Как относиться к носителям зла и как помочь этим людям спастись на краю гибели?

Вопрос поставлен абстрактно. Ведь у каждого человека столкновение со злом бывает разное. Первое зло, о котором мы можем говорить, – внутри нас. В нас рождаются ревность, зависть, недоброжелательство, раздражительность, гнев – все это в нас живет. И когда мы поднимаемся над этим, мы исполняем завет апостола Павла, говорившего: “Не будь побежден злом, а побеждай зло добром”. Это трудный, конечно, способ, потому что твое добро должно быть таким сильным, чтобы оно сломило это зло.

Сломить можно по-разному. Я помню, был у нас фильм “Жизнь на грешной земле”. Интересный был фильм. Там человек другого оклеветал, тот попал в лагерь. А потом он вернулся, реабилитированный, и простил его. И он его простил до такой степени, что тот утопился, он не мог вынести этого прощения. Вот такая ситуация. Фильм неплохой. Он показывает, что в добре есть своя сила. Есть. Совсем необязательно доводить до утопления, мы снимаем эту концовку, но есть, есть…

Я могу вам привести такой пример. Камни, бурное стремление каких-то вулканических грязей, лавы, все это мертвенное, все это убивающее, не может там ничего жить, – и вот появляется маленький росток. Зеленый росток, крошечный цветок. Он бесконечно слаб по сравнению с этими мертвыми громадами. Бесконечно слаб, но он-то и составляет смысл всего бытия. Он живой, понимаете, он живой, он преображает все. Он один тут, и он маленький. Так и добро. Оно – как жизнь среди мертвых. Оно маленькое, оно слабое, но в нем суть и ось истории и мироздания. И самого человека. Вся эта громада зла в конце концов превратится в пыль, потому что она ничего не стоит. А добро будет заполнять весь мир. Конечно, это открывается только внутренним видением, математически доказать этого нельзя. Когда Швейцера спросили, вы оптимист или пессимист, он сказал, мое знание пессимистично (в самом деле, посмотришь на мир – станешь пессимистом), а моя вера оптимистична. Я могу под этими словами подписаться. Мы действительно можем надеяться на победу над злом. Только верой, только верой можно двигаться…

Для чего Евангелие рассказывает об искушениях Христа в пустыне?

Может быть, вы обратили внимание на то, что Христос обычно ничего не рассказывал о Себе лично, и лишь немногие исключения мы находим в Евангелии, и вот таким исключением является сказание об искушении в пустыне. Это внутренний мир Христа. Кто мог рассказать об этом? Он ведь был там один. Один, и только звери пустынные, шакалы и птицы хищные были там. “Был, – говорит евангелист Марк, – в пустыне со зверями”. Значит, если три евангелиста об этом рассказывают, у них был какой-то источник. Какой это источник? Я думаю, что не ошибусь, если предположу, что это был рассказ Самого Христа. Почему я так думаю? Потому что на протяжении многих лет, до тех пор, пока Он не вышел на проповедь, Он жил скрыто, в маленьком поселке. Евангелисты, не получив информации о Его жизни в те годы, молчат об этом, целомудренно, я бы сказал, исторически достоверно молчат. Они не придумывают тех сказок, басен, легенд, которые мы находим в апокрифах. Некоторые апокрифы повествуют, как Христос путешествовал в Индию и там учился у йогов, но в словах Христа нет ни малейшего намека на это, нет ни малейшего оттенка классических индийских идей и образов. Поэтому евангелисты ничего и не говорили об этом скрытом периоде Его жизни. А вот о сорока днях в пустыне они рассказывают (сорок дней – это условный период, он означает время испытаний: сорок лет были древние израильтяне в пустыне, сорок дней Моисей находился на горе Синай). На какое-то время Ему потребовалось уединение, я бы сказал даже по-земному: полное одиночество. И тогда с Ним что-то произошло. Что-то таинственное и настолько важное для всего Его служения, что Он счел необходимым как-то косвенно поведать об этом ученикам. И они передают это нам в виде очень сходных трех сказаний у Матфея, Марка и Луки.

Старинные картины, известные гравюры нередко изображают искушения Христа в пустыне в виде Его диспута с дьяволом, который представлен в образе какого-то чудовища или мрачного человека. Недавно по телевидению показывали фильм Пазолини “Евангелие от Матфея”, там искуситель представлен в виде путника с мрачным лицом, одетого в одежду бедуина, который обращается к Нему со словами искушения. Но это только образ. Главное совершалось в таинственнейшей глубине Его духа. И это было очень важно, потому что Он осознавал Себя посланцем в этот мир. Представить себе это сознание мы не можем, наше сознание гораздо более суженное. Но тем не менее для чего-то Он это рассказал. Если бы эти искушения касались только Мессии, только Богочеловека, только Его тайны, Он бы никогда нам об этом ничего не рассказал. Нет в Евангелии лишнего! Нет такого, что было бы дано только для удовлетворения нашего любопытства, простой любознательности.

И вот искушение первое. Оно запечатлено на картине Крамского “Христос в пустыне”. Крамской признавался сам, что он хотел представить на этой картине человека на распутье. Но, как это часто бывает у больших мастеров, его произведение вышло за рамки того, что он задумал первоначально. Как Сервантес сначала задумал сатиру на рыцарские романы, а потом у него получился печальный и великий и смешной Дон-Кихот, так и Крамской, желая вначале просто изобразить некое распутье в человеческой жизни, раздумье о судьбах, сделал нечто большее. Многие из вас эту картину помнят. Так вот, главный вывод: все это относится и к нам тоже. Христос отказался привлекать к Себе людей только материальными благами. Он сказал: “Не хлебом единым будет жить человек”.

Удивительно, что Он, живя среди людей бедных, людей, материальный уровень которых не возвышался над средним, почему-то часто говорил о богатстве. Очевидно, потому, что Он имел в виду не какую-то сверхъестественную роскошь, а то, что может быть свойственно человеку на любом уровне его материального благополучия, – земное, вещистское сознание, прикованное только к материальному. Заметьте, что движение нищенствующих проповедников возникло в Средние века среди бедноты. Не среди богачей появились святой Франциск Ассизский, Доминик и другие нищенствующие. И в России нестяжатели, монахи, которые жили в Заволжье, они тоже не были богатыми. Что же они имели в виду? Свободу! Свободу человека от рабства вещам. Это рабство может овладеть человеком в любом состоянии, независимо от того, богат он по общим стандартам или беден.

И еще одно. В обещании материальных благ содержится элемент пропаганды, элемент игры на человеческих элементарных чувствах. И Христос не хочет, чтобы мы принимали Его истину из прагматических соображений, ради чего-то. Сегодня я часто слышу такие слова: да, вера нужна, чтобы обуздывать нравы, вера нужна, чтобы то-то, то-то и то-то. Это рассуждение корыстное. Если вера – это только средство, что-то вроде лекарства или цепи, на которую надо посадить человека, чтобы он не безобразничал, тогда она никогда не будет настоящей живой верой. Нельзя ставить во главу угла наши требования, наши потребности. Здесь все гораздо глубже и важнее, потому что в основе всего лежит наше человеческое призвание. Человек призван жить не только животной, родовой, бытовой жизнью. Человек прежде всего – духовное существо, он счастлив, когда у него открываются крылья, невидимые крылья. И привязанность к земному эти крылья подрубает. Тогда человек действительно глубоко несчастен.