Факультет ненужных вещей
– Вам крепкого? – спросил он.
Она кофе не пила, пила чай, но ответила, что да, самого крепкого, без молока.
– О, это по-нашему, – похвалил он. – Знаете, Екатерина Вторая раз угостила чашкой кофе фельдъегеря. Он только что прискакал к ней с пакетом, а она любила красивых молодых людей, так вот, когда он выпил ее кофе, у него закружилась голова. Вот какой кофе делали в старину!
Был Роман Львович роста невысокого, но сложения широкого и крепкого, и так же, как и Яков Абрамович, лицом походил он на толстого полнощекого младенца, радость мамы, – так в старину рисовали амуров, а на старых картах так, с раздутыми щеками, изображались четыре ветра. «А человек он хоть и умнейший, но подлейший», – вспомнила она чью-то сказанную про него в их доме фразу.
– Ну, дорогая, дайте хоть посмотреть на вас при солнце, – сказал Штерн, – а то вчера я вас даже и увидеть не сумел. Что вы так сразу скрылись?
– Ну, у вас были свои разговоры, – сказала она с легким уколом.
– У меня разговоры? С прокурором? – как будто удивился он. – Да нет, какие? О чем? Да, а брови и глаза-то у вас батюшкины. Давно, давно я не видел Георгия, как он?
Она слегка пожала плечами.
– Хорошо.
– А более конкретно?
– Жив, здоров, работает.
– И по-прежнему на пятый этаж бегом? – Он вздохнул. – Вот что значит родиться на Кавказе, а не в Смоленске или на Арбате. Скажите ему – когда мне будет совсем плохо, приползу и рухну у него в кабинете, потому что больше никому не верю. И я знаю, он все для меня сделает.
Она слегка улыбнулась. Да в том-то и дело, что для него, человека постороннего и ему неприятного, отец действительно сделает все. Георгий Долидзе был знаменитый сердечник – человек пылкий, страстный, взрывчатый; спортсмен, альпинист, охотник, прекрасный товарищ, заботливый, как все считали, семьянин, из таких, которые не потерпят, чтоб их семья нуждалась в чем-то, но в то же время – и этого почти никто не знал – совершенно к этой семье равнодушный. Равнодушен он был и к дочери. И из этого самого равнодушия, вернее, ласкового безразличья, так и не поинтересовался, в какой именно юридический институт она поступила, бросив ГИТИС, и что ее кольнуло бросить его на четвертом курсе. Родственников же со стороны матери Георгий Долидзе совершенно не терпел, хотя говорил об этом мало и слова об «умнейшем и подлейшем» принадлежали не ему – Штерна он вообще даже и очень умным не считал.
– Да, давненько, давненько мы с вами не виделись, – сказал Роман Львович. – Последний раз я был у вас когда? – Он задумался. – Да, летом 1928 года. Тогда привез я вам из Тбилиси от родственников ящик «дамских пальчиков». Вот ведь когда я вас увидел в первый раз. Вы тогда в саду играли в индейцев. Так с луком я вас и помню. Лихой индеец вы были! Волосы на лицо, а в них белые перья какие-то! Помните, а? – Он засмеялся.