Неизвестно, в каких отношениях к Эригене находился Маннон, который называется начальником придворной школы Карла в позднейшее время ее существования (†  880)[190] и которому несправедливо приписывали иногда перевод некоторых сочинений Платона и Аристотеля на латинский язык[191]. В «Истории Оксеррских епископов» Сказывается, как ученик Эригены, Вибальд Камбрейский, занимавший с 879 года Оксеррскую кафедру (†  887). «Сделавшись в раннем возрасте последователем Иоанна Скота, распространявшего в то время лучи мудрости в Галлии (per Gallias), и долгое время пользуясь ею наставлениями, он научился, по свидетельству этого памятника, познавать как божественное (относящееся к религии), так и человеческое, и взвешивать правильно как доброе, так и худое», и в сане дпичсппя заявил себя добрыми качествами[192]. Учеником Эригены надевается еще Илия, епископ Ангулемский (engolismensis, d’AngoujAmp, — f 860). Теодульф Орлеанский (? f 821), говорится в одном памятнике, «чрез посредство Иоанна Скоттигены, образовал в философских науках Илию, принадлежавшего к тому же племени [и сделав из него] мужа во всех отношениях ученейшего (virum undecumque doctissimum philosoficis artibus expolivit»). Илия же был в свою очередь учителем Гейрика[193].

Последний (841–877), о котором известно более, чем о предыдущих непосредственных учениках Эригены (если только относительно Илии не скрывается здесь какое‑либо недоразумение), благодаря частию оставшимся после него сочинениям, изучая греческий язык и теософию ареопагитских творений в лаонской области, мог иметь и личное знакомство с Эригеной. Во всяком случае есть места в его стихах, в житии Германа Оксеррского, написанном в 864–873 годах, которые воспроизводят мысли сочинения о разделении природы; схолии же на греческие слова в этих стихах представляют почти буквальные выписки из этого сочинения. Приписываемые ему глоссы на некоторые сочинения по логике, по Наигёаи, также обнаруживают буквальное сходство с упомянутым сочинением и комментарием Эригены на Капеллу. Был ли согласен Гейрик во всем с воззрениями Эригены, влияние на него последнего в той или иной форме несомненно[194].

Учениками Гейрика были Гукбальд Сент–Амандский и Ремигий Оксеррский, благодаря деятельности которых, главным образом, научное образование сохранялось некоторое время и после царствования Карла Лысого. Интерес к спекуляции обнаруживает собственно только Ремигий (†  908), бывший учителем в Оксерре, затем в Реймсе и в Париже (после 900), и занимавшийся как диалектикой, так и богословием. В глоссах на книгу о диалектике в руководстве Капеллы он, по Наигёаи, «рабски воспроизводит все определения Эригены», являясь крайним реалистом. В богословских произведениях его, в комментариях на Св. Писание, составленных на основании древнейших западных учителей церкви и отличающихся мистическим оттенком, о которых с высокой похвалой отзываются как прежние писатели, даже Абеляр, так и новейшие ученые, не заметно, однако, по–видимому, особых следов влияния идей Эригены[195].

Тем более нужно сказать последнее о других ученых и писателях более позднего времени, жизнь и деятельность которых относится частью уже к десятому веку, например Одоне Клюнийском (†  941), который обращался к Ремигию с целью получить научное образование и слушал у него диалектику в Париже, но который более известен как организатор клюнийской конгрегации, чем как ученый и писатель[196]. Может быть, широкое до неуместности применение, какое дает греческим словам в своем стихотворении об осаде Парижа норманнами (885–887), Аббон из монастыря Германа Парижского (†  после 923), стояло не вне связи с шедшими от Эригены традициями относительно уважения к греческому языку и греческой литературе[197]. Но если следы каких‑либо унаследованных от Эригены чрез посредство его учеников традиций, в виде тех или иных идей или в виде известных научных стремлений, и хранились некоторое время после него, они все равно вскоре должны были исчезнуть во мраке X века, сменившего эпоху каролингского просвещения[198].

Если весьма мало сохранилось сведений относительно внешних обстоятельств жизни Эригены, отчасти конечно потому, что она не богата была внешними фактами, будучи посвящена теоретическим интересам науки, зато остался памятник внутренней жизни его духа и его ученой деятельности — в его произведениях. На основании дошедших до нас произведений Эригены и является возможным иыне судить о нем как ученом и как мыслителе.

Плодом учено–литературной деятельности Эригены были, с одной стороны — переводы его с греческого языка, с другой — оригинальные произведения, причем к последним, кроме писанных прозою сочинений, относится ряд стихотворений. Все они, за немногими исключениями, собраны и изданы Флоссом в 1853 г. в 122 томе латинской патрологии Миня[199].

I. Переводы с греческого имели весьма важное значение в ученолитературной деятельности самого Эригены ввиду особого отношения его к греческим писателям, интереса к ним и стремления усвоить их воззрения.

а) Первое место между трудами этого рода занимает Versio operum S. Dionysii Areopagitae, перевод ареопагитских творений (Floss, с. 10351194), сделанный по поручению Карла Лысого, нужно думать, уже после написания сочинения о предопределении, как сказано выше, и не бывший первым трудом Эригены при французском дворе (после 851, 858?, до 861–862). Переводу предшествует посвящение его королю в стихах (Praefatio, с. 1029–1030) и особое предисловие в прозе, в котором, обращаясь также к королю, Эригена говорит о вызвавших его перевод обстоятельствах и об особенностях перевода и сообщает сведения о личности св. Дионисия и о содержании его произведений (с. 1031–1036). Кроме того, в начале перевода помещены стихи в честь св. Дионисия (с. 1037–1038), в конце — стихи, направленные против Рима (с. 1194). Эригеною переведены были все известные на греческом языке с именем Дионисия Ареочагита произведения. Перевод его пользовался большою распространенностью в средние века, даже после появления других, более удовлетворительных переводов, и сохранился в значительном числе рукописей. Издаваем был ранее в 1503, 1530, 1536, 1556 годах, вновь издан в 1853 году Флоссом[200].

б) Versio Ambiguorum S. Maximi, перевод сочинения св. Максима Исповедника, известного под названием Άπορα είς Γρηγόριον, или Περί τδ πορηθέντων κεφαλαίων tv τοίς τοϋ ίχγίου Γρηγόριου τοΰ θεολόγου Λόγοις (Floss, с. 1195–1222), сделан был также по поручению короля, вскоре после перевода Дионисия (около 861–862 г.).

Сочинение Максима было переведено в целом виде, как показывает изданный у Флосса под другим заглавием отрывок перевода относящийся к концу его (Liber de egressu et regressu animae ad Deum. Fragmentum. c. 1023–1024). И этому труду предпосылается предисловие, с обращением к королю, где указывается значение, какое тлеет произведение Максима для понимания ареопагитских творений (с. 1193–1196). Известны также стихи, имеющие отношение к этому труду, — посвящение перевода Карлу, стихи относительно дчика переведенного творения и стихи к читателю его (с. 1235–1236). В противоположность предыдущему, рассматриваемый труд в средние века был, по–видимому, почти совсем неизвестен. Флосс не встретил ни одного кодекса для своего издания и ограничился перепечаткой лишь того отрывка, который издан у Gale, в приложении к сочинению о разделении природы (1681), именно начала перевода[201].

II. Из оригинальных произведений Эригены, написанных прозой, какие известны и изданы доселе, имеет точную дату своего происхождения.

a) De divina praedestinatione liber, полемическое сочинение о предопределении против Готтшалка (Floss, с. 355–440), написанное, как сказано выше, в 851 году, по настоянию Гинкмара и Пардула и частью самого короля. Были уже указаны обстоятельства, сопровождавшие его появление. Сочинение состоит из 19 глав, кроме пролога с четверостишием в конце и эпилога. Надписания глав не вполне соответствуют действительному развитию мыслей в сочинении и вообще оно представляет значительные трудности при изучении. Полемические цели и необходимость применяться к авторитету бл. Августина препятствовали свободному изложению собственных воззрений автора, вынужденного притом спешить, и самые воззрения его еще не определились окончательно ко времени написания этого сочинения. В обычае той эпохи Эригена не стесняется употреблять самые резкие выражения против Готтшалка, которые потом обращены были против него самого[202]. Сочинение обнаруживает ту глубину мысли и высоту абстракции, которые проявились потом в главном произведении философа, и при всех недостатках[203] признается, однако, высоко стоящим и в формальном отношении над произведениями других писателей того века[204]. Встреченное осуждением со стороны франкских богословов и целых соборов сразу же по своем появлении, оно уцелело каким‑то образом до настоящего времени, в единственной, насколько известно, рукописи, современной, может быть, автору, и по ней издано Mauguin’oм в 1650 году и затем Флоссом[205].

б) Главное произведение Эригены есть сочинение Περί φύσεως μερισμού id est De divisione naturae libri V, называемое также в кодексах и у самого Эригены просто libri περί φύσεως[206], о разделении природы или о природах (Floss, с. 441–1022). Предпринятое по убеждению Вульфада, нужно думать, уже по окончании упомянутых переводов (858?, до 866), сочинение это представляет в своем содержании цельную систему воззрений философа и, разделяясь на пять книг, соответственно разделению самой системы, изложено в виде диалога учителя с учеником. В отдельных книгах нередко встречаются значительные отступления от главного предмета, о котором должна идти речь, и повторения прежде сказанного. Но они допускаются автором сознательно, ввиду важности и интереса некоторых затрагиваемых вопросов, имеющих притом особое значение в целом системы, и ради лучшего уяснения известных положений. В общем поэтому они не нарушают цельности произведения, сообщая лишь пазнообразие его содержанию[207]. Что касается диалогической формы сочинения, то нет нужды видеть в ученике, который вообще ставит вопросы и дает ответы вполне достойные самого учителя, представителя «церковного сознания» Эригены, как делает это Кристлиб[208], или предполагать с Вильгельмом Мальмсберийским, будто маской собеседника философ хотел прикрыть неприятные для латинских читателей положения[209]. Свои убеждения он не стеснялся высказывать решительно и прямо, как в этом произведении, так и в других. Но следует признать, что эта форма, сама по себе сообщающая живость изложению, вполне соответствовала характеру внутреннего развития спекуляции Эригены, давая ему удобное средство в виде вопросов и возражений с особой рельефностью представить недоумения и противоречия, встречавшиеся ему в его философствовании. Способ выражения автором своих мыслей, по общему почти Признанию, отличается высокими достоинствами. Касаясь самых отвлеченных вопросов спекуляции, не имея за собой установившейся философской терминологии, он находит, однако, возможным говорить более или менее ясно и просто. По временам речь его, не чуждвя иногда некоторой растянутости, принимает поэтический оттенок. К рассматриваемому сочинению собственно и относятся похвальные, даже восторженные отзывы об Эригене как писателе некоторых новейших ученых[210].

Еще Вильгельм Мальмсберийский признавал книгу Эригены «весьма полезною (bene utilem) по причине решения [в ней] некоторых трудных вопросов, если только не вменять [в вину автору ее] уклонения в известных пунктах от латинян, вследствие излишнего увлечения греками, почему он и сочтен был за еретика[211]. И повидимому книга его стала было находить довольно широкое распространение в XI‑XII веках, перед временем расцвета схоластики, как на нее обрушилась булла Гонория III от 23 января 1225 года. Ввиду того, что книга эта (liber Perphisis titulatus, totus scatens vermibus haereticae pravitatis), как дошло до сведения папы, имелась в некоторых монастырях и в других местах и некоторые монахи и ученые мужи (claustrales nonnulli et viri scholastici), любители новшеств, очень усердно занимались чтением этой книги, в предупреждение вредного влияния ея буллой строго повелевал ось всем духовным лицам, на материке и в Англии, тщательно (sollicite) разыскивать это сочинение или части его и немедленно присылать в Рим для торжественного сожжения, или сожигать публично не отсылая, а тем, которые не доставят его через пятнадцать дней после обнародования буллы, объявлять отлучение[212]. Несмотря на столь строгий приговор, до нашего времени все‑таки сохранились частью почти полные экземпляры, частью отрывки сочинения, относящиеся главным образом к XI и XII векам. Впервые издал «давно ожидаемые» (в печати) книги о разделении природы Gale в 1681 году в Оксфорде. Издание вскоре же внесено было в индекс особым декретом Григория XIII от 3 апреля 1685 года и сделалось довольно редким[213]. Перепечатку этого издания, далеко неудовлетворительного в научном отношении, дал в 1838 году Шлитер, но весьма неисправную, несмотря на титул: editio recognita et emendata. Более или менее удовлетворяющее научным требованиям издание принадлежит Флоссу (1853). С него сделан Ноаком перевод сочинения на немецкий язык (1870–1874)[214].