Aesthetics. Literary criticism. Poems and prose
Но лучше сим не злоупотреблять:
Не мастерица ведь людская тупость
Виды безумья точно различать.
А потому, коль вам прослыть обидно
Помешанным иль просто дураком, —
Об этом происшествии постыдном
Не говорите больше ни при ком».
И много он острил, а предо мною
Уже лучился голубой туман
И, побежден таинственной красою,
Вдаль уходил житейский океан.
Еще невольник суетному миру,
Под грубою корою вещества
Так я прозрел нетленную порфиру
И ощутил сиянье божества.
Предчувствием над смертью торжествуя
И цепь времен мечтою одолев,
Подруга вечная, тебя не назову я,
А ты прости нетвердый мой напев!
26—29 сентября 1898
Примечание. Осенний вечер и глухой лес внушили мне воспроизвести в шутливых стихах самое значительное из того, что до сих пор случилось со мною в жизни Два дня воспоминания и созвучия неудержимо поднимались в моем сознании, и на третий день была готова эта маленькая автобиография, которая понравилась некоторым поэтам и некоторым дамам.
На смерть Я. П. Полонского
Света бледно–нежного
Догоревший луч,
Ветра вздох прибрежного,
Край далеких туч…
Подвиг сердца женского,
Тень мужского зла,
Солнца блеск вселенского
И земная мгла…
Что разрывом тягостным
Мучит каждый миг —
Всё ты чувством благостным
В красоте постиг.
Новый путь протянется
Ныне пред тобой,
Сердце всё ж оглянется —
С тихою тоской.[603]
19 октября 1898
«Лишь забудешься днем иль проснешься в полночи…»
Лишь забудешься днем иль проснешься в полночи-
Кто‑то здесь… Мы вдвоем, —