Сборник "Блок. Белый. Брюсов. Русские поэтессы"
Грешить бесстыдно, непробудно, Счет потерять ночам и дням, И, с головой от хмеля трудной, Пройти сторонкой в Божий храм. Три раза преклониться долу, Семь — осенить себя крестом, Тайком к заплеванному полу Горячим прикоснуться лбом.
Воротясь домой, обмерить ближнего на грош, пить чай под иконой, переслюнить купоны и завалиться на пуховые перины, — вот звериный лик темной Руси… И неожиданный конец:
Да! И такой, моя Россия Ты всех краев дороже мне!
Это та любовь, которая не ведает зла, все прощает, всему радуется; это — любовь, которой учил Христос.
Эпилогом к стихам «Родина» служит лирическое стихотворение «Последнее напутствие». Быть может, оно вдохновлено прелестной элегией Тургенева, которая кончается стихами:
Милый друг, когда я буду Умирать, вот мой приказ… ………………. Перейду я в мир иной, Убаюкан легким звоном Легкой музыки земной. У Блока сходная строфа: Чтобы звуки, чуть тревожа Легкой музыкой земли, Прозвучали, потомили Над последним миром ложа И в иное увлекли…
Умирающего поэта посещают предсмертные видения: вот является она — «легкий образ рая» и трогает его сердце «нежной скрипкой»; вот проплывают мимо люди, здания, города; коварство, слава, золото, лесть и безысходная, величавая, бесконечная человеческая глупость. «Что ж, конец?» — спрашивает умирающий:
Нет… еще леса, поляны, И проселки, и шоссе, Наша русская дорога, Наши русские туманы, Наши шелесты в овсе… А когда пройдет все мимо, Чем тревожила земля, Та, кого любил ты много, Поведет рукой любимой В Елисейские поля.
Это уже не голос — а бесплотное дуновение; слова просвечивают неземным светом, взлетают тихим взмахом крыльев. Вечная Подруга и Родина — «те, кого любил он много» — две женственные тени склоняются над его ложем. Русские проселки и русские дороги ведут освобожденную душу в Елисейские поля смерти.
Последний, небольшой отдел третьего тома назван «О чем поет ветер». В него выделено шесть стихотворений, написанных в октябре 1913 года. Если бы автору в этом году не было всего тридцати трех лет, мы назвали бы этот цикл «Senilia» — так по-старчески успокоены и умудрены эти стихи. Все— в прошлом. Все миновало. Жизнь прошумела.
Мы забыты, одни на земле, Посидим же тихонько в тепле.
Поэт и его подруга «в теплом углу» коротают безрадостные дни:
За окном, как тогда, огоньки. Милый друг, мы с тобой старики.
Ничего не ждать, не роптать; не грустить о том, что прошло, — безотрадная мудрость старости. А ветер поет и ходит возле дома… И глухой голос говорит: