...Намерение ваше похвальное, и знаю слово Гос­подне, что: грядущаго ко Мне не изжену вон (Ин. 6, 37). Он, призывая к себе на служение рабов Своих, говорит к ним: возьмите иго Мое на себя и научитеся от Меня, яко кроток есмь и смирен сердцем, и обрящете покой душам вашим: иго бо Мое благо, и бремя Мое легко есть (Мф. 11, 29—30). Но пока мы еще боримы многими страстьми и не стяжем смирения, то неминуемо надобно потерпеть многие скорби. Может быть, вы думаете, что найдете тотчас в монастыре спокойствие, но это невозможно, надобно потерпеть различные скорби, и потом обрящете покой. На земле сердца нашего много есть терния и волчцев; надобно очистить от оных землю сердца, т. е. от страстей, — и тогда можем видеть плоды добродетели, со смирением (I, 209, 397—398).

Она стремилась в монастырь, думая найти покой, а того не знала, что оный зависит от победы над страстями и от смирения, терпения и любви. Предо­ставьте ее воле и отнюдь не уговаривайте остаться; а покажите ей, что наш путь есть тесный и прискорбный, который вводит в жизнь вечную; и когда согласится идти оным и терпеть все с самоукорением и смирением, то пусть остается... (V, 203, 377).

МОНАШЕСТВО И МИР

Превратное понятие и суждение о девичьих монастырях, которое ты и сама имела, есть мирское мудрование. Они не понимают, что к сей жизни есть призвание Божие, без которого сам собою человек не может оставить мир с привлекательными и оболь­стительными его удовольствиями, которые хоть часто бывают растворяемы скорбями и болезнями. Всту­пив в обитель, мы имеем одно стремление — спасе­ние души, но нам нужны различного рода испытания, искушения и скорби, дабы чрез оные могли познать кроющиеся в нас недуги душевные, немощи и раз­личные страсти и чрез скорби и искушения получить исцеление душевное, а не так, как ты рисуешь в своем воображении: «тихая обитель — молитва, спо­койное исполнение приказания», это машинальная жизнь. А какие предлежат брани и искушения всту­пившим на поприще сего духовного подвига, о сем ты и понятия не имеешь. Если прочитаешь внимательно первые четыре Слова, или Степени, св. Иоанна Лествичника, то поймешь теоретически, а от опыта еще далеко. Подробно испытывать весь образ иноческой жизни тебе не нужно: но скажу, что самое то, что считают сплетнями, служит пользою для делателей духовных. Их касаются эти сплетни; конечно, они оскорбятся, но тем познают свою немощь и попекут­ся об исцелении своем: терпением, самоукорением и смирением. А если бы не было им сих укоризн, то они лишились бы пользы... А если бы проходить одну машинальную жизнь без всякого искушения, то мож­но впасть в гордость и в прелесть. Но до тебя эта жизнь не принадлежит; проходи тот путь, на котором Господь тебя поставил... (I, 251, 484—485).

Что же касается до мнения светских людей, води­мых страстями (что называется мир), о нашем зва­нии, и вменяющих себе в бесчестие, когда ближние их вступают в монастырь, то мы на сие имеем учение пресладчайших уст Спасителя нашего, Господа Иису­са Христа: аще мир вас ненавидит, ведите, яко Мене прежде вас возненавиде. Аще от мира бысте были, мир убо свое любил бы: якоже от мира несте, но Аз избрах вы от мира, сего ради ненави­дит вас мир (Ин. 15, 18—19). И опять, кто стыдит­ся мира ради звания Божия и дел, предприемлемьгх любви Его ради, тот также услышит от Господа: иже аще постыдится Мене и Моих словес в роде сем прелюбодейнем и грешнем, и Сын Человеческий постыдится его, егда приидет во славе Отца Сво­его, со Ангелы святыми (Мк. 8, 38). Еще же апостольское учение удостоверяет нас, что: мудрование плотское вражда на Бога: закону бо Божию не потряется, ниже бо может (Рим. 8, 7). Истинные христиане должны радоваться и вменять себе в честь, когда ближние их удостоиваются сего звания Божия; кто может без звания Божия оставить мир и удовольствия его (хотя временные, суетные и лож­ные) и вступить в обитель, по наружности скудную в одежде и в удовольствиях, но внутренне и богатых и веселых, чего мир не может прияти, по слову Гос­подню (VI, 36, 54—55).

Мирские люди смотрят на монахов как на зве­рей, обрекают их на хлеб и воду, а не помышляют о немощах наших. Были во времена оные великие под­вижники, но не все, а ныне умножились немощи наши. Молись Богу о них (V, 552, 736).

Жалкие твои родители не понимают, где может быть тебе польза; они видят только стены и одежду монашескую, а во внутренность жизни проникать не могут, и растолковать им сего неудобно, это познание только опыт дарует (III, 80, 175).

...Как издевается мир над духовными; и горе нам, что должны бы быть свет мира, а теперь мир хочет просветить нас своим мрачным и темным — не светом, а тьмою (IV, 174, 432).

Почитывай духовные книги, и согреется сердце твое к любви монастырской жизни. Прочти в 4-й части Добротолюбия слово Иоанна Карпафийского, как он утешает монахов в скорбях и предпочитает жизнь нашу — мирской жизни (III, 23, 80).

Монастырская жизнь - училище благочестия

Смотри, какое есть училище благочестия: обитель дает видеть свои грехи и познавать, хотя отчасти, немощи. Ты, бывши в мире, мечтала о себе, что име­ешь любовь Божию, которая есть глава всех доброде­телей и совершенство; а теперь познала, что еще ничто, но и больше сего должна познать, когда будешь как должно смиряться, не языком и пером, а сердечно... Ты говоришь: я всех люблю, и этим себя обольщаешь. Любишь до тех пор, пока тебя не копнут, какая же это любовь? Господь премилосердый да вразумит тебя и укрепит в пути истинном, а не заблудном... (VI, 135 220, 222).

...Мирские люди, и благочестием сияющие, не знают сих браней и не бывают так ввергаемы в пещь искушений, как в нашем звании, по мере каждого устроения (III, 161, 286).

Суета же монастырская от мирской много раз­лична: там по необходимости, а в мире для прихоти и роскоши (V, 1,12).

Продолжительное пребывание монаха в миру приносит душевный вред