Основной тезис Соссюра о том, что связь означающего с означаемым абсолютно произвольна, выявляет предельно условный и относительный характер лингвистической логики. Истинность высказывания: "Дерево есть растение" или ложность высказывания: "Дерево есть млекопитающее" целиком зависит от условно и произвольно принятого именования данного сущего "растением" или "млекопитающим". И тем не менее именно это условное и относительное словоупотребление, условная и относительная лингвистическая логика, "неопределенный" и "неточный" обиходный язык используется для выработки "точного" типологического языка научного позитивизма[506]. Никакое знание не может быть выражено отдельно от условного общепринятого языка некоторой группы людей[507].

§ 62. ОНТОЛОГИЯ ЛИЧНОГО "СПОСОБА БЫТИЯ" —  ПРЕДПОСЫЛКА ЗНАНИЯ КАК УНИВЕРСАЛЬНОГО ОТНОШЕНИЯ

Если теперь мы примем в качестве "горизонта" проявления сущих (выхода сущих из сокрытия в не–потаенность) человеческую личность, тогда знание окажется опытом проявления, приобретаемым в контексте отношенияличности с пред–метами. Для того чтобы понять и объяснить бытийное и познавательное событие отношения, необходимы иные онтологические предпосылки, отличные от предпосылок феноменологии. У тех и других есть только один общий принцип: отказ от определения сущности в онтических категориях, отказ от отождествления сущности с идеей или понятием сущего как "общего". Следовательно, знание ни в том, ни в другом случае не есть проявление сущности: сущность остается недоступной не только в феноменологии, но и в личностном познании. Однако помимо единственной общей предпосылки, эти два подхода к проблеме сущности разнятся коренным образом.

В одной из предыдущих глав[508] мы обрисовали в общих чертах тот главный пробел, который оставляет в онтологии феноменологический подход к проблеме сущности. Этот пробел может быть заполнен как абсолютизированным мистицизмом сущности, который характерен для западного апофатизма, так и "семиологической" (sémiologique) гносеологией, с ее условной целесообразностью. Феноменологическому подходу к проблеме сущности мы противопоставляем различение сущности и личности, а также различение сущности и ее энергий, которые всегда личностны. Оба различения отвечают на вопрос о способе, каким бытийствует существующее: сущность, Бытие, "самоскрывается" в способе бытия существующего, и этот способ есть, во–первых, личность - носительница энергий сущности; а во–вторых, вещи, произведения личности — плоды всегда личностных по своему характеру энергий сущности. Следовательно, говоря о "самосокрытии" сущности, мы вовсе не наделяем ее произвольно некими мистическими свойствами, что неизбежно вело бы к нигилизму сущности. "Самосокрытие" означает, что сущность не проявляется ни в онтической индивидуальности, ни в рассудочных определениях, ни в феноменологическом полагании сокрытости–непотаеннос–ти, и никогда не отождествляется ни с чем из этого. Сущность может быть познана только в экзистенциальном событии, в способе бытия, и это знание есть только потенциальная возможность, а не объективная данность. Онтологическая проблема концентрируется в реальности личности, которая никогда не может быть описана лингвистически. Реальность личности — это единственная возможность проявления сущности, способ ее бытия. Реальность вещей, способ бытия, больше не зависит от индивидуального онтического восприятия, не ограничивается предметной явленностью во времени или мысленным схватыванием не–явленности, потаенности, Ничто. Предметы суть формы энергии. В этой формуле онтологические представления богословов христианского Востока о "логосном" характере простых качеств материи сходятся с понятиями современной физики микромира[509]. Онтологическая проблема перемещается из области явленности онтических индивидуальностей, из области условной ноэматичес–кой "семантики" и содержания элементов сознания в пространство личностного бытия, в универсальное пространство события отношения. Это событие отношения есть личность, понятая как эк–статическое бытие, как призыв к личному общению. В личном отношении динамично осуществляется подлинный способ бытия. Оно может быть познано только как факт лично пережитого опыта. Никакое рассудочное определение не исчерпывает способа, каким бытийствует существующее, — иначе говоря, не исчерпывает сущности (Бытия) как личностного существования и личностной энергии. Событие отношения, и только оно, является универсальной возможностью и полнотой бытия и познания. Бытие (способ существования) "скрывается" не за недоступностью или трудностью ноэтического приближения. Оно скрывается как экзистенциальная и познавательная возможность динамично- нравственного достижения свободы, возможность подлинного (согласного с природой) способа существования. Динамичное самопреодоление онтической индивидуальности (преодоление расчлененности природы на индивидов и расчлененности существования на отдельные способности и виды деятельности), восхождение к экстатической единовидности природы, то есть к динамичной универсальности, которая реализуется в любовной самоотдаче и в отношении, — это восхождение есть нравственное свершение. Оно означает динамично–личное, а не онтическое понимание бытия, которое достижимо только в опыте жизни, то есть только этически. Личностная единовидность бытия и познания динамично осуществляется как единство ума и сердца, слова и дела, этоса и бытия. Единство, которое превращает бытие в целом в орудие познания, обеспечивая универсальную непосредственность и внутреннюю достоверность "истинного знания".

§ 63. ЕДИНОВИДНОСТЬ ПОЗНАНИЯ КАК СОБЫТИЯ УНИВЕРСАЛЬНОГО ОТНОШЕНИЯ

Такая онтологическая позиция, пусть даже она представляет собой некоторую эмпирическую возможность, а не объективную аподиктическую достоверность, все же остается в рамках эмпирической реальности. Она не может быть приведена к априорным началам и законам путем рационального абстрагирования. Пространство Бытия скрывается за пространством личного присутствия Бога и личного присутствия человека, отождествляется с динамичным фактом этого личного отношения. Если прибегнуть к феноменологической терминологии, то можно сказать, что "горизонт" проявления (человеческая личность) и феномены (создания божественной Энергии) суть два члена отношения, в границах которого выражается онтологическая проблема. Всякое бытие (реальность сущего и совокупность всего происходящего в пределах реальности) вмещается в единовидность события личного отношения, связывающего Бога и человека. Сущее — это "вещи", "творения" божественной энергии, являющие личное божественное Присутствие. Они образуют формы и структуры красоты, то есть космос - упорядоченное, благоустроенное целое, эротический призыв Бога к личному отношению. И вся совокупность событий космического и исторического становления есть стремление к принятию или, наоборот, отвержению этого личного призыва к общению тварного с нетварным: экзистенциальное событие личной свободы в его реальных космических измерениях.

Таким образом, представление о способе бытия не становится бегством от проблемы сущности. Оно не оставляет места мистицизму сущности, в котором ее самосокрытие интерпретируется как темпорально–онтическое проявление или мысленное схватывание не–проявления, то есть потаенности, Ничто. Учение о способе бытия сосредоточивает онтологическую проблему в экзистенциальном событии личного отношения; а это событие всегда есть уникальная эмпирическая возможность, а не условно обозначенная явленность.

Возможность личного отношения связана с изначальным "определением" человека, с тем, чтó прежде всего есть человек: возможность эротического самопревосхождения и любовного общения. Говоря "возможность", мы признаём, что может иметь место и обратное: не–превосхождение, эгоцентрическая замкнутость в субъективном видении явленности феноменов а–логичного мира. Во втором случае истина сущих есть осознание и условное обозначение выхода из потаенности, или Ничто, а познание — "семиологическая" условность. В первом же случае истина — это эротическое изумление, открытие личностного измерения мира, а познание — нравственно–динамичное событие, телесное и духовное усилие аскетического самоотвержения и любовной самоотдачи. Познание мира возможно только в динамично–личном отношении человека с Богом. Мы познаем вещи не посредством условных обозначений, отождествляя предмет с понятием или определяя понятием временную явленность, чтобы в практическом пользовании сделать ее доступной с помощью слухового образа. Нет, мы познаем вещи как динамичные проявления личной Энергии Бога, как логос этой Энергии, как призыв к личному эротическому отношению с Богом. И познание этого призыва уже есть эротическое участие в отношении, уже есть эрос как единственный способ существования, единовидность и полнота бытия и знания.

§ 64. РЕЧЬ И ЯЗЫК — ЯЗЫК И ЭРОС

Познание как личное отношение выражается речью (λόγος). Однако речь не ограничивается сопряжением семантического содержания субъективных актов понимания с тем языковым выражением, которое утвердилось в условном обиходном языке. Она располагает более широкими возможностями для того, чтобы выразить личное отношение и реализовать личностное познание. Эти возможности игнорируются как феноменологией, так и лингвистическим неопозитивизмом. Обе эти школы культивируют такую точку зрения, в которой личность низводится до объективированной индивидуальности, отчуждается в качестве социальной или психологической единицы. Однако они не продвигаются к тем выводам, каких требует речь эроса, речь искусства, речь в словах и за пределами слов ("слово в слове"[510]), непосредственная речь телесного высказывания человека[511].

Обиходный язык для множества людей служит средством или орудием, посредством которого высказывается личный логос каждого конкретного человека. Поэтому он может быть носителем познавательного "изумления", выходящего за пределы любого предсуществующего субъективного знания. Можно обособить слова как "слуховые образы" и условные "знаки", используемые в целях взаимопонимания. Но недостаточно исследовать условный характер слов, исследовать технику, или "механизм" языка[512], язык как организующую мышление "фоническую материю"[513], чтобы объяснить функционирование языка в качестве речи "в словах и за пределами слов": речи личности. Отделение языка от уникальности и неповторимости личностной речи есть рассудочный произвол. Будучи отделен от личности как своего носителя, язык уже не является фактом лингвистического самовыражения человека, фактом жизни, которая всегда есть отношение и общение людей в языке. Не является так же, как лежащий на анатомическом столе труп не является фактом человеческого бытия. Даже целиком условный, технический язык (функционирующий в качестве кода, обеспечивающего практическое взаимопонимание) не перестает быть жизнью, то есть речью–логосом. Ибо он являет собой этос не–общения, отрицание или бессилие личного отношения.