И путь мой, – будний путь всегдашний,

И к небу мне поднять лица

Нельзя от этой черной пашни.

Не все ль равно, коль Божий зов

Меня застанет на работе?

И в будних днях мой дух готов

К преображенью темной плоти. (72)

Скажем теперь коротко о"блоковской"теме в"Руфи". На наш взгляд, с А. Блоком в сборнике связано намного больше, чем это принято считать (Д. Е. Максимов, например, узнал лишь одно стихотворение, посвященное ему – "Смотрю на высокие стекла"[35]). В действительности таких стихов множество. Не случайно, наряду с эпиграфами из книг пророков, мы находим в"Руфи"эпиграф из"Нечаянной радости"Блока. Судя по письмам, любовь к А. Блоку была одним из сильнейших чувств, охвативших Кузьмину–Караваеву в этот период, из тех же писем видно, что ее отношение к А. Блоку в это время нельзя исчерпать"материнским"чувством, о котором она говорит в воспоминаниях 1936 г., написанных монахиней, по понятным причинам умалчивающей об этой любви.

В последнем письме к Блоку Кузьмина–Караваева говорит о том, что готова отказаться от своего пути, ради того, чтобы быть с ним:"Если бы Вам даже казалось, что это гибель, а передо мной был бы открыт любой другой самый широкий путь, – всякий, всякий, – я бы все же с радостью свернула с него, если бы Вы этого захотели"(649). В критический момент их отношений она предпочла бы погибнуть вместе с Блоком, чем спастись без него. Но поэт такой жертвы с ее стороны, к счастью, не принял. Не зря в своих воспоминаниях о Блоке мать Мария приводит одно из его размышлений:"Однажды (он) говорил о трагичности всяких людских отношений… человек знает, что, добиваясь их развития, добивается их смерти. И все же ускоряет и ускоряет их ход. И легко заменить должный строй души, подменить его, легко дать дорогу страстям. Страсть – это казнь, в ней погибает все подлинное"(631–632).

В"Руфи"А. Блоку посвящены, на наш взгляд, такие стихи:"Жених, опьяненный восторгом и хмелем, / Слепец, покоренный звенящим метелям"(85), – связь с Блоком очевидна, если вспомнить его"Снежную маску", в которой"метель"тождественна охватывающей поэта страсти[36]. Блока, мы полагаем, поэтесса имеет в виду и в таких строчках:"О Царстве пророчить мне больно / Тому, кто любимее мужа, / Кто спутник, и брат, и жених. / Напрасно твержу я: довольно, – / Все та же звенящая стужа, / И так же все голос мой тих"(84). Удивительно, но в"Руфи""Женихом"именуется и Христос (70, 80, 88), что соответствует христианской традиции (Ср. Мф. 9, 15; 21), но помимо этого говорится о другом женихе, который"любимее мужа", и которому она пытается говорить о Царствии. Понятно, что речь идет об А. Блоке, ему она писала в 1916 г.:"Любовь Лизы не ищет царств? Любовь Лизы их создает, и создает реальные царства, даже если вся земля разделена на куски и нет на ней места новому царству". И далее:"Я не знаю, кто вы мне: сын ли мой, или жених, или все, что я вижу и слышу, и ощущаю. Вы – это то, что исчерпывает меня, будто земля новая, невидимая, исчерпывающая нашу землю"(643). Отношения Е. Ю. Кузьминой–Караваевой к А. Блоку, как мы видим, были"религиозными", женихом, наряду со Христом, он тоже называется не случайно. Здесь влияние на поэтессу вполне могло оказать учение о любви Вл. Соловьева, согласно которому любящая должна любить в возлюбленном Христа, возвышать его до образа Христова[37]. Блок, как известно, был последователем Вл. Соловьева. Кузьмина–Караваева, в свою очередь, оказалась в атмосфере"культа Соловьева"в семье первого мужа (622), поэтому неудивительно, что в своих"мессианских"чаяниях Кузьмина–Караваева наряду с пророчествами об установлении царствия Божьего на земле (после Суда), говорила о"царстве"применительно к Блоку. Во всяком случае, нет сомнений, что она хотела, чтобы Блок вместе с ней стал"вестником"грядущего царства:"Если Вы позовете, за Вами пойдут многие"(632). К нему первому она приходила со своей вестью, которую он не принял:"Я знаю, – живущий к закату / Не слышит священную весть"(85).

В конечном счете, Кузьминой–Караваевой пришлось признать, что А. Блок – лишь вестник гибели прошлого царства. Она приняла на себя роль вестницы преображенья, а на долю А. Блока пришлось быть"вестником гибели". Оба"вестника"связаны для поэтессы единой судьбой, хотя пути их расходятся:

Да не вменится темный грех

Тому, кто испытал соблазны.

Влекомы мы дорогой разной,