Факультет ненужных вещей
В дверь робко постучали.
– Попробуйте, – сказал замнаркома.
Вошла с черным ящичком в руках молоденькая красивая женщина, почти девушка, в белом халате, похожая на левитановскую осеннюю березку. Молодой человек встал и быстро подошел к ней.
– Спасибо, – сказал он, беря ящик, – я скоро приду, Шура. Ты кончила? Иди прямо домой.
Березка украдкой кивнула на его портфель. Он кивнул ей ответно. Она улыбнулась и вышла.
– Так что это такое? – спросил Штерн, кивая на ящик.
– Прибор, купленный за валюту, – ответил молодой человек. – Определяет кровяное давление.
– Зачем?
– Чтоб я заранее знал, будет у вас инфаркт или нет.
– Будет! У меня уж обязательно будет, – вздохнул серьезно Штерн. – Еще год-два такой работы…
– А у меня есть к вам один разговор, Роман Львович, – сказал тихо молодой человек. – Дело в том, что моя жена врач-гематолог… И вот у нее есть предложение… – Он подошел к портфелю.
– Нет, брать я ничего не буду, – строго обрезал его Штерн, – мне сейчас просто даже запрещено что-нибудь брать. Я завтра уезжаю в Москву.
Но молодой человек словно и не слышал. Он подошел к столику, открыл портфель, достал из него толстую переплетенную рукопись и вынул из нее лежащий сверху красиво отпечатанный отдельный лист с десятью или пятнадцатью строками.
– Вы только взгляните, – сказал он с мягкой настойчивостью.
Штерн недовольно взял лист в руки, прочел что-то, затем поглядел на молодого человека, усмехнулся и подал лист Тамаре.
– Откройте мой портфель, суньте туда, – сказал он и снова, но как-то уж по-иному, поглядел на молодого человека.
– Хорошо. Я возьму. А вы, видать…
В дверь постучали снова.
Ввели старика.
Был он высок и очень худ, но наркоматовский портной Шнейдер и в самом деле оказался магом и волшебником: костюм сидел отменно, и галстук был подобран к нему тоже отменный – пестрый, цветастый, – такие тогда любили. Да и воротничок, лиловатый от свежести, и манжеты с малахитовыми запонками – все было одно к одному. Замнаркома подошел и протянул старику руку – Штерн держался в стороне.
– Садитесь, пожалуйста, Георгий Матвеевич, – сказал замнаркома серьезно и радушно, – рад вас приветствовать. Мы всегда радуемся, когда человека освобождают, а тут…
– Благодарю, – ответил старик, опускаясь в кресло, и слегка наклонил голову.
Она – Тамара Георгиевна Долидзе, следователь первого секретно-политического отдела (идеологическая диверсия) – смотрела на старика во все глаза. Ведь это, наверно, были первые его шаги без конвоя за много лет. И вот он вошел, сел и сидит, положив руки на поручни кресла. Он очень костляв. У него широкая кость. На висках темные впадины, и лицо тоже темное. Через некоторое время она заметила, что к тому же он сутул, а когда он снова поднялся, поняла, что он походит на черного худого одногорбого верблюда – такого она раз видела из окна вагона, проезжая по Голодной степи.
– Вы как себя чувствуете? – спросил замнаркома. – Ну и прекрасно! Костюм на вас сидит как влитой. Тут, Георгий Матвеевич, надо будет провести кое-какие формальности. Ну, паспорт вам, во-первых, выдать. Вы же в Москву едете. Вот сидят хозяева этого дела – наш доктор и наша заведующая учетно-статистического отдела, товарищ Якушева, я же тут, откровенно говоря, лицо совершенно постороннее, даже случайное. Вот Роман Львович…
Но Штерн уже подходил кошачьим шагом, мягкий, добродушный, округлый, прозрачный весь до самого донышка.
– Вы проверьте все данные, Георгий Матвеевич, – сказал он серьезно и благожелательно. – Правда, все взято из вашего формуляра, так что ошибки как будто не должно быть, но все-таки…
Но старик только листнул паспорт, сунул его в карман и расписался на каком-то бланке.