Anatoly Maximovich: In other words, the fact that after Christ's death His disciples felt that He was alive was a natural reaction to His death?

Metropolitan Anthony: This is not exactly a "natural reaction"; reaction would be an inner experience. What is being discussed here is a whole series of physical phenomena: for example, the myrrh-bearing women saw and physically, with their hands, touched the living body of the risen Christ; the apostles, when Christ appeared among them, were as astonished and incredulous as you are now; but Christ said to them, "Do not be afraid, I am not a spirit, not a ghost, a ghost has no flesh and bones like me; Give me something to eat... And he ate before them (Luke 24:36-43). The Apostle Thomas was invited to touch Him (John 20:27). At the end of the Gospel story, the Evangelists insist that over and over again they had to discover the fact that Christ, who had died a few days before, was alive in the flesh, physically among them. And this surprised them no less than modern man.

Anatoly Maximovich: But why do you say that without this, the students would have fled and been dispersed? Was not Christ's ethical teaching sufficient to bring them together?

Metropolitan Anthony: It seems to me that the center of the entire Gospel is not in ethical teaching.

Anatoly Maximovich: It can't be!

Metropolitan Anthony: Ethical teaching is derivative and almost secondary for me. It seems to me that for a Christian, the absolute center of the Gospel is the historical person of Christ, Who was both God and man, and if this is taken away, then the teaching of Christ is one of the teachings that can be perceived to a greater or lesser extent. The disciples might have stayed together as an ethical group, but they would never have come out to preach about Christ. The Apostle Paul says that all his preaching consists in preaching about Christ crucified and resurrected, that if Christ has not risen, then His disciples are the most unhappy of people, because they build their worldview and life on fantasy, on hallucinations, on lies (1 Corinthians, ch. 15).

Anatoly Maximovich: Why hallucinations and lies? – are based on certain ethical principles. After all, these are principles that were clearly worth preaching. Can you imagine that if there were no such ethical principles, Christianity would have spread as much as it really did?

Metropolitan Anthony: I don't think so.

Because if this material world was able to contain God Himself, if some particle, a physical particle of this world could unite with God Himself and in this not burn up, not be destroyed, but remain inviolable, then, indeed, matter opens up in our eyes to an absolutely unprecedented scale. That is why I say that Christianity is the only materialism that attaches ultimate importance to matter, as well as to the history of man, who, through the Incarnation of God, suddenly receives an eternal dimension, a Divine dimension, a transcendental dimension: not in the future, but now, because God is in the midst of this history, and man becomes something amazingly greater.

Анатолий Максимович: Да, это последнее — реалистическое замечание, потому что в остальном Ваши доводы представляются мне именно трансцендентальными. Но для Вас они, явно, имеют значение — реальное и живое значение. Большое Вам спасибо, митрополит Антоний.

Анатолий Максимович: Митрополит Антоний, я слушал много Ваших выступлений по радио и телевидению, и Вы часто говорите об общении с Богом. С моей точки зрения, общение с Богом имеет, в сущности, лишь символическое значение и означает соблюдение этических норм, установленных христианством и другими религиозными учениями; другими словами, под общением с Богом подразумевается: делать то, что нужно, и не делать того, чего нельзя делать. Но я полагаю, что для Вас этот термин имеет более глубокое значение. Что же это означает для Вас конкретно? Идет ли речь только о молитве или о чем-то другом?

Митрополит Антоний: Ваш вопрос очень многогранный и, честно признаюсь, очень трудный, в том смысле, что говорить о каком-то опыте, который тебе кажется достоверным, можно, но сделать его убедительным или понятным, или помочь другому человеку его уловить — очень трудно... Отвечая на ваш вопрос, я бы сказал следующее. Во-первых, в нашем общении с Богом есть, конечно, этический момент: соблюдение божественных заповедей, следование каким-то путем, который предуказан нам Богом; но, с другой стороны, это общение тоже предполагает, что в пределах если не моего личного опыта, то в пределах чьего-то опыта было какое-то веление от Бога, было какое-то указание, данное Им о том, что эти заповеди — закон жизни, что этот путь ведет к жизни; и вот за пределом этического момента, который присутствует и который необходим, без которого просто нет никакого смысла в общении, должен быть где-то момент встречи — или моей лично, или чьей-то еще. Скажем, в христианской, в библейской традиции речь будет идти о том общении, которое имели с Богом святые, пророки, законодатели; и если они рассматриваются как глашатаи закона Божия, это предполагает где-то личную встречу с Богом.

Анатолий Максимович: Значит, это примерно сводится к тому, что понятия зла и добра исходят от Бога, не правда ли? что иначе этих понятий не было бы вообще? Это я очень хорошо понимаю, и я всегда считал это самым убедительным доводом в пользу религии, в пользу существования Бога; это так. А вот момент встречи — причем, я думаю, можно оставить в стороне пророков и святых: в конце концов, веруют же не только пророки и святые, веруют обыкновенные люди — что означает для обыкновенного человека встреча с Богом?