2 Теперь следует сказать о слоге; ведь недостаточно иметь, что говорить, но необходимо <знать>, как надо говорить, и это немало помогает речи произвести должное впечатление.

3 Итак, первым было исследовано в согласии с природой то, что по природе первое, <то есть> сами вещи — откуда они получают убедительность? Второе же: как распорядиться ими в отношении к слогу? А третье из них то, что имеет превеликую силу, но еще не разработано: <вопрос> о декламации (ύπόκρισις). Ведь <искусство это> поздно стало достоянием трагических актеров и рапсодов; первоначально же поэты сами разыгрывали (ύπεκριναντο) свои трагедии. Ясно, что <вопрос> относился не только к поэтике, но и к риторике; применительно же к поэтике его разрабатывал, в числе других, Главкон Теосский.

4 <Декламация.> Дело здесь в голосе, как им пользоваться для <выражения> любой страсти, то есть когда — громким, когда — тихим, когда — средним; и высотой <голоса>, то есть, когда — высокой, когда — низкой, когда — средней; и ритмами — в соответствии с каждым <случаем>. Ведь <всего> есть три вещи, на которые обращают внимание, и это громоглас- ность, мелодика и ритм. Награды на состязаниях почти всегда достаются таким, и подобно тому, как там <на сцене> актеры значат больше, чем поэты, так же <обстоит дело> и на политических состязаниях, по причине порочного устройства государств (των πολιτειών).

5 Однако касающееся до того искусство еще не сложилось — как, впрочем, и касающееся до слога выступило поздно, — и притом оно представляется непочтенным, если посмотреть как следует.

1404а <Стоит ли придавать внешней стороне значение, и какое именной Поскольку все дело риторики имеет в виду мнение, <о подобных вещах> надо заботиться не как о должных, но как о необходимых; ибо справедливо было бы не добиваться от речи ничего иного, кроме как того, чтобы она не печалила и не услаждала. Справедливо опираться в споре на сами факты (πράγματα), так, чтобы все постороннее по отношению к доказательству было излишним. Однако оно забрало большую силу,

6 как было сказано, вследствие развращенности слушателя. Притом <внимание к> слогу в некоторой малой степени все же необходимо при любом научении; когда нужно разъяснять, не все равно, говорить так или этак — однако и не столь уж важно, но все это одна мнимость и снисхождение к слушателю, по каковой причине никто не прибегает к этому, преподавая геометрию.

7 Когда <искусство декламации в приложении к риторике> дойдет до нас, оно сделает то же самое, что искусство актерской игры; некоторые слегка пробовали толковать о нем, как, например, Фрасимах в своем сочинении «О способах разжалобить». Актерская способность (τό ύποκρντικόν) есть дело природы и более безыскусственна, между тем как слог — дело искусства. Поэтому те, кто силен по этой части, в свою очередь добиваются побед, как и риторы, сильные по части декламации; ведь написанные речи берут свое скорее слогом, чем мыслью.

8 Поэты, как и естественно, начали первыми; ведь имена суть подражания <именуемому>, но и голос наш — подражатель- нейшая из наших способностей. Отсюда образовалось искусство

9 рапсодов, искусство актеров и прочие. Поскольку же поэты, говоря вещи простоватые, получили свою славу, как казалось, за <красоты> слога, по этой причине слог <в прозе> поначалу был поэтическим, как, например, у Горгия. И до сих пор многие невежды воображают, будто именно такие <ораторы> говорят красивее всех. Но это не так, ибо один слог сдолжен быть> в прозе, а другой — в поэзии. Это ясно из происходящего ныне; уже и создатели трагедий больше не прибегают к прежней манере (τρόπος), но подобно тому, как они перешли от тетраметра к ямбу на том основании, что этот размер ближе всего к прозе, так и в употреблении имен они отбросили все, что противно обиходному языку, но чем они прежде пользовались ради украшения, да и теперь еще пользуются создатели гексаметров. Так что смешно подражать тем, кто и сами уже не прибегают к прежней манере. Очевидно также, что мы не должны подробно

10 развивать все, что только может быть сказано о слоге, но только то, что касается слога, о котором мы ведем речь <то есть прозаического>. Об ином слоге сказано в нашей «Поэтике».

1404Ы 1. <Требования к слогу — ясность и уместность.> II. Оставим те вещи, как уже рассмотренные, и определим, что достоинство слога — быть ясным; доказательство тому — если речь не доводит до ясности, она не делает своего дела. И еще — не низменным, не преувеличенным, но уместным; скажем, поэтический <слог> хоть и не низменен, однако для прозы неуместен.

2. Ясным его делают имена и глаголы, употребленные в собственном смысле, а свободным от низменного и украшенным — иные имена, о которых сказано в «Поэтике». Удаленность <от привычного> заставляет <слог> казаться торжественнее; ведь люди получают от слога такое же впечатление, как от чужеземцев по

3. сравнению со своими. По этой причине следует делать язык чуждым (ξένην): далекому изумляются, а то, что изумляет, приятно. В стихах многое оказывает такое действие и там отлично подходит; ведь вещи и лица, о которых идет речь <у поэтов>, уж очень далеко отстоят <от обыденной жизни>. В прозе Отих возможностей> гораздо меньше, ибо предмет низменнее; ведь и там несколько неуместно, чтобы изящную речь повел раб, или человек слишком юный, или <говорящий> о слишком

4. ничтожных вещах. И <в поэзии> уместным будет то понижать, то повышать <слог>. Однако делать это надо незаметно, чтобы речь казалась естественной, а не искусственной; первое способствует убедительности, второе — напротив, ибо заставляет подозревать нарочитый умысел, наподобие того, что бывает со смешанными винами. <Разница такая>, как у голоса Феодора в сравнении с голосами других актеров; он казался голосом