“В производстве умно–сердечной Иисусовой молитвы, творимой в покаянном настроении души и глубоком сокрушении, действительно, чувством сердца слышится и ощущается, что имя Иисус Христово есть Сам Он: Божественный Спаситель наш, Господь Иисус Христос, и нет возможности отделить Имя от Лица именуемого. Но оно сливается в тождество, и проницается одно другим, и есть одно”.

В советские времена традиции имяславия тайно продолжал ученый–монах (или, вернее, ученый и монах, причем тайный!) Алексей Лосев, умерший в 1988 году. Его высказывание о vолитве я цитировал выше. С начала 70–х годов я постоянно бывал в его доме и изучал греческий язык и литературу под руководством его крестницы и воспитанницы Азы Тахо–Годи. Лосев был примером несгибаемости и той силы Божией, что совершается в немощи. Слепой 90–летний старик, он продолжал работать, диктуя нам свои статьи и книги, совершая великий труд освобождения мышления “советского” человека от марксизма.

Третье открытие русской духовности в ХХ веке – учение жившего на Афоне старца Силуана, который рассказал своим ученикам о том, что такое молитва обо всём мире, о верующих и неверующих, что такое боль за все человечество и – шире – за всю природу и вообще за весь мир в целом.

“За людей молиться – кровь проливать”, – говорил старец Силуан. С учением старца Силуана связан выход христианской духовности на Руси за пределы церковной ограды – Бог не только в церкви и среди верующих, Он – везде, его благодать почиет на всём, всё в Нём нуждается, хотя и не всегда знает об этом. В сущности, старец Силуан предложил новое прочтение Евангелия. Сегодня его дело продолжает 88–летний митрополит Антоний (Блум), русский епископ, живущий в Лондоне.

Чувство Бога в православии на Руси

“Откровенные рассказы странника” удивительным образом дают возможность почувствовать, ощутить Бога, пережить в молитве встречу с Ним всем существом и, если пользоваться выражением митрополита Антония, “с Ним подружиться”. Именно об этом говорит А. Ф. Лосев, когда утверждает, что только в молитве можно познать Бога. В другом месте, указывая на телесность и, более того, физиологичность религиозности, Лосев жестко связывает религию с конкретной личностью конкретного человека, с его, если так можно выразиться, “безусловными рефлексами”, иными словами, не с тем, что приобретается в процессе общения с другими людьми под их влиянием, но с тем, что вырастает изнутри каждого из нас.<об этом см. также здесь>Не случайно же великий русский поэт Гумилёв, расстрелянный в 1921 году коммунистами, который хорошо чувствовал, как “кричит наш дух” и “изнемогает плоть, рождая орган для шестого чувства”, прямо говорит в повести “Весёлые братья” о телесности религиозного чувства.

“…Зверю открыты, – говорит гумилевский герой, – три измерения пространства. Возьмите, к примеру, лошадь на узком мостике через канаву. Видит она, что канава глубокая, и боится, что мостик узенький, ступает осторожно, а когда берег близко, идет скорее. Значит, длину, глубину и ширину чувствует. А человеку открыта ещевнутринаЂ (курсив мой. – Г. Ч.). Внутрь себя духовными очами проникать он может и тоже без конца, как по земным измерениям. Это и есть четвертое измерение, или, лучше сказать, первое нового порядка, которое и есть Бог…” (там же).

Чисто художественными средствами Гумилев, говоря о внутринеЂ, блестяще формулирует основные постулаты того учения о поисках Бога в глубинах собственного “я”, которое несколько позднее развивала в Германии Эдит Штайн, ученица Э. Гуссерля, ставшая монахиней–кармелиткой и погибшая в газовой камере как еврейка, а затем провозглашенная святой Иоанном Павлом II. Однако необходимо понять и то, что внутринаЂ, или Бог, открываемый каждым в глубинах его собственной души, затем начинает обнаруживаться везде и во всем, равно в плаче ребенка или в сиянии солнца, когда оно, по словам русского поэта Афанасия Фета, “нижет лучами в отвес”. “Совершенство человека, – говорится в одном из суфийских текстов, – проявляется тогда, когда он видит Бога во всём, на что упадёт его взгляд”.

И об этом же говорится у Гумилева устами его героя, когда тот восклицает:

'“…как посмотришь на травку, на облачко, на девушку да на самого себя, так и увидишь, что это всё единое всегда было и всегда будет, потому что Бог засмеялся…” (там же).

Улыбка Бога (сразу вспоминаются слова Ф. И. Тютчева “на всём улыбка, жизнь во всём”, которыми поэт характеризует свое восприятие природы) – термин, известный из Священного Писания. В книге Причтей (8; 29–31) олицетворенная Премудрость Божия сама говорит о том, что “когда (Бог) полагал основания земли, тогда я была при Нём художницей, и была радостью всякий день, веселясь пред лицём Его во всё время” и так далее.

Именно это радование, или улыбка, lo riso de la Sapienza (“улыбка Премудрости”), в которой, как говорит Данте в своем трактате “Пир”, обнаруживается её (то есть Премудрости) “внутренний свет”, и становится для верующего человека той удивительной и незримой силой, что кардинальным образом преобразует жизнь и вносит в неё смысл. Свет, именно “внутренний свет”, “свете тихий” знаменитой молитвы, поющейся во время православной вечерни, и улыбка или сияние, lo riso de la Sapienza, не гомерический смех античных богов на Олимпе, но тихая и почти незаметная улыбка природы, которую так хорошо умел видеть Франциск Ассизский, – вот две основные составляющие того, из чего вырастает человеческая религиозность.