The Eastern Fathers of the Fourth Century
С особенной силой св. Григорий останавливается на раскрытии Божества Духа. Это был спорный и прорекаемый вопрос в 70-х годах и на самом Втором Вселенском Соборе. «Теперь спрашивают, — говорил Григорий, — что же скажешь о Святом Духе? Откуда вводишь к нам чуждого и не знаемого по Писаниям Бога? И это говорят даже те, кто умеренно рассуждает о Сыне»… «Одни почитали Духа действованием, другие тварью, иные — Богом, а иные не решались сказать ни того, ни иного из уважения, как говорили они, к Писанию, которое будто бы не выразило об этом ничего ясно. А потому они не чтут, но и не лишают чести Духа, оставаясь к Нему в каком-то среднем, вернее же весьма жалком расположении. Даже из признавших Его Божеством одни благочестивы только в сердце, другие же осмеливаются благочествовать и устами»… Среди этой смуты св. Григорий решительно исповедует: «Дух, Дух, — выслушайте это, — исповедуемый Богом. Еще говорю: Ты мой Бог. И в третий раз восклицаю: Дух есть Бог»… «До сих пор ничто не приводило всю вселенную в такое колебание, — говорит он, — как дерзновение, с каким мы провозглашаем Духа Богом». — В раскрытии единосущной Божественности Святого Духа св. Григорий следует за Афанасием и опирается прежде всего на крещальную формулу: крещение совершается во имя Святой Троицы, Троицы неизменной и нераздельной, единородной и равночестной… «Если Дух Святой — тварь, то напрасно ты крестился»… «Если Дух не достопоклоняем, то как же меня делает Он богом в Крещении?» — спрашивает Григорий… «Если же Он достопоклоняем, то как же не досточтим? А если досточтим, то как же не Бог? Здесь одно держится другим: это подлинно златая и спасительная цепь. От Духа имеем мы возрождение, от возрождения — воссозданиe, от воссоздания — познание о достоинстве Воссоздавшего». И потому «отделять Единого от Трех, значит бесчестить иповедание, т. е. и возрождение, и Божество, и обожение, и надежду…» «Видите, — заключает св. Григорий, — что дарует нам Дух, исповедуемый Богом, и чего лишает — отвергаемый». Дух есть Святыня и Источник освящения — «Свет нашего ума, приходящий к чистым и творящий человека Богом»… «Им познал я Бога, Он Сам есть Бог и в жизни той меня творит богом». «Я не терплю, чтобы меня лишали совершения. Можно ли быть духовным без Духа? Причастен ли Духа не чтущий Духа? И чтит ли Духа крестящийся в тварь и сораба?» Здесь снова у Григория слышатся доводы Афанасия. — О Духе свидетельствует и Писание, правда прикровенно и не весьма ясно, так что нужно «сквозь букву проникнуть во внутреннее». Св. Григорий разъясняет, что речения Писания нельзя брать пассивно и буквально. «Из именуемого иного нет, но сказано в Писании, — замечает он, — иное есть, но не сказано. Еще иного нет, и не сказано, — еще иное есть, и сказано о нем». Так сказано: Бог спит и пробуждается, и это не действительность, но метафора. И обратно: слова «нерожденный», «бессмертный», «безначальный» и иные взяты не из Писания. Однако очевидно, «что, хотя и не сказано сего в Писании, тем не менее это взято из слов, то же в себе заключающих». Нельзя гоняться за словами и оставлять вещь. Дух действовал во отцах и пророках, озаряя их ум, предоткрывая им грядущее. И Дух проповедан пророками, и пророком предсказан день великого излияния Духа на всякую плоть (Иоил. 2:28). Дух вдохновлял Давида и поставлял пророков (срв. Ам. 7:14). Дух свидетельствовал о Христе. «Христос рождается, Дух предваряет. Христос крещается, — Дух свидетельствует. Христос искушается, Дух возводит Его. Совершает Силы Христос, — Дух сопутствует. Христос возносится, — Дух преемствует»… И Спаситель возвещает о Духе постепенно, и на учеников нисходит Дух постепенно, — то чудотворя чрез них, то сообщаясь им в дуновении Христовом, и, наконец, нисходит в огненных языках. Весь Новый Завет полон свидетельствами о Духе, о Его силах и дарах. «Прихожу в трепет, когда представляю в уме богатство наименований!» — восклицает Григорий. Дух Божий, Дух Христов, Ум Христов, Дух сыноположения, — Он воссозидает в крещении и воскресении. Он дышит где хочет. Источник света и жизни, — Он делает меня храмом (1 Кор. 6:19), творит Богом, совершает, почему и крещениe предваряет и по крещении взыскуется. Он производит все то, что производит Бог, Он разделяется в огненных языках и разделяет дарования, творит благовестников, апостолов, пророков, пастырей, учителей»… Он — «иной Утешитель», т. е. «как бы иной Бог». Если и не сказано в Писании прямо о Божестве Духа, сказано об этом торжественно и много. Св. Григорий объясняет недосказанность догмата о Духе в Писании из домостроительной постепенности откровений. Но и полнота духоносного опыта в Церкви есть тоже откровениe, — и Откровение Духа, показывающего ясные признаки Своего Божества. Св. Григорию кажется, что даже среди язычников «лучшие их богословы, и более к нам приближающиеся, имели представление о Духе… но не соглашались в наименовании и называли его Умом мира, умом внешним и подобно тому». Григорий имеет в виду, конечно, Плотина и неоплатоническое понятие мировой души. Многие из определений Плотина Василий Великий переносил на Духа Святого в своем трактате к Амфилохию. — В своем любомудрии о Духе Святом св. Григорий идет аналитически: о Божестве Духа заключает от Божественности Его Даров. Но это для него «состязательный» метод, педагогическое богословие. В его личном опыте Божество Духа открывается чрез созерцание Троицы. Из истины Троичности открывается непосредственно единосущие Духа. Поэтому св. Григорий и не обозначает личную особенность Духа как «святость», что имело бы экономический смысл. Но говорит об «исхождении» (εκπορευσις или εκπεμψις), что показывает место Духа в непреложном триединстве Внутрибожественной жизни.
IV. Тайна спасения.
Смысл и цель человеческой жизни для св. Григория — в «обожении», в действительном соединении се Божеством. Это возможно не столько по богообразности «владычественного» в человеке, сколько чрез «человечество Бога». С этой точки зрения точное учение о полноте двух соединяющихся естеств в ипостаси и Лике Богочеловека получает исключительную сотериологическую силу. Григорий следует за Афанасием. Но если св. Афанасий против ариан подчеркивал полноту и равночестность Божества в Богочеловеке, то св. Григорий против Аполлинария в особенности резко говорит о полноте человечества. Что не воспринято, то не уврачевано, не спасено, — это основная идея его сотериологии. И в полемике с аполлинаризмом Григорий с большею ясностью и силой раскрывает догмат о «существенном» соединении «двух естеств» в едином Богочеловеческом Лике, — Единое лицо, εν προσωπον.
Христос рождается. Нарушаются законы естества. Мир горний должен наполниться. «И я провозглашу силу дня: Бесплотный воплощается, Слово отвердевает, Невидимый становится видимым, Неосязаемый осязается, Безлетный начинается, Сын Божий становится Сыном человеческим»… Рождество есть Богоявление, теофания, — «потому что Бог явился человекам через Рождение». И не только явился. Воплощение есть «восприятие» человеческого естества. «Он воспринимает мою плоть, чтобы и образ спасти, и плоть обессмертить», — говорит св. Григорий. «Сколько торжеств доставляет мне каждая тайна Христова. И во всех главное одно, — мое совершение, воссоздание и возвращение к Первому Адаму». Это — «новое смешение и чудное срастворение»… «Когда человек не стал Богом, Сам Бог в честь меня сделался совершенным человеком» — говорит Григорий. «Бог от начала прост. Потом сопряжен с человечеством, а потом пригвожден Богоубийственными руками, — таково учение о Боге, вступившем в единение с нами»… Христос есть Бог воплотившийся, не обоженный человек. Во Христе, говорит св. Григорий, «естество человеческое преобщилось всецелого Бога, — не так, как пророк или кто из людей Богодухновенных, приобщавшихся не Самого Бога, а чего-то Божественного, — но существенно, так что Бог в человечестве, как солнце в лучах»… Человечество во Христе «помазано» не только действием, но всецелым присутствием Бога. И, с другой стороны, Бог воспринимает всецелое человеческое естество. «Кратко сказать, — заключает Григорий, — в Спасителе есть иное и иное», αλλο και αλλο. И прибавляет: но «не иной и иной», ουκ αλλος και αλλος, — «ибо то и другое в срастворении (εν τη συγκρασει), так что Бог вочеловечился и человек обожился, или как бы кто ни выразился». Св. Григорий самым выбором слов подчеркивает интимность и полноту соединения, в котором, однако, не исчезают соединяющиеся»… Κρασις и συγκρασις (так же как μιξις) в эклектическом языке эллинизма противополагаются как поглощающему συγχυσις слиянию, так и механическому сложению, составлению, παραθεσις… Κρασις по объяснению знаменитого толковника Аристотеля Александра Афродизийского, означает «всецелое и взаимное соединение двух или многих тел так, что при этом каждое в соединении сохраняет собственную сущность и ее свойства»… В качестве примера всего чаще указывалось соединение огня и железа. Этот образ навсегда вошел в отеческий оборот как символ Богочеловеческого единства, хотя терминология впоследствии и изменилась. Как философский термин всего лучше выражал православное понимание Богочеловеческого неслиянного двуединства, единства двух естеств, — пока не потускнел от ложного применения (у монофизитов). В «срастворении» не расплывается двойство, и вместе с тем единение признается всецелым, κρασις δι’ολου… То есть сразу и «Один» и «два», — в этом именно тайна Христова Лика: не два, но «Один из двух». Св. Григорий отчетливо различает во Христе двоякое, «два Естества», — «Естество, Которое подлежит страданию» и «Естество неизменяемое, Которое выше страданий», и в этом вся сила его экзегетической полемики против арин. «Ибо было, когда Сей, тобою ныне презираемый, был выше тебя. Ныне Он человек, а был и несложен. Хотя пребыл и тем, чем был. Но восприял и то, чем не был». И чрез всю Евангельскую историю св. Григорий прослеживает это двойство, эту «тайну имен», тайну двойных имен, двойных знамений: ясли и звезда. Но все имена и все знамения относятся к Одному и Тому же, — «Единый Бог из обоих»… «Он был смертен, но Бог; род Давидов, но Адамов Создатель; плотоносец, но бестелесен; по Матери Деве описан, но неизмерим… Ясли вместили Его, но звезда вела к Нему волхвов… Как человек Он был в борении, но как неодолимый в троекратной борьбе победил искусителя. Как смертный погружался Он в сон и как Бог укрощал море. Утомлялся Он в пути, но у изнемогавших укреплял силы и колени. Молился, — но кто же внял мольбам умиленным погибающих? Он был Жертва, но и Архиерей. Жрец, но и Бог». Единое Лицо, Единый Богочеловек, Единый Христос, Единый Сын, — «не два Сына», как «лжетолкует» православное представление Аполлинарий. Ибо естества соединяются существенно… И потому взаимно проницают друг друга. Св. Григорий впервые употребляет для выражения силы Богочеловеческого единства термин: κρασις, — «срастворяются и естества, и имена и переходят одно в другое по закону сращения»… Конечно, Божество остается непреложным, но человечество «обожествляется»… «Сильнейшее побеждает», — в этом основа единства Христова Лика. Под «обожением», конечно, Григорий разумеет не превращение естества, не пресуществление, но всецелую причастность, сопроникнутость Божеством. Человеческое естество в Богочеловеке обожено, как начаток, ибо это человечество Бога. И в силу «срастворения» имена взаимно переносимы. Св. Григорий с ударением говорит о страданиях и смерти Бога… Этим он исповедует единство Богочеловеческого Лика. И по той же причине он настаивает на имени Богородица, — «если кто не признает Марии Богородицею, тот отлучен от Божества». Ясно почему, — ибо путь к обожению открывается для нас через единосущное нам человечество Слова, обоженное срастворением и сращением с Богом.
Аполлинарий отказывался понять, как могут сраствориться в совершенном единстве «два совершенных»… Ему казалось, что если во Христе Бог соединяется с полной или «совершенной» человеческой природой, то будет двое, «иной и иной», — и Богочеловеческое единство окажется внешним сложением. Такое сложение не может быть спасительным. Рассуждение Аполлинария опирается на предпосылку, что все действительное или «совершенное» ипостасно, что каждое естество осуществляется только в индивидах или особях. Поэтому, с одной стороны, полнота человечества во Христе предполагает в нем человеческое лицо или ипостась; и обратно, с другой стороны, — единство Богочеловеческого Лика означает единство природы, предполагает μιαν φυσιν. Χςξαϋ δξκΰηΰςό δειρςβθςελόνξρςό Αξγξχελξβεχερκξγξ εδθνρςβΰ, ΐοξλλθνΰπθι αϋλ οξύςξμσ βϋνσζδεν ξςπθφΰςό «ρξβεπψενρςβξ» θλθ οξλνξςσ χελξβεχερςβΰ βξ Υπθρςε, — «νερξβεπψεννξε, ρξεδθνθβψθρό ρ ρξβεπψεννϋμ, νε οξπξζδΰες δβξιρςβΰ»… Δπσγΰ ρξξςνξρθςελόνΰ βξημξζνξρςό, — ξςπθφΰςό οξλνξςσ Αξζερςβΰ βξ Υπθρςε — δλ ΐοξλλθνΰπθ αϋλΰ νεοπθεμλεμΰ. έςξ ξηνΰχΰλξ αϋ οπμξι ξςκΰη ξς ροΰρενθ… Εμσ κΰηΰλξρό, θ νε αεη ξρνξβΰνθι, χςξ β ςΰκσώ κπΰινξρςό βοΰδΰώς ΰνςθξυθιρκθε αξγξρλξβϋ… Βμερςε ρ ςεμ, ΐοξλλθνΰπθι ρχθςΰλ νεβξημξζνϋμ ρξεδθνενθε δβσυ σμξβ — μεζδσ δβσμ νΰχΰλΰμθ μϋρλθ θ βξλθ νεθηαεζνξ οπξςθβξαξπρςβξ… Θ ύςξ ςεμ αξλεε, χςξ χελξβεχερκθι σμ οξ οπθπξδε γπευξβεν… ΰκθμ ξαπΰηξμ ξν οπθυξδθλ κ ξςπθφΰνθώ βξ Υπθρςε χελξβεχερκξγξ σμΰ, ρβξαξδνξγξ θ σδξαξδβθζνξγξ, — Υπθρςξρ βξροπθνλ ςξλόκξ ξδσψεβλεννσώ ολξςό, ςξλόκξ ςελξ θ δσψσ, νξ νε «δσυ», νε «σμ»… έςξ θμεννξ «βξολξωενθε», νε «βξχελξβεχενθε»… ΐοξλλθνΰπθι αϋλ ςπθυξςξμθρςξμ θ ςπθυξςξμθχερκθ ξοπεδελλ, χςξ βξ Υπθρςε ολξςό θ δσψΰ — χελξβεχερκθε, ΰ «δσυ» — Αξζερςβξ Ρλξβΰ. Ξςρώδΰ χελξβεχερςβξ Υπθρςΰ ςξλόκξ οξδξανξ, ΰ νε εδθνξρσωνξ νΰμ… Οπθ ςξμ βξ Υπθρςε ολξςό (ξδσψεβλεννΰ) «ρξρσωερςβλενΰ» Αξζερςβσ, θαξ ρΰμΰ οξ ρεαε ξνΰ νε μξζες ρσωερςβξβΰςό, ερςό ςξλόκξ ξςβλεχεννξρςό, ρσωερςβσες ςξλόκξ β Ρλξβε, οπθνβψεμ εε β ρεα οπθ ρξεδθνενθθ. Βξ βρκξμ ρλσχΰε, ΐοξλλθνΰπθι ξςπθφΰες βρκσώ ρΰμξδβθζνξρςό ηΰ χελξβεχερςβξμ Υπθρςΰ. έςξ ςξλόκξ ξπσδθε, ξπγΰν Ρλξβΰ. Εδθνρςβξ θη δβθζθμξγξ θ δβθγΰςελ, — οξρνες ξν β δσυε ΐπθρςξςελ. — Ρβ. Γπθγξπθι νε ξρςΰνΰβλθβΰεςρ νΰ τθλξρξτρκθυ οπεδοξρϋλκΰυ ΐοξλλθνΰπθ, νε ξροΰπθβΰες εγξ ξςξζδερςβλενθ οπθπξδϋ θ λθφΰ: φυσις θ υποστασις. Ξν ξαπΰωΰεςρ κ ρξςεπθξλξγθχερκξι θδεε ΐοξλλθνΰπθ θ εε ξοπξβεπγΰες. Ξν ρςπεμθςρ οξκΰηΰςό, χςξ θμεννξ οπθ οπεδοξλξζενθυ ΐοξλλθνΰπθ ροΰρενθε νεβξημξζνξ, θαξ δειρςβθςελόνξγξ ρξεδθνενθ νε οπξθρυξδθς. «Ερλθ β Νεμ ολξςό αεη σμΰ, ςξ ξαμΰνσς, — βξρκλθφΰες ξν, — κξζΰ μξ, νξ χό ζε δσψΰ?» Ρβ. Γπθγξπθι οξδχεπκθβΰες νεπΰηλξζθμξε εδθνρςβξ χελξβεχερκξι οπθπξδϋ, — νελόη πΰηλΰγΰςό χελξβεκΰ νΰ χΰρςθ. Β ρσωνξρςθ ΰοξλλθνΰπθρςϋ ξςπθφΰώς χελξβεκΰ: «Ξςβεπγΰ χελξβεκΰ θ βνσςπεννθι ξαπΰη χεπεη ββξδθμσώ θμθ νξβσώ θ ςξλόκξ βθδθμσώ λθχθνσ, ξνθ ξχθωΰώς ςξλόκξ βθδθμξε νΰψε…, θ κξγδΰ ββξδς αξλεε οπθηπΰκ ολξςθ, νεζελθ δειρςβθςελόνσώ ολξςό, ββξδς ςΰκσώ ολξςό, κξςξπΰ νε θροϋςϋβΰες νθχεγξ ρβξιρςβεννξγξ νΰμ, δΰζε θ ςξγξ, χςξ ρβξαξδνξ ξς γπευΰ». Ρβ. Γπθγξπθι ροπΰβεδλθβξ ηΰμεχΰες: «Αξζερςβξ ρ ξδνξώ ολξςθώ εωε νε χελξβεκ». Θςΰκ, «βξολξωενθε», κξςξπξε νε μξζες αϋςό νΰηβΰνξ «βξχελξβεχενθεμ», νε ροΰρθςελόνξ… «Θαξ νεβξροπθνςξε νε σβπΰχεβΰνξ, νξ χςξ ρξεδθνθλξρό ρ Αξγξμ, ςξ θ ροΰρενξ. Ερλθ ΐδΰμ οΰλ ξδνξώ οξλξβθνξώ, ςξ βξροπθνςΰ θ ροΰρενΰ ςξλόκξ οξλξβθνΰ. Νξ ερλθ οΰλ βρεφελξ, ςξ ρξ βρεφελϋμ Πξδθβψθμρ ρξεδθνθλρ θ βρεφελξ ροΰρΰεςρ». «Δΰ νε οπθοθρϋβΰώς Ροΰρθςελώ ξδνθυ ςξλόκξ κξρςει θ ζθλ, θ ξαλθκΰ χελξβεχερκξγξ! — βξρκλθφΰες Γπθγξπθι, θ ηΰκλώχΰες. — Ρξαλώδθ φελξγξ χελξβεκΰ θ οπθρξεδθνθ Αξζερςβξ». Νΰ νεδξσμενθε ΐοξλλθνΰπθ, «κΰκ μξγσς ρξβμερςθςόρ δβΰ ρξβεπψεννϋυ», ρβ. Γπθγξπθι ξςβεχΰες, χςξ ύςξγξ «ρξβμεωενθ» νε δξλζνξ οπεδρςΰβλςό ρεαε ςελξξαπΰηνξ. ελΰ δειρςβθςελόνξ βηΰθμνξ νεοπξνθφΰεμϋ θ «ρξρσδ β ξδθν μεδθμν νε βμερςθςό δβσυ μεδθμνξβ». Νξ νε ςΰκ ξαρςξθς β ξαλΰρςθ «μϋρλεννξγξ θ αερςελερνξγξ». «Ρμξςπθ, θ βμεωΰώ β ρεαε δσψσ θ σμ, θ ρλξβξ, θ Δσυΰ Ρβςξγξ. Θ εωε οπεζδε μεν μθπ ρει, ς.ε. ρθ ρξβξκσονξρςό βθδθμξγξ θ νεβθδθμξγξ, βμεωΰλ β ρεαε Ξςφΰ θ Ρϋνΰ θ Ρβςξγξ Δσυΰ. ΰκξβΰ οπθπξδΰ βρεγξ σμξοπεδρςΰβλεμξγξ, χςξ ξνξ νε ςελξξαπΰηνξ θ νεπΰηδελθμξ ρξεδθνεςρ ρ οξδξανϋμ ρεαε θ ρ ςελΰμθ. Θ μνξγθε ηβσκθ βμεωΰώςρ β ξδνξμ ρλσυε, θ ηπενθε μνξγθυ οξμεωΰεςρ νΰ ξδνθυ θ ςευ ζε βθδθμϋυ οπεδμεςΰυ, θ ξαξννθε — νΰ ςευ ζε ξαξνεμϋυ. Νξ χσβρςβΰ νε ρςερνώςρ θλθ νε βϋςερνώςρ ξδνξ δπσγθμ, θ ξωσωΰεμϋε οπεδμεςϋ νε σμΰλώςρ ξς μνξζερςβΰ ξωσωΰώωθυ». Κξνεχνξ, ρξεδθνενθε Αξγΰ θ χελξβεκΰ ερςό ςΰινΰ. Νξ μϋ μξζεμ εε οπθαλθηθςό κ νΰψεμσ οξνθμΰνθώ θ οπθ ςξμ κΰκ πΰη ςξλόκξ οξδ σρλξβθεμ ξςπθφΰεμξγξ ΐοξλλθνΰπθεμ βξροπθςθ σμΰ χελξβεχερκξγξ. Σμ β χελξβεκε ερςό βϋρψεε θ Αξγξξαπΰηνξε, θ θμεννξ ρ σμξμ μξζες ρξεδθνθςόρ Αξγ, Σμ Βϋρξχΰιψθι, — κΰκ «ρ αλθζΰιψθμ θ νΰθαξλεε ρπξδνϋμ»… Ερλθ ρξεδθνενθε δβσυ Σμξβ νεθρρλεδθμξ, ξνξ βρε ζε νε οπξςθβξπεχθβξ. ΐ οπεδοξλΰγΰεμξε ΐοξλλθνΰπθεμ ρξχεςΰνθε νεβεπξςνξ, βξ βρκξμ ρλσχΰε ξνξ νεξαυξδθμξ ξκΰζεςρ βνεψνθμ, — «σ νθυ ξδνξπξδνΰ λθχθνΰ θ ηπελθωνξε λθφεδειρςβξ»: Αξγ «οξδ ηΰβερξώ ολξςθ», νξ νε Αξγξχελξβεκ. Ρρϋλκΰ νΰ γπευξβνξρςό σμΰ νε σαεδθςελόνΰ: πΰηβε νε γπευξβνΰ θ ολξςό. Θ κ ςξμσ ζε πΰηβε νε πΰδθ σβπΰχεβΰνθ βξροπθνθμΰες Αξγ χελξβεχερκξε ερςερςβξ… «Ερλθ βξροπθνςξ υσδψεε, χςξαϋ ξνξ ξρβςθλξρό βξολξωενθεμ, οξχεμσ νε αϋςό βξροπθνςϋμ θ λσχψεμσ, χςξαϋ ξνξ ξρβςθλξρό βξχελξβεχενθεμ. Ερλθ απενθε οπθνλξ β ρεα ηΰκβΰρκσ θ ρξδελΰλξρό νξβϋμ ρμεψενθεμ, ςξ κΰκ ζε νε οπθνςό β ρεα ηΰκβΰρκσ ξαπΰησ θ νε ρπΰρςβξπθςόρ ρ Αξγξμ, ξαξζθβψθρό χπεη Αξζερςβξ». Νε βϋυξδθς λθ σ ΐοξλλθνΰπθρςξβ, χςξ ςξλόκξ σμ θη βρεγξ ρξρςΰβΰ χελξβεχερκξγξ ξκξνχΰςελόνξ νεθρφελθμ, ρξβεπψεννξ οπεηπεν θ ξρσζδεν… Ρβ. Γπθγξπθι ξςβεχΰες νΰ ύςξ σκξπξμ β ςελξοξκλξννθχερςβε, — «ςϋ οξκλξννθκ ολξςθ, θαξ ββξδθψό χελξβεκΰ νε θμεώωεγξ σμΰ». Νΰοπξςθβ, ερλθ σμ θ νσζδΰεςρ βξ βπΰχεβΰνθθ, ξν αξλεε βρεγξ θ μξζες αϋςό θρφελεν, κΰκ ξαπΰη Αξζθι. «Βξρρςΰνξβλενθε ξαπΰηΰ» θ ερςό ρμϋρλ χελξβεχερκξγξ ροΰρενθ, θ Ρλξβξ οπθυξδθς κ χελξβεκσ θμεννξ κΰκ Οεπβξξαπΰη κ ξαπΰησ. Ηδερό Υπθρςξλξγθ ρμϋκΰεςρ σ ρβ. Γπθγξπθ ρ εγξ πελθγθξηνϋμ θδεΰλξμ. εξπθθ ΐοξλλθνΰπθ ξν οπξςθβξοξρςΰβλες νε ρςξλόκξ αξγξρλξβρκξε πΰρρσζδενθε, ρκξλόκξ θροξβεδΰνθε βεπϋ. Θ δλ ρβξει βεπϋ ξν νΰυξδθς ρςξλό χεςκθε ρλξβΰ, χςξ οπεδβξρυθωΰες οξηδνειψθε τξπμσλϋ V βεκΰ («δβε οπθπξδϋ» θ «εδθνξε λθφξ»)…
Спасение для человека в соединении с Богом. Однако, воплощением Слова еще не завершается спасение. Со всею силою св. Григорий подчеркивает искупительное значение Крестной Смерти. В ней высшее благо и высший дар Божий, — «страдание Бога, Агнец, закланный за наши грехи»… Крест есть Жертва, — «очищение не малой части вселенной и не на малое время, но целого миpa и на веки». Св. Григорий со всею силою подчеркивает жертвенный характер смерти Спасителя. Он подробно сопоставляет эту жертву с прообразовательными жертвами Ветхого Завета. Крест есть жертвоприношение, и Христос есть истинный Агнец и Жрец, Примиритель и Архиерей. И это — Жертва и выкуп, λυτρον… Υπθρςξρ οπθεμλες νΰ Ρεα βερό γπευ χελξβεχερκθι θ οξςξμσ ρςπΰζδες, «θηξαπΰζΰ β Ρεαε νΰρ», «κΰκ Γλΰβΰ φελξγξ ςελΰ»… έςξ νε οπξρςξε ηΰμεωενθε, — βμερςξ νΰρ… Ρβ. Γπθγξπθι ρξ βρει πεηκξρςόώ ρςΰπΰεςρ βϋπΰηθςό βελθχΰιψσώ θνςθμνξρςό οπθνςθ θ σρβξενθ Ροΰρθςελεμ νΰψει κλςβϋ θ γπευΰ θ νΰηϋβΰες εγξ νεοεπεβξδθμϋμθ νεξλξγθημΰμθ: αυτοαμαρτια θ ς.ο. Κξνεχνξ, βξροπθνςϋι γπευ νε ξρκβεπνλ Αεηγπεψνξγξ. Βξλεώ βξρυξδ νΰ Κπερς, Αξγξχελξβεκ βξηνξρθς νΰ νεγξ νΰψ γπευ θ πΰροθνΰεμϋι ρξπΰροθνΰες εγξ νΰ νεμ… Θ ρβ. Γπθγξπθι οερνξρλξβθς «κπερς θ γβξηδθ, κξςξπϋμθ πΰηπεψεν ξς γπευΰ». Ξδνΰκξ, οξ μϋρλθ ρβ. Γπθγξπθ, ρμϋρλ Κπερςνξι ρμεπςθ νε βϋπΰζΰεςρ δξ κξνφΰ β οξνςθυ ζεπςβϋ θ βξηδΰνθ. «Ξρςΰεςρ θρρλεδξβΰςό βξοπξρ θ δξγμΰς, μνξγθμθ ξρςΰβλεμϋι αεη βνθμΰνθ, νξ δλ μεν βερόμΰ ςπεασώωθι θρρλεδξβΰνθ», — γξβξπθς ξν β ρβξεμ ηνΰμενθςξμ Οΰρυΰλόνξμ Ρλξβε. «Κξμσ θ δλ χεγξ οπξλθςΰ ρθ θηλθννΰ ηΰ νΰρ κπξβό — κπξβό βελθκΰ θ οπερλΰβνΰ Αξγΰ θ ΐπυθεπε, θ Ζεπςβϋ. Μϋ αϋλθ βξ βλΰδενθθ λσκΰβξγξ, οπξδΰννϋε οξδ γπευ θ ρλΰρςξλώαθεμ κσοθβψθε ρεαε οξβπεζδενθε. ΐ ερλθ φενΰ θρκσολενθ δΰεςρ νε θνξμσ κξμσ, κΰκ ρξδεπζΰωεμσ βξ βλΰρςθ, ροπΰψθβΰώ: κξμσ θ οξ κΰκξι οπθχθνε οπθνερενΰ ςΰκΰ φενΰ. Ερλθ λσκΰβξμσ, ςξ κΰκ ρθε ξρκξπαθςελόνξ! Πΰηαξινθκ οξλσχΰες φενσ θρκσολενθ, οξλσχΰες νε ςξλόκξ ξς Αξγΰ, νξ Ρΰμξγξ Αξγΰ, ηΰ ρβξε μσχθςελόρςβξ αεπες ςΰκσώ αεημεπνσώ ολΰςσ, χςξ ηΰ νεε ροπΰβεδλθβξ αϋλξ οξωΰδθςό θ νΰρ. ΐ ερλθ Ξςφσ, ςξ, βξ-οεπβϋυ, κΰκθμ ξαπΰηξμ? Νε σ νεγξ μϋ αϋλθ β ολενσ. ΐ, βξ-βςξπϋυ, οξχεμσ κπξβό Εδθνξπξδνξγξ οπθςνΰ Ξςφσ, Κξςξπϋι νε οπθνλ θ Θρΰΰκΰ, οπθνξρθμξγξ ξςφεμ, νξ ηΰμενθλ ζεπςβξοπθνξψενθε, βμερςξ ρλξβερνξι ζεπςβϋ δΰβ ξβνΰ. Νε βθδνξ λθ θη ρεγξ, χςξ Ξςεφ οpθεμλες (ζεπςβσ) νε οξςξμσ, χςξαϋ ςπεαξβΰλ θλθ θμελ β νει νσζδσ, νξ οξ δξμξρςπξθςελόρςβσ θ οξςξμσ, χςξ χελξβεκσ νσζνξ αϋλξ ξρβςθςόρ χελξβεχερςβξμ Αξγΰ, χςξαϋ Ξν Ρΰμ θηαΰβθλ νΰρ, οπεξδξλεβ μσχθςελ ρθλξώ, θ βξηηβΰλ νΰρ κ Ρεαε χπεη Ρϋνΰ, οξρπεδρςβσώωεγξ θ βρε σρςπξώωεγξ β χερςό Ξςφΰ, Κξςξπξμσ Ξν ξκΰηϋβΰεςρ βξ βρεμ οξκξπνϋμ». Μξζες οξκΰηΰςόρ, χςξ ρβ. Γπθγξπθι νε δΰες οπμξγξ ξςβεςΰ νΰ βξοπξρ. Β δειρςβθςελόνξρςθ ξν δΰες εγξ, οπΰβδΰ, κπΰςκξ: «Δΰ ασδες οπξχεε οξχςενξ μξλχΰνθεμ». Κπερς ερςό Οξαεδΰ νΰδ ρΰςΰνξώ θ ΰδξμ, νξ νε βϋκσο. Κπερς ερςό Ζεπςβΰ αλΰγξοπθςνΰ, νξ νε ολΰςΰ θ νε βϋκσο Αξγσ. Κπερς ερςό νεξαυξδθμξρςό χελξβεχερκξι οπθπξδϋ, νε νεξαυξδθμξρςό Αξζερςβεννξι Οπΰβδϋ… Θ ξρνξβΰνθε ύςξι δξμξρςπξθςελόνξι νεξαυξδθμξρςθ — β γπευε χελξβεκΰ θ β νεκξεμ βϋπξζδενθθ ςελΰ, — χπεη οΰδενθε ΐδΰμΰ ολξςό ξςζελελΰ θ ρςΰλΰ ςπσοξμ, ΰ δσψΰ «ςπσοξνξρθφει»… Ολξςό ξχθωΰεςρ θ κΰκ αϋ ξαλεγχΰεςρ χπεη Κπερςνξε οπξλθςθε κπξβθ. Κπερς ρβ. Γπθγξπθι β ξδνξμ μερςε νΰηϋβΰες Κπεωενθεμ, — «κπξβόώ θ μσχενθχερςβξμ». Β δπσγξμ μερςε ρβ. Γπθγξπθι γξβξπθς ξ δβξκξμ ξχθωενθθ, δΰπξβΰννξμ Υπθρςξμ: «ξδνξ — βεχνξγξ Δσυΰ, θ θμ ξχθρςθλ βξ μνε οπεζνθε οξβπεζδενθ, πξζδΰεμϋε ξς ολξςθ; δπσγξε — νΰψει κπξβθ (θαξ ρβξεώ νΰηϋβΰώ ςσ κπξβό, κξςξπσώ θρςξωθλ Υπθρςξρ Αξγ μξι), — θρκσολενθε οεπβξπξδνϋυ νεμξωει θ θηαΰβλενθε μθπΰ». Κπερς ερςό νεκξε πξζδενθε, — οξςξμσ-ςξ Κπεωενθε ερςό οπθχΰρςθε Κπερςσ, ρξσμθπΰνθε θ ροξγπεαενθε, βξηπξζδενθε θη γπξαΰ θ χπεη γπξα… «Θαξ μνε νεξαυξδθμξ οπεςεποεςό ρθε ροΰρθςελόνξε θημενενθε, χςξαϋ κΰκ θη οπθςνξγξ οπξθηξψλξ ρκξπανξε, ςΰκ θη ρκξπανξγξ βνξβό βξηνθκλξ οπθςνξε». Νΰ Κπερςε, οξ μϋρλθ ρβ. Γπθγξπθ, βξρρςΰνΰβλθβΰεςρ οεπβξηδΰννΰ χθρςξςΰ χελξβεχερκξι οπθπξδϋ. «Μϋ βξηϋμελθ νσζδσ β Αξγε βξολξςθβψεμρ θ σμεπψεμ, χςξαϋ νΰμ ξζθςό. Μνξγξ αϋλξ β ςξ βπεμ χσδερ: Αξγ πΰροθνΰεμϋι, ρξλνφε ξμπΰχΰώωεερ θ ρνξβΰ πΰηγξπΰώωεερ (θαξ νΰδλεζΰλξ, χςξαϋ θ ςβΰπθ ρξρςπΰδΰλθ βξπφσ), ηΰβερΰ πΰηδπΰβψΰρ, κπξβό θ βξδΰ, θηλθβψΰρ θη πεαπΰ (ξδνΰ οξςξμσ, χςξ αϋλ Ξν χελξβεκ, δπσγΰ οξςξμσ, χςξ Ξν βϋψε χελξβεκΰ); ηεμλ κξλεαλώωΰρ, κΰμνθ, πΰρςξπγΰώωθερ πΰδθ Κΰμν, μεπςβεφϋ βξρρςΰβψθε βξ σβεπενθε, χςξ ασδες οξρλεδνεε θ ξαωεε βξρκπερενθε, χσδερΰ οπθ οξγπεαενθθ. Νξ νθ ξδνξ θη νθυ νε σοξδξαθςρ χσδσ μξεγξ ροΰρενθ. Νεμνξγθε κΰολθ κπξβθ βξρρξηθδΰώς φελϋι μθπ, θ δλ βρευ λώδει δελΰώςρ ςεμ ζε, χεμ αϋβΰες ηΰκβΰρκΰ δλ μξλξκΰ, ρξαθπΰ θ ρβησ νΰρ βξεδθνξ». Υπθρςξρ βξροπθνλ βρε χελξβεχερκξε, «βρε, χςξ οπξνθκλΰ ρμεπςό», — θ ρμεπςόώ πΰηπσψθλ ρμεπςό… Ρμεπςό ερςό Βξρκπερενθε, β ύςξμ ςΰινΰ Κπερςΰ. Οξςξμσ θ γξβξπθς ρβ. Γπθγξπθι β δενό Οΰρυθ ξ ρςπΰδΰνθυ Αξγΰ. «Β ρει δενό βελθκθι Υπθρςξρ βξηηβΰν ξς μεπςβεφξβ, κ κξςξπϋμ οπθλξζθλρ. Β ρει δενό ξςπΰηθλ Ξν ζΰλξ ρμεπςθ, ρξκπσψθλ μπΰχνϋε ηΰςβξπϋ σνϋλξγξ ΰδΰ, δΰπξβΰλ ρβξαξδσ δσψΰμ. Β ρει δενό, βξροπνσβ θη γπξαΰ, βθλρ Ξν λώδμ, δλ κξςξπϋυ πξδθλρ, σμεπ θ βξηασζδεν θη μεπςβϋυ, χςξαϋ μϋ, βξηπξζδεννϋε θ θηαεζΰβψθε ρμεπςθ, βξρυθωενϋ αϋλθ ρ ξαξώ βξρυξδωθμ».
Для всего рода человеческого Христос, как и человек, есть некая «закваска для всего смешения». И дарованное во Христе спасение и «обожение» дано для всех. Для всех, кто соединяется с Ним чрез священное Таинство и чрез подвиг восхождения. Века этой жизни, века истории св. Григорий понимает как предварение. Ветхий Завет и подзаконная Пасха были «неясным прообразованием прообразования», — «осмеливаюсь сказать и говорю». Но и ныне еще только прообраз, как бы еще неполная Пасха. «Впоследствии и скоро причастимся чище и совершеннее, когда Слово будет пить с нами сие ново во Царствии Отца, открывая и преподавая, что ныне явлено им в некоторой мере: ибо познаваемое ныне всегда ново. Что же есть это питие и это вкушение? Для нас оно в том, чтобы учиться, а для Него, чтобы учить и сообщать ученикам Своим Слово, ибо учение есть пища и для питающего». Учить прежде всего о Троице. Там — глас празднующих, «видение Славы», а более всего — «чистейшее и совершеннейшее осияние Троицы, уже не скрывающейся от ума, связанного и рассеиваемого чувствами, но в полной мере целым умом созерцаемой и воспринимаемой и озаряющей наши души всецелым светом Божества». Здесь отзвук Оригена, но сразу вскрывается и отличие: для Оригена загробная жизнь праведных — школа космических тайн, не созерцание Троицы. — Григорий редко касается эсхатологических тем. Много и часто говорит он о призвании человека к «обожению» и проповедует подвиг. Грешников призывает к покаянию. Об участи нераскаянных грешников упоминает вскользь. Величайшее наказание для них — отвержение Богом. И в нем мука, «стыд совести», которому не будет конца. Для праведных Бог — свет, для нечестивых — огнь, и этот «ужаснейший огнь увековечен для злых». Может быть, св. Григорий и допускал загробное очищение. О грешниках он говорил: «Может быть, они будут там крещены огнем, — этим последним крещением, самым трудным и продолжительным, которое поедает вещество, как сено, и потребляет легковесность каждого греха». Впрочем, он имел в виду при этом прежде всего нераскаянных христиан. Ибо говорил он и иное: «Знаю огнь не чистительный, но и карательный, — его на грешников всех одождит Господь, присоединив жупел и дух, — это уготованный диаволу в ангелам его, или тот, который предходит лицу Господа и попаляет окрест враги его». Правда, все же делает оговорку: «Если только кому не угодно и здесь разуметь это человеколюбие и сообразно с достоинством Наказующего»… От крайностей оригенизма св. Григорий был во всяком случае свободен.
6. Григорий Нисский.
I. Жизнь.
Св. Григорий Нисский был младшим братом великого Василия. О молодости св. Григория почти ничего не известно. Предположительно можно его рождение отнести к 332 году. Учился Григорий, по-видимому, только на родине, — вероятно в Кесарии. Сам он называл брата Василия своим учителем и с особым благоговением говорил о нем впоследствии, равняя его с апостолами и пророками, — только по времени он после апостолов… Впрочем, по его собственному признанию, он «не много жил в сообществе брата и лишь настолько был наставлен его божественным языком, насколько то было нужно, чтобы понимать невежество непосвященных в тайны красноречия». Иными словами, он учился у Василия только риторике. Кроме брата в числе своих наставников Григорий назы вает сестру Макрину, и ей также посвящает благодарные воспоминания. Во всяком случае в родительском доме св. Григорий был окружен атмосферой аскетической и вместе высо кокультурной. Но о подробностях его образовательнаго пути трудно сказать что-нибудь определенное. В молодости он пере жил философские искушения. И уже принявший звание чтеца, за численный в клир, он делается учителем красноречия, увле кается изучением языческой литературы. Это вызвало смущение. «Что с собой сделалось, мудрый муж? — писал ему с дружеским укором св. Григорий Богослов, — не хвалят тво ей бесславной славы, твоего по немногу уклонения к худшему и этого честолюбия, которое, по слову Еврипида, злее демонов… За что прогневался ты сам на себя, бросил священные, полные сладкой воды книги, которыя некогда читал народу… а взял в руки книги, полные соленой воды, которую пить нельзя, и захотел более называться ритором, а не христианином». Св. Григорий призывал его опомниться, оправдаться перед Богом и пред верными, пред алтарями, пред таинствами, от которых удалился… Григорий Нисский несомненно прошел чрез какие-то умственные соблазны. К этому же времени, вероятно, относятся его усиленные занятия внешней философией и затем изучение Оригена. Ориген во всяком случае оказал на Григория исключительно сильное влияние. Во многом св. Григорий навсегда остался оригенистом. Кроме Оригена оказали на Григория влияние Филон и Феогност. Отчасти этот оригенизм был умерен влиянием св. Василия. Вряд ли случайно, что именно к Григорию обращено письмо св. Василия о троической терминологии. В нем чувствуется опасение, что и Григорий может впасть в неправые мысли. Соблазн внешней мудрости у Григория прошел. Впоследствии он резко говорил о ее бессилии, — она «все время томится муками рождения и никогда не разрешается живым младенцем». Но эллином он остался навсегда, — под влиянием именно Оригена.
Под семейным влиянием св. Григорий вернулся к церковному служению. И хотя вступил в брак, проводил жизнь девственную и аскетическую, — одно время, по-видимому, в монастыре св. Василия на берегах Ириса. Григорий не был сильным характером и не имел житейской опытности. Во время смут по поводу избрания Василия на Кесарийскую кафедру, он неудачно мирил его с дядей, написав дважды подложные письма, и Василий признавался, что ему хотелось, чтобы под ним расступилась земля. Впрочем, он с любовью принял раскаяние брата. Но понятно, что Василий считал его непригодным для ответственных поручений и впоследствии возражал против мысли поставить его во главе посольства в Рим, — «он неопытен в делах Церкви»… Однако в 372 г. (или 371 г.) он посвятил его в епископы городка Ниссы. В борьбе с ересями Григорий помогал брату не как деятель, но как писатель и богослов. Эта догматическая борьба навлекла на него преследования. Его призвали на суд в Галатию. Каппадокийский наместник Демосфен, «любитель еретиков», по отзыву св. Василия, приказал доставить его под стражей. Григорий бежал из под стражи. Это было в 375 году. В 376 он был осужден заочно и низложен по обвинению в растрате и в незаконном посвящении. Три года он провел в изгнании, только в 379 году со смертью Валента вернулся к своей пастве и был встречен с радостью. Вскоре затем скончался Василий и спустя короткое время сестра Макрина. Для Григория это было тяжелым ударом. О последних днях своей сестры, замечательной подвижницы, св. Григорий лирически рассказал в одном из своих писем, — к Олимпию монаху. Это — целое житие. Св. Григорий почувствовал себя преемником своего велико го брата и прежде всего взялся за его неоконченные литературные труды, — за Шестоднев и за полемику с Евномием. Друзья признали его достоинство. Антиохийский собор 146 отцов в 379 г. дал ему поручение обозреть Аравийские Церкви, так как были известия, что там распространились нечистые верования и обычаи. Может быть, тогда же он посетил и Святую Землю, — впрочем это путешествие относят и ко времени более позднему. Нравственное состояние палестинской паствы, долгие годы лишенной пастыря (св. Кирилл 13 лет пробыл в ссылке), было очень расстроенным. Св. Григория здесь встретили с подозрением. Св. Григорию пришлось здесь сталкиваться и бороться с Аполлинаризмом. Из Св. Земли он вынес тяжелые воспоминания и не одобрял обычая паломничать туда, особенно у женщин. Прежде всего, ввиду опасности для чистоты и целомудрия, связанных с такими путешествиями. В Палестине изобилует грех и всякое нечестие… Но Григорий указываег и другую причину: «зачем стараться делать то, что не делает ни блаженным, ни к Царствию небесному близким»? Ведь Господь не заповедывал путешествия в Иерусалим, как доброго дела… «Да и что большого получит тот, кто побывает в этих местах, — точно Господь доселе телесно в них обитает, а от нас удалился, или будто Дух святой обитает среди иерусалимлян, а к нам не может прийти… Перемена места не приближает к нам Бога. Где бы ты ни был, Господь придет к тебе, если обитель души твоей окажется такова, чтобы Господь мог вселиться в тебя и ходить… А если внутренний человек твой полон лукавых помыслов, то хотя бы ты и был на Голгофе или на горе Масличной, или под памятником Воскресения, — ты столь же далек от принятия Христа в себя, как и тот, кто не исповедывал и начала веры»… Напротив, «поистине в сердце того, кто имеет Бога, находится и Вифлеем, Голгофа, гора Елеонская, Воскресение». Что новаго узнаешь в Иерусалиме, — спрашивает Григорий. «Что явившийся Христос был истинный Бог, — это мы исповедывали прежде, чем были на месте и после сего эта вера не уменьшилась и не увеличилась. О вочеловечении чрез Деву мы знали и прежде, чем были в Вифлееме. И воскресению из мертвых мы веровали прежде, нежели видели гроб. Что истинно было Вознесение, исповедано прежде, нежели увидели гору Масличную». Эти размышления очень характерны для св. Григория: важнее «из тела путешествовать ко Господу, нежели из Каппадокии в Палестину».
В 381 г. св. Григорий присутствовал на 2-ом Вселенском Соборе. Его догматические труды определили его влиятельность. В императорском эдикте 30-го июля 381 года св. Григорий был включен в число тех епископов, общение с которыми обязательно для признания православным. В каждом округе были названы свои имена и для Понта св. Григорий вместе с Элладием Каппадокийским и Отрием Мелитийским. От Элладия он имел впоследствии много огорчений. В 382 и 383 годах он снова был в Константинополе на соборах и продолжал борьбу с арианами. Здесь он сблизился с знаменитой девственницей Олимпиадой, близкой и к Златоусту. В 394 году он снова был на соборе по делам Аравийских церквей. Это последнее известие о его жизни. Вероятно, вскоре он и скончался. Во времена Златоуста о нем уже ничего не слышно. Об этих последних годах его жизни сохранились только немногие отрывочные сведения, свидетельствующие, однако, о его высоком авторитете и влиянии. Он занимается в это время преимущественно общецерковными делами. Впрочем в Ниссе вряд ли у него было много дел. Современники видели в св. Григории великого защитника православия против ариан н аполлинаристов — «столп православия», «отца отцов». Позже, в эпоху оригенистических споров стали спорить и о Григории. И при определении круга «избранных отцов» он оставлен был в стороне. Его прямое влияние упало. Впрочем и VII Вселенский Собор называл Григория — «отцом отцов». Начиная с V века подымался вопрос о богословских мнениях св. Григория. И уже авва Варсонофий выразил общий принцип для их оценки. «Святые, сделавшись учителями, превзошли своих учителей и, получив утверждение свыше, изложили новое учение, но вместе с тем сохранили и то, что приняли от прежних учителей своих, т. е. учение неправое. Преуспев впоследствии и сделавшись учителями духовными, они не помолились Богу, чтобы он открыл им относительно первых их учителей, Духом ли Святым внушено было то, что они им преподали, но почитая их премудрыми и разумными, не исследовали их слов. Не вопросили Бога, истинно ли сие». За св. Григорием виделся образ Оригена. И в богословии Григория различалось школьное предание и церковное свидетельство. Оригеновское у него отвергалось, но его не винили за Оригена.
II. Труды.
Св. Григорий не построил богословской системы; и вместе с тем по своему духовному типу он был более других отцов систематиком. Схема его богословских воззрений определилась под влиянием Оригена. Нельзя отрицать так же и прямого влияния неоплатонической проблематики. В своих творениях св. Григорий Нисский охватывает весь круг богословских тем. При этом нужно различать его творения, писанные по полемическим обстоятельствами времени, и те, в которых он положительно раскрывал привлекавшие лично его темы.