И все это на фоне яростного сопротивления начальства, которое, в общем, справедливо видело в этих книгах неприкрытую религиозную пропаганду. Блестящий знаток древнегреческого и латинского языков, прекрасный поэт–переводчик и тончайший исследователь античной и средневековой эстетической мысли, Аверинцев не только видел в древних писателях подлинных собеседников, которых он и знал прекрасно, и цитировал на память чуть ли не страницами, но и сам был прекрасным поэтом.

Я знал его с 1970 г., познакомившись с ним в единственном тогда в Москве книжном магазине, где продавались книги на иностранных языках (в том числе греческие и латинские), на Малой Никитской, а затем буквально через несколько дней встретившись вновь в церкви, когда мы вместе подходили к алтарю перед причастием. Потом были встречи на лекциях в университете, в Институте мировой литературы, в редакции журнала “Вестник древней истории”, в консерватории, дома у Алексея Федоровича Лосева и Азы Алибековны Тахо–Годи и так далее.

С тех пор прошло почти 35 лет. За эти годы Сергей Сергеевич не изменился. Конечно, он невероятно вырос профессионально, хотя и тогда был образован феноменально, он стал намного глубже и еще беспомощней (в этом смысле, в смысле беспомощности и беззащитности, его можно сравнить только с любимым им Осипом Мандельштамом), но в главном он остался тем же – пронзительно верующим и великим интеллектуалом. Наверное, самым большим интеллектуалом России.

Появились его статьи о Вячеславе Иванове, о Мандельштаме, о других поэтах нашего времени. Потом была блистательная защита докторской, оппонентами на которой выступили А. Ф. Лосев и Дмитрий Сергеевич Лихачев. Затем, уже почти что в теперешние времена, “Новый мир” опубликовал его стихи, в которых Аверинцев предстает как подлинный религиозный поэт, русский Клодель, если можно так выразиться. Или русский Франсис Жамм.

В Киеве совсем недавно, в 2003 г., издательство “Дух i лiтера” выпустило “Псалмы Давидовы” в его переводе. Переводить псалмы почти невозможно, слишком уж хорошо известны они читателю, кому по–славянски, кому в русском переводе, кому на иврите или по–латыни, а многим и в переложениях русских поэтов XVIII века. И тем не менее, Аверинцеву это удалось. Его тончайшее филологическое чутье помогло ему создать текст точнейший и поэтичнейший одновременно. И в то же время звучащий как настоящая молитва. Его псалмы можно использовать и для богослужения, и для молитвенного чтения дома… Это самое настоящее чудо.

“Академик Аверинцев объединил Россию с Европой, – написал в журнале “Русская Германия“Яков Бердичевский, – он проследил органическую связь, взаимопроникновение и примеры единения двух великих культур – русской и западноевропейской – за последние пять столетий, развивавшихся, согласно устойчивому и бытующему до сих пор мнению филологов–традиционалистов, независимо друг от друга”. Это, действительно, так. Аверинцев – до боли русский и в то же время настоящий европеец, по–настоящему и в течение всей своей жизни православный человек, который при этом любил и знал западное христианство, прекрасно понимая, что православные, католики и протестанты просто по определению не могут быть врагами. Ибо это ведь о нас, христианах разных исповеданий, молился в Гефсиманском саду сам Иисус “да будут все едино” или ut unum sint…

“Кто первым в истории, – написал недавно в Интернете пользователь из Петербурга, – возвысил голос против ксенофобии? Тот, кто сказал: “И если вы приветствуете только братьев ваших, что особенное делаете? Не также ли поступают и язычники?” Иисус из Назарета. Вот почему редактировать учебное пособие к школьному факультативному курсу “Основы христианства” должен такой, например, человек, как Сергей Аверинцев”. Что же. К этому пожеланию я присоединился бы с огромным энтузиазмом… Шестьдесят шесть лет… Это так мало. Так рано умер Сергей Сергеевич, и так нужен он нам сегодня. Не знаю почему, но Россия почему‑то не слышит тех, кто говорит о самом главном, а ведь именно об этом говорил своим скрипучим голосом этот, действительно, великий человек.

Сергею Аверинцеву — 60 лет

8 января 1998 г., газета"Русская мысль", N4204

Каждая работа Сергея Аверинцева, начиная с переводов греческих и латинских писателей и поэтов, в особенности церковных (они были опубликованы в четырех томах"Памятников"византийской и латинской средневековых литератур, выпущенных Институтом мировой литературы на рубеже 70–х и 80–х годов), всегда оказывалась событием, причем не только в академической науке, но и в реальной жизни самых разных людей.

В 1970 году, когда на Воробьевых горах был построен новый гуманитарный корпус Московского университета, Аверинцев начал читать там лекции, на которые собирались сотни, если не тысячи, москвичей. Аудитория, рассчитанная на 150 человек, вмещала непонятно сколько людей — многие сидели на подоконниках, стояли в проходах, хотя каждая лекция продолжалась по три–четыре часа.

Считалось, что Сергей Сергеевич говорил о византийской эстетике (так, кажется, официально назывался его курс), однако на самом деле слушателям он давал безмерно больше, чем просто информацию о взглядах средневековых греческих авторов; именно там — в зале на Воробьевых горах, на редкость безобразном с точки зрения эстетики, — люди открывали для себя эстетически абсолютно новый мир. В жизни гуманитарной Москвы начала 70–х годов эти лекции были одним из главных событий.