— Неужели он думал, что его"не найдут"и к нему не начнётся ещё большее паломничество?

— Предполагалось обратиться через газеты с просьбой"не искать".

— И с ним никого бы не было из друзей?

— Нет, я бы потом приехала и стала жить с ним.

Александра Львовна тихо улыбнулась и прибавила:

— Он очень меня отговаривал от этого:"Тебе будет трудно, ты со своим здоровьем не выдержишь такой жизни". А я спрашиваю его:"Ты в восемьдесят два года выдержишь, а я нет?" — Засмеялся…

Старушка Шмидт вздыхает и говорит:

— Вот уехал… И пожить не пришлось.

--------

От кого же"бежал"Лев Толстой?

Разумеется, прежде всего от Софьи Андреевны и от той невыносимой для него жизни, которой она его окружила.

Когда‑то Софья Андреевна была настоящая его"подруга жизни". Они вместе вели хозяйство, увлекались свиноводством, в экономии у Толстых было до 500 голов породистых свиней! Граф сам обходил хлевы и следил, чтобы каждый день их мыли. Графиня вела приходо–расходные книги, как редкий специалист приказчик.

Были дети. Было тихое"семейное счастье". Богатство, слава. Это ли ещё не"рай земной"?

Но Лев Николаевич опрокинул всё одним взмахом. Всё это счастье назвал ложью и обманом. Отрёкся от прежней жизни, сам пошёл пахать землю и сказал: смысл жизни не в славе, не в богатстве, не в семье, — а в том, чтобы исполнять волю Божию.

Софья Андреевна не пошла по новой дороге. И в Ясной Поляне началась двойственная жизнь. Медленная, мучительная трагедия. Внизу, к"дедушке"приходили люди"босиком","братья"его, которых не пустят ни в один"порядочный дом".

Наверху лакеи в белых перчатках докладывали:"Ваше сиятельство, кушать подано".

Лев Толстой учил: вся земля Божия, грешно владеть ею. А черкесы, нанятые Софьей Андреевной, пороли крестьян за порубки в"барском лесу".

Софья Андреевна не переставала любить Льва Николаевича, но она не могла понять его и простить ему новой жизни. Для неё это была"блажь","несчастье", обрушившееся на её семью, — и она буквально тиранила Льва Николаевича, сплошь и рядом доводя его до слёз и до обмороков.

Она по целым месяцам не допускала к нему Черткова. И довела Александру Львовну, любимую дочь Льва Николаевича, единственную"последовательницу"его в семье, до того, что та вынуждена была уехать из Ясной Поляны.

Лев Толстой"бежал"от Софьи Андреевны только тогда, когда почувствовал в себе нравственные силы по–настоящему всё простить.

Во–вторых, Толстой"бежал"от друзей. Они очень любили его. Они проявляли трогательную заботливость. Но они"снимали"каждое его движение, за спиною друзей вечно стояли фотографы и кинематографы, скульпторы и живописцы. Толстой был на исключительном положении. А ему хотелось быть как все. Ему не хотелось быть чем‑то особенным. Всю эту шумиху вокруг себя он считал суетной и смешной.