Мадонной была для меня ты когда‑то:

Алмазною радугой лик твой горел,

Таинственно всё в тебе было и свято,

Рыдал я у ног твоих тысячекрат и

Едва удавиться с тоски не успел,

Но скрылся куда‑то твой образ крылатый,

А вместо него я Матрену узрел.

2

Майская роза давно уж отпета,

Август… И август исчез.

Только как лысина старого Фета,

Роща твоя так печально раздета,

Елью одною красуется лес…

Новой природе сочувственно вторя,

Ах, ты Матреною сделалась с горя.

Начало сентября 1892

<С. М. Мартыновой >

«Соловьева в Фиваиде»

Вам списали в лучшем виде

В черную тетрадь.

Я хотел приехать в Сходню,

Чтобы завтрашнему ко дню

Вам ее послать.

Но меня бранили б строго

Вы за то, да и немного

Дней осталось ждать.

Начало сентября 1892

<Князю Д. Н. Цертелеву>

Увы, мой друг! Крепчайшими цепями

Прикован я к московским берегам.

Жду худшего: сидеть мне в темной яме

И там вздыхать по милым Липягам.

Но если бы и я был на свободе —

Могу ли голым ехать в дальний край?

Сие противно северной природе,

Да и жандарм в земной не верит рай.

А потому, покорствуя судьбине,

Здесь остаюсь покуда недвижим,

Но октября, надеюсь, в половине

Воспользуюсь призывом я твоим.

Осень 1892

«Вы были для меня, прелестное созданье…»

Вы были для меня, прелестное созданье,

Что для скульптора мрамора кусок,

Но сломан мой резец в усиленном старанье,

А глыбы каменной он одолеть не мог!

Любить Вас tout de me me?[613] Вот странная затея!

Когда же кто любил негодный матерьял?

О светлом божестве, любовью пламенея,