- Доминиканцы слишком могущественны, — сказал он, — а Общество иезуитов слишком политично, чтобы открыто действовать наперекор им. Оно довольствуется тем, что добилось от них, по крайней мере, допущения слова довлеющая благодать, пусть бы и понимаемого на деле иначе. Таким образом, Общество заняло весьма удобную позицию, поскольку может теперь в любой подходящий момент представить мнение доминиканцев неосновательным, и это легко будет сделать. Предположим, что все люди имеют довлеющую благодать, чего же естественнее заключить, что действенная благодать, стало быть, не необходима для действия, так как довлеемость этой общей благодати исключает необходимость всех остальных. Кто говорит довлеющий, обозначает этим все, что необходимо для действия, и доминиканцам будет мало пользы, если они станут кричать, что они придают иной смыел слову довлеющий: народ, привыкнув к обычному пониманию этого термина, не станет даже и слушать их объяснения. Таким образом, Общество извлекает достаточно пользы из того, что доминиканцы принимают это выражение, даже не требуя от них большего; а если бы вы знали, что происходило при папах Клименте VIII и Павле V[73] и сколько препятствий со стороны доминиканцев встретило Общество при установлении довлеющей благодати, вы не стали бы удивляться, что оно не ссорится с ними, и соглашается, чтобы они сохраняли свое мнение, лишь бы их собственное было свободно, а в особенности, когда доминиканцы благоприятствуют ему тем, что согласились публично употреблять термин довлеющая благодать.

Общество иезуитов очень.довольно их уступчивостью. Оно не требует, чтобы они отрицали необходимость действенной благодати; это значило бы чересчур притеснять их: друзей не следует тиранить; иезуиты достаточно вы га: дали. Ведь свет довольствуется словами, не многие входят в суть дела, и так, когда обе стороны принимают название довлеющая благодать, хотя и в различном смысле, всякий, кроме самых проницательных теологов, станет думать, что предмет, который оно обозначает, признается якобинцами так же, как и иезуитами, и последствия покажут, что отнюдь не эти последние останутся в дураках.

Я признался своему собеседнику, что иезуиты — народ ловкий. Чтобы воспользоваться его указаниями, я прямо отправился к якобинцам; у ворот их я встретился с одним из моих близких друзей, большим янсенисгом (у меня ведь друзья из всех партий), который хотел повидаться с одним из отцов, но не тем, к кому я шел. Я, однако, упросил его сопровождать меня и вызвал одного из моих новых томистов. Тот был очень рад опять увидаться со мною.

- Ну, так как же, отец мой, — сказал я, — оказывается недостаточно того, что все люди имеют ближайшую способность, при которой они на самом деле никогда не действуют: им нужно еще иметь и довлеющую благодать, реальная помощь от которой нисколько не больше. Ведь это мнение вашей школы, не правда ли?

- Да, — ответил добродушный патер, — и я как раз сегодня утром высказывал это в Сорбонне. Я говорил об этом все мои полчаса, и, если бы не песок[74], я заставил бы переменить эту несчастную поговорку, которая ходит уже по всему Парижу: «Он выражает свое мнение беретом, как монах в Сорбонне»[75].

- А что вы хотели сказать вашим «полчаса» и «песок»? — спросил я. — Разве ваши мнения обрезают по какой–то мерке?

- Да, — сказал он, — с некоторых пор.

- И вас обязывают говорить по получасу?

- Нет, меньше можно говорить, сколько угодно.

- Но не столько, сколько хочешь, — сказал я ему. — Какое прекрасное правило для невежд, какой благородный предлог для тех, кому нечего сказать хорошего! Так как же, наконец, отец мой, довлеет ли благодать, данная всем?

- Да, — сказал он.

- И тем не менее, она не производит никакого действия без благодати действенной?

- Это правда, — сказал он.

- И все люди обладают довлеющейпродолжал я, — и не все имеют действенную?