Образ Божий усматривается им в душе, а отнюдь не в теле, и понимать его надо как бесстрастность [1081]. Также думает и блаженный Диадох в своем Подвижническом слове [1082]. Первоначальное дарование нашему естеству от Бога есть чистота [1083] и смиренномудрие [1084].

Также узко–моралистически понимает образ и подобие Божие и преп. Нил Синайский. Для него это: любовь к Богу, ревность о чистоте, благость, терпение, сострадательность, братолюбие и т. д. [1085]. Он же пишет еще: «ум есть образ Божий» [1086].

Смиренномудрие Адама особенно ощущали звери, подходя к Адаму. Поэтому и смиренномудрие подвижников покоряет себе тварь и теперь [1087].

Потеряв чистоту и смиренномудрие Адам лишился даров Божиих; вместе с ним страждут и его потомки и вся тварь. Поэтому из сострадания к твари Сын Божий сошел на землю, но не в трусе, не в огне, не в страшном гласе, но «как дождь на руно и как капля, каплющая на землю» [1088]. Искупление есть таким образом для св. Исаака врачевание греха. Об искуплении, как врачевании болезней, говорит и св. авва Исаия Нитрийский [1089].

Важно здесь однако и другое. Усматривая в акте вочеловечения Христова Его сострадание к твари, св. Исаак не ограничивается этим. Он предполагает, что это вочеловечение, как знак безмерной любви Бога к миру, имело бы место и в том случае, если бы Адам и не пал. Исаак Сирин таким образом не ограничивается в этом вопросе моментом сотериологическим. О. Ириней Хаусхерр, ссылаясь на издание Paulus Bedjan, P.C.M. (Paris, 1901, pp. 583–586) в творении Mar Isaac Ninevitae «De perfectione religiosa» усматривает в Исааке предшественника Дунс Скота. Воплощение имело место не вследствие греха Адама. Мистику доступно чтение и сокровенных слов Писания. Истинная причина боговоплощения не грех праотца, а любовь Божия к миру и человеку.

«Nequaquam ut a peccatis nos redimeret, neque propter quid quam aliud fuit mors Domini nostri, sed tantum ut mundus sentiret amorem quem habuit Deus erga creationem. Si propter remissionem peccatorum tan tum fuisset onmis haec operatio mirabilis, sufficiebat ut nos alio aliquo modo redimeret» [1090].

Искупленные Христом, и мы призываемся к «чести усыновления» [1091], чтобы стать «храмами Божиими» [1092]. Это усыновление Богу и братство со Христом надо понимать в смысле стяжания чистоты, как первоначального дара [1093]. Уподобление Христу есть смиренномудрие [1094]. «Доброе делание и смиренномудрие делают человека Богом на земле» [1095]!

Очевидно характерно отличие в понимании обóжения от взглядов св. Макария, т. е. понимания св. Афанасия, Каппадокийцев, св. Максима Исповедника, св. Симеона Нового Богослова. Там онтологическое прославление и обóжение, здесь же у св. Исаака нравственное очищение и подвиг. У св. Исаака, как и у Антиохийцев, все «снизу», все в «антропологическом максимализме». Надо вспомнить все сказанное об антропологии христологических споров, о Феодоре Мопсуестийском и Нестории, где ударение в искупительном акте ставится на послушании и смирении, а, следовательно, этим же ограничивается и «теозис» людей. Недаром западная наука, на основании свидетельства Иезудена, епископа Басры, историка VIII века, решительно зачисляет св. Исаака в несторианство [1096].

Будущее блаженство для св. Исаака состоит в созерцании откровения славы Божией, причем непосредственно, а не от ангелов приемлемое [1097]. Евагрий говорит: «Царствие Божие есть бесстрастие души и истинное ведение св. Троицы» [1098]. Начало этого созерцания св. Исаак имеет уже здесь; это видение светозарности Божества в молитвенном подвиге [1099].

В будущей жизни есть только два состояния, — блаженства и геенны [1100], исключающее что–либо промежуточное. Интересно понятие геенских мук:

«Мучимые в геенне поражаются бичом любви. И как горячо и жестоко это мучение любви… Неуместна никому такая мысль, что грешники в геенне лишатся любви Божией. Любовь есть порождение ведения истины, которое дается всем вообще. Но любовь силою своею действует двояко: она мучит грешников, как и здесь случается другу терпеть от друга, и веселит собою соблюдающих свой долг. И вот, по моему рассуждению, геенское мучение есть раскаяние. Души же горних сынов любовь упоявает своими утехами» [1101].

Нельзя в заключение не отметить довольно ясного влияния Ареопагитиков: св. Исаак их цитирует [1102]; он знает онтологический катарсис псевдо–Дионисия [1103]; он говорит о трех ступенях мистического совершенства [1104]; о познавании в мраке неведения [1105]. Много пишет он и об исихии и ее приемах [1106].

АНТРОПОЛОГИЯ МИСТИКОВ

Ареопагитики