Православная Церковь борется с обновленцами. И в этой борьбе ей надлежит уяснить, что эти два начала таятся и в современном православии и разлагают его. Многие священники, признающие патриарха, а ныне его местоблюстителя, делают дело обновленцев, превращая храмы в какие‑то автономные церкви, где самочинно вводят свои"реформы".

Назад к уставу! — вот лозунг, который должен быть противопоставлен духу обновленческой ереси в недрах самого православия.

По условиям времени мы не всегда можем иметь руководство и указания сверху церковной власти — тем более мы обязаны помочь нашей церковной власти привести жизнь Церкви к единству, равняясь на устав Церкви.

Даже кажущиеся разумными, но самочинно вводимые новшества должны быть оставлены. Ибо такое самочиние всегда будет вносить большее или меньшее разделение. Только приближение к уставу будет приближением к единству.

Ты хочешь"реформировать"Церковь? Разве нельзя это сделать в рамках церковного закона?

Зачем тебе отворять царские врата в неположенное время, зачем тебе нарушать устав, ты лучше не суди ближнего — это устав не запрещает.

Зачем тебе, священнику, облачаться среди храма, что по уставу не положено, ты лучше молись за врагов своих — это можно и по уставу.

Но не всегда самочинное реформирование Церкви у православных так невинно, как отворение царских врат в неположенное время или чтение шестопсалмия на русском языке. Есть одно новшество, которое определённо угрожает православию бедою. Ибо угрожает лишить Церковь одного из семи таинств.

Я разумею так называемую"общую исповедь".

Общая исповедь — не таинство. Это надо уяснить себе твёрдо. И во имя сохранения таинства исповеди объявить общей исповеди решительную борьбу.

Общая исповедь — не таинство потому, что не может выполнить ни одного условия, делающего покаяние — таинством.

Само по себе покаяние — ещё не есть таинство. Можно каяться и на молитве, и наедине в своей келии. Таинство есть благодатное прощение грехов властью, которую дал Господь пастырям Церкви"благодатию и щедротами Своего человеколюбия".

Совершение таинства возможно лишь при определённых условиях.

Во–первых, грехи должны исповедоваться, то есть открыто, явно, перед лицом свидетеля–пастыря говориться Господу.

Во–вторых, разрешающий грехи пастырь должен знать, какие именно грехи он разрешает.

В–третьих, пастырь должен знать, что грехи кающегося не требуют временного недопущения до Евхаристии.

Ни одного из этих условий нет при общей исповеди — и потому общая исповедь не есть таинство.

Но вопрошают: как же быть верующим в тех храмах православных, где пастыри, вопреки уставу Церкви, самочинно вводят общую исповедь? Не вносится ли"разделение"борьбой с общей исповедью?

Было время, в IV веке, когда торговки на базаре спорили о Единосущии Богу Отцу — Сына Божия.

В наши дни вопросы церковной жизни также захватывают народ и стоят не только перед пастырями, но и перед мирянами. Если миряне не будут разбираться сами — будут приходы, где за пастырями им придётся идти в обновленчество. Так и вопрос об"общей исповеди".

Напоминать устав и требовать возвращения к нему уклонившихся — это вовсе не есть"разделение". И миряне могут, не боясь разделения, обращаться к пастырям своим с вопросом: