмени не навыкшему естествене въ кнігах поучатися, немощнейши же иже перваа /.■ us по / не стяжавшему обоя словом проити». И сіе общею простою беседою рещи: немощно, не учився грамоте, по книгам говорити и чести и ка- нонаархати; «немощънейши же иже перваа не стяжавшему», — сиречь безпопеченіа благословных и безсловесных вещей, еже есть умрътвіа от всего, — творіти пеніа в разуме без лености и молитвы съ внима- ніемъ, сиречь деланіа сердечьнаго. Молитву бо зде без лености стоаніе пеніа глаголет, деланіе же сердечьное — седалище молитвы и уму /а пу/ блюденіе. И инде: «Малъ власъ смущает око, и мало попеченіе безвести творит безмолвіе». И пакы: «Иже молитву въкусивый от слова едіного происходяща множицею умъ оскверни и, на молитве предГосподь вселится в него и усовершенствует и укрепит его во всех заповедях, и сам Господь будет жилищем души. И — поминать Господа всегда, ожидая Его во многой любви. Тогда Господь, видя такое благое его произволение и тщание, творит милость Свою над ним и избавляет его от врагов его и от живущего в нем греха, Святым Духом его исполняя. И так впредь без усилий и без труда творит он все заповеди Господни поистине, скорее же — Господь в нем, и тогда плоды духа приносит он чисто». И Василий Великий говорит:[300] «Начало чистоты души — безмолвие». И Иоанн Лествичник сказал:[301] «Дело безмолвия — непопечение и о благословенных, и о бессмысленных вещах и молитва без лености, а третье — неокрадываемое делание сердца». Благословенными вещами он называет не те, что ныне у нас обычны, — заботы о стяжании сел и о содержании многих имений и прочие с миром сплетения. Ибо таковые суть бессмысленны. Но те, что в благом образе случаются и кажутся беседами ради спасения души. И это ведь в подобающее время и в меру с духовными и благоговейными отцами и братьями подобает творить. Но если без осторожности творим эти, невольно обязательно впадем во вторые. Эти первые мы назвали благословенными. Вторые же: любопрения и прекословия, роптания и осуждения, и уничижения, укорения и прочее злое, во что впадаем от предваряющих благословенных. «Невозможно ведь, — сказал Лествичник,[302] — по естественному порядку вещей, не изучившему букв книгами поучаться, и еще невозможнее тому, кто не стяжал первое, то и другое с разумом пройти». То же можно сказать простой речью: невозможно не учившемуся грамоте говорить по книгам, читать и канонаршить; «и еще невозможней тому, кто не приобрел первого», — то есть отсутствия попечения о благословенных и бессмысленных вещах, то есть смерти для всего, — совершить пение с разумом без лености и молитвы со вниманием, иными словами, делания сердечного. Молитвой здесь он называет стояние без лености в пении, деланием же сердечным — сидение в молитве и блюдение ума. И в другом месте:[303] «Маленький волос тревожит око, а маленькое попечение исчезнуть заставляет безмолвие». И еще:[304] «Вкусивший молитву одним словом произносимым многократно ум оскверняет, и, ставъ, любимое не обрете обычне». Такоже и Симеонъ Новый Бого- словъ: «Да будет ти, — рече, — житіе безмолвно и безпечално, от всех умръщвено». И сіе преже въобразивъ, таже по сихь о молитве і вниманіи научает. И Ісаак къ хотящим безмолствовати истинно и очищати ум /л. п9 об./ в молитве глаголет: «Удалися отъ виденіа мира и отсеци беседы, и не въсхощи прияти въ обычаи другы въ келію свою, ни же въ образе благости, разве единех иже тебе единонравных и вкуповолных и стаинникы. И бойся смущеніа душевнаго съвкупленіа, иже обыче неволно двизатися и повнегда отсещися и отрешити внеш- нему съвъкупленію. И сіе, — глаголеть, — еже искусом вемы. Егда бо престанем от таковыхь беседъ, аще и мнятся благы быти, абіе по /а. по/ престатіи беседованій въ смущеніи бываем душею, и не хотящим намъ сіа, и неволею двизаются в нас и съвъкуплени с нами немало время пребывают. Понеже и къ ближним и любимым намъ излишняа и без- временнаа словеса смущеніе сътворяют и умное храненіе и таинное поученіе зело истливают». Инде же на сих жесточайшаа глаголет пакы сице: «О, что зло — виденіе и беседа иже въ безмолвіи пребывающим истинною! О, братіе, — мно/.» і20об/жге от разрешенных безмолвіа. Якоже зелство голота, вънезапу нападшее на краевы садовіемъ, иссушает ихь, сице и беседы человечьскыа, аще и малы отнюдь суть, яко мнимы на добро изводны, исъсушают цветы добродетелей, иже внове процвитающаа от раствореніа безмолвіа и окружающаа с мякъкостію и младостію садъ душа, “въсаженному прі исходищих вод” покааніа. И якоже зелство сланы, постизающее яже внове прозябающаа пожи- зает, сице и бесел». ш/да человечьскаа — корень умна, наченши зла- коносити добродетелей злакъ. И аще беседа по нечему убо въздержа- щихся, по нечему же недостатокъ малъ имущих, вредити обыче душу, колми паче — виденіе и глаголаніе простець юродивых, — да не реку мирскых. Якоже благороденъ человекъ и честенъ, егда опіанится, забывает своего благородіа и обезчестевается чинъ его, и подсмиваемо бывает того честное от чюжихъ помыслъ, пришедших ему от силы вина, /а 121 об./ сице и целомудріе душа помущается от виденіа и беседы человеча, и забывает образ храненіа своего, и оттирается от смысла ея блюденіе хотеніа ея, и искореняется от неа всяко представ на молитву, любимого обычно не обретает». Также и Симеон Новый Богослов сказал:[305] «Да будет твое житие безмолвно и беспечально, для всех умерщвленно». И поставив это впереди, затем, после этого, учит о молитве и внимании. И Исаак хотящим истинно безмолвствовать и очищать ум в молитве говорит: «Удались, чтобы не видеть мир, отсеки беседы и не пожелай принимать в келье своей по обычаю друзей, даже в благостном образе, кроме одних тебе единонравных, единовольных и сотаинников твоих. И бойся смущения от душевного соприкосновения, каковое обычно невольно продолжается и когда пресеклось и прекратилось внешнее общение. И это, — говорит он, — мы по опыту знаем. Ибо когда прекратим таковые беседы, хоть они и кажутся хорошими, тотчас по прекращении собеседований в смущении бываем душою, хотя мы этого и не хотим, и они против воли нашей движутся в нас и в соприкосновении с нами немалое время пребывают. Потому что даже с ближними и любимыми нами излишние и несвоевременные слова производят смущение и весьма разрушают умное хранение и тайное поучение».[306] В другом месте он более жестко говорит о них и так: «О, какое зло — лицезрение и беседа для истинно пребывающих в безмолвии! Воистину, о, братия! — большее, чем для не придерживающихся безмолвия. Как суровость заморозка, внезапно напав на верхушки садовых растений, иссушает их, так и беседы человеческие, хотя и предельно малые и, кажется, к добру ведущие, иссушают цветы добродетелей, внове процветающие от питающего их безмолвия и окружающие своей мягкостью и молодостью сад души, “насажденный при исходах вод” (Пс. 1, 3) покаяния. И как суровость инея, настигая, губит внове произрастающее, так и беседа человеческая — корень ума, начавший приносить злак добродетелей. И если беседа с людьми, в чем‑то воздерживающимися, в чем‑то же имеющими малый недостаток, обычно вредит душе, насколько больше — вид и речь простых глупцов, — не скажу мирских. Как благородный человек и честный, когда опьянеет, забывает свое благородство, и обесчещивается чин его, и осмеяна бывает его честность чуждыми помыслами, пришедшими к нему от силы вина, так и целомудрие души замутняется от лицезрения и беседы человека, и забывает она образ сохранения своего, и стирается из ума ее блюдение желания ее, и искореняется у нее всякое устроение похваль- устроеніе стояніа похвалнаго. И аще убо беседа и пространъство въ пареніи прилучающися сущему въ безмолвіи, или и приближеніе сих, якоже видети или слышати, довлеют — многаго ради зреніа и слы- шаніа привходяща — студеность и помущеніе смыслу отъ божестве- ных ему сътворити, и аще /л т/ въ малъ час толику тщету съдевают, что речемь о всегдашнем сретеніи и многом в сих косненіи?»

И инде той же глаголеть: «Любяй събеседованіе мира, — сей лишается жизни, и не имам что рещи о нем, но еже с плачемъ рыдати рыданіемъ неутешным, егоже слышаніе съкрушает слышащих сердца». И пакы инде рече, яко: «Едино виденіе мирскых можеть крепость подати страстем, еже разслабляти подвижника и изменити мудрость и предложеніе его».

Того ради подобно есть /л. 12206 / иноку не примешатися ратующим того, но удалятися от приближеніа всехъ, в нихже искушается свобода его. Егда бо придет человекъ къ Богу завет съ Богомъ сътворити, — ошаатися всех сих не точію же, но ни видети всякъ чинъ мирскых, ни слышати словеса их, ни яже о них.

И многа и еще сим подобнаа пишет святый сей и друзіи святіи. И тако веруется истинна непременно.

II. О еже не прежде времени и подобъными мерами сіа деланіа подобаеть творити

И самаа же сіа добраа и боголепнаа деланіа съ разсуженіем /.,. т/ подобает творити и въ благо время и подобными мерами, якоже глаголеть Великый Василіе: «Всех действуемых мудрованію предваряти, без мудрованіа бо и доброе на злобу бывает ради безвременьства и безмеріа. Егда же мудрованіе благым время и меру уставит, чюденъ прибытокъ обретается». И Лествичник, от Писаніа пріимь, глаголеть: «“Время всякой вещи иже под небесем” въ всех же; и нашего жител- ного стояния. Итак, если беседа и пространность в парении, приключающиеся сущему в безмолвии, или и приближение их, как‑то: зрение и слышание чего‑то, достаточны — по причине многого привходящего зрения и слышания, — чтобы произвести холодность и смущение ума в божественном, и если за малое время они производят такое разорение, что скажем о всегдашних встречах и долгом в них пребывании?»[307]

И в другом месте тот же святой Исаак говорит:[308] «Любящий мирские собеседования, — он лишается жизни, и мне нечего сказать о нем, но могу только с плачем рыдать рыданием неутешным, звук которого сокрушает сердца слышащих». И еще в другом месте сказал: «Один вид мирских может подать силу страстям, достаточную, чтобы расслабить подвижника и изменить мудрость и стремление его».[309]

Потому подобает иноку не приобщаться к противоборствующим ему, но удаляться при приближении всего, чем искушается его свобода. Ибо когда человек придет к Богу заключить с Богом договор, не только бежать всего этого он должен, но и не видеть всякого чина мирян, ни слов их, ни о них не слышать.

И много еще подобного этому пишут этот святой и другие святые. И таким образом, верится, что это истина непременно.