Все это, действительно, так. Если бы она жила в нашей стране, то наверняка была бы пламенной поклонницей С. Надсона, которого теперь никто не читает и более того — считает достойным упоминания в курсе истории русской литературы разве что в качестве курьеза, но тогда… В годы моей юности среди старых книг в букинистических магазинах Москвы и Петербурга из всех поэтов больше всего было именно книг Надсона, причем в разных, не в типографских, а в сделанных на заказ и никогда не встречавшихся дважды переплетах, в муаре, в шелке, в ситце и зачастую с любительскими акварелями на полях или между страниц, беспомощными, но бесконечно трогательными.

Эти книги когда‑то хранились чуть ли не под подушками у русских ровесниц святой Терезы, тоже"ласковых, но крайне слезливых девочек", у гимназисток, горничных и продавщиц из модных магазинов, от которых mlle Martin на первый взгляд ничем не отличалась. Тереза тоже не принадлежала к элите — она была простой девушкой конца прошлого века, дочерью набожного и трудолюбивого часовщика из французского захолустья и кружевницы, занимавшейся штопкой тюля и другой такого рода работой. Подвиг маленькой Терезы заключается, наверное, в первую очередь в том, что она сумела, оставшись самой собой, не отказавшись от своего личного опыта и от своей среды, подняться до уровня великих святых прошлого, стать ученицей Иисусовой в полном смысле этого слова.

Известной как во Франции, так и повсюду Тереза стала прежде всего благодаря книге, которую она написала во время предсмертной болезни. Эта книга, давно изданная на русском языке, циркулировала в нашем самиздате со времен хрущевской оттепели. Русскому читателю может показаться, что история подвижницы, рассказанная ею самой, представляет собой нечто необычное, но это совсем не так. Как в Италии, так и во Франции, а на самом деле практически повсюду на Западе существуют сотни автобиографий, где сам подвижник рассказывает о своем пути, или же книг, написанных кем‑то из его окружения, в которых дается описание его духовного опыта. На первый взгляд"История одной души"ничем не отличается от этих биографий. Поэтому нельзя не задуматься о том, в чем же заключается секрет феноменального успеха именно этой книги.

Подобно иконописцу, который ориентируется на древние образцы, автор всякого жития и вообще каждый, кто говорит об аскетике, старается вписаться в картину, которая уже была создана трудами его предшественников. Тереза от этого абсолютно свободна, пусть это звучит парадоксально, но именно тот"слащавый"стиль, что она заимствовала у авторов посредственных романов и у второстепенных поэтов своего времени, спас ее книгу. Да, Тереза от них зависит, но только в смысле стиля и языка. Во всем остальном она зависит только от Бога, ибо аскетической или житийной литературы, которой она могла бы подражать, Тереза просто не знала, и поэтому все содержание черпала только из глубин собственного сердца. Была бы ее книга в большей степени связана с католической литературой и в целом с писаниями ее предшественников на ниве монашеского делания и созерцательной жизни, она бы не была такой свежей и неожиданной.

В сущности Тереза не была знакома даже с кармелитской традицией и вообще попала в Кармель только по той причине, что именно этот монастырь находился рядом с ее домом. Католическая духовность была ей знакома только по церковной практике, но богослужения ее в силу болезненности, а затем из‑за тяжелой болезни всегда утомляли, и поэтому в службе она ориентировалась слабо, а богослужебных книг и в руках никогда не держала. Евангелие, Псалтырь и две рукописные тетради с выписками из Притч, Экклезиаста, Премудрости и Пророков, — вот и вся ее духовная библиотека.

Именно то обстоятельство, что Тереза жила вне какой бы то ни было традиции и была укоренена только в Боге, открывшемся нам в Иисусе, сделало ее такой чуткой к тому, что Он ждет от нас. Личный, абсолютно личный опыт встречи с Богом — вот то наследие святой Терезы из Лизье, которое делает ее поистине незаменимой и уникальной среди множества действительно замечательных церковных писателей.

В чем в первую очередь заключается богословие святой Терезы? Она сумела понять, что святость — это не привилегия для избранных, а нечто необходимое для христианина, ибо многократно повторенные в книге Левит слова"Будьте святы, ибо Свят Я Господь, Бог ваш"(19,2) адресованы не единицам, а всем нам, каждому и каждой, без какого бы то ни было исключения. Сумела понять Тереза и то, что представляют собой наши отношения с Богом."Бог есть Любовь; Бог любит каждого и ждет, что каждый услышит и полюбит Его", — так сформулировал суть ее богословия Иоанн Павел II, призывая своих слушателей увидеть в Терезе учительницу Церкви. Думается, что образ Бога, который ждет нашей любви, причем не от какого‑то святого, а от каждого из нас, образ, бесконечно правдиво и удивительно наивно нарисованный в"Истории одной души", это настоящее открытие маленькой святой из французского захолустья.

Тереза не впадала в экстатические состояния, у нее не было видений и каких‑то особенных озарений, она просто жила, во всем, даже в своих неожиданных капризах, как‑то необъяснимо оставаясь сама собой. Именно поэтому написать ее икону трудно и, быть может, и невозможно: лучше просто взять ее фотографию и вчитаться в ее книгу. Тем более, что теперь она доступна не только в самиздате. Отец Жак Лев, рассказывая о монахе, назвавшем стиль"Истории одной души"буржуазно–провинциальным, добавляет, что затем он сказал:"За стилем барышни из пансиона вы увидите мужественную душу", и подчеркивает, что это была единственная книга, которую он ему порекомендовал.

* * *

Но только почему католическая святая стала молитвенницей за православную Россию? Наверное, не прав В. Н. Ильин, когда говорит, что французский народ и его культура"во всех смыслах далее всего отстояли от Земли Русской". В XVIII веке именно Россия приняла изгнанников из революционной Франции и стала для них родиной, после 1917 года настала очередь Франции, именно она приютила эмигрантов из умытой кровью России и тоже стала родиной для тысяч и тысяч семей. Россия в течение всего девятнадцатого века читала почти исключительно французскую литературу, включая кулинарные книги и руководства по кройке и шитью, а французская глубинка, в частности Бретань, где жила Тереза, была удивительно похожа на российскую провинцию. Если же представить себе ту атмосферу, что царила здесь в деревенских церквях, то нетрудно будет понять, что бретонское благочестие сродни нашему, православному.

Есть между разными народами какие‑то невидимые связи, обычно незаметные, но стоит в одном из них родиться святому, и они обнажаются до предела ясно — именно это произошло с нами, русскими и французами, благодаря маленькой Терезе Младенца Иисуса.

2 октября, 1997 г., газета"Русская мысль", N4191

http://onechurch. narod. ru/txt/tch_ter. htm

Мученичество как феномен