Восемь дней на Афоне
«Вот молодец! - подумал я. - Мне бы его пренебрежение к обстоятельствам».
Монах снова вздохнул и стал жестами показывать, что для начала надо спуститься в урочище. Всё-таки некая неуверенность в его объяснениях присутствовала, скорее всего, он никак не мог понять, почему, если мы шли в Ватопед, то оказались тут.
- Нам бы кофейку перед дорожкой, - напомнил о гостеприимстве Алексей Иванович, а заодно как бы пояснил причину нашего появления.
Монах спохватился, закивал головой и завёл нас в небольшую комнатку, похожую на маленькое кафе: несколько летних лёгких столиков, барная стойка в глубине. Комнатка оказалась так мала, что рюкзаки пришлось оставить перед входом.
На возглас монаха появился послушник, монах объяснил ему, что за почётные гости мимоходом оказались в их скиту, и тепло попрощался с нами. В самом деле - тепло, без всякой иронии. И мы его попросили помолиться. В конце концов, именно он молился за нас, пока мы пробирались в Ксилургу.
Мы сели за ближний столик, и скоро нам принесли кофе и по рюмочке раки. Все тревоги и сомнения, которые не оставляли меня с тех пор, как я увидел столбик из сложенных камушков при спуске в урочище, растаяли с первым глотком (собственно, один глоток и был - рюмки у них...) раки, а с первым глотком кофе вернулись бодрость и уверенность: мы обязательно дойдём до Ватопеда!
Урочище мы преодолели стремительно, словно гладкую стометровку, и вышли на то же место дороги, только два часа спустя. Теперь пошли налево, к морю.
Несмотря на то, что мы теперь побаивались вести праздные разговоры (я так вообще воспринял плутание как вразумление), но идти в безмолвии нам, мирским людям, непривычно. Хотя, казалось, что лучше: иди себе, читай Иисусову молитву. Наверное, если бы мы шли вдвоём с Алексеем Ивановичем, с которым столько переговорено, так и было бы. Но с людьми не столь близкими благостного молчания не получалось. Возникало ощущение тяжести паузы. Но и разговоров о мире не хотелось. И я спросил: а слышали ли мои спутники, как ночью подъезжала машина?
Отец Борис и Серёга дружно сказали «нет», а Алексей Иванович прокомментировал:
- Это у тебя глюки были.
Мне стало обидно.
- Я даже видел свет фар. И голоса слышал.
- Точно - глюки. Ты, Сашулька, как только головку на подушку опустил, так в свои обе свистульки и засвистел, словно пожарник на покое.
Я ещё больше обиделся: ну, бывает, что шумно сплю, но зачем сообщать интимные подробности окружающим? Однако Алексею Ивановичу сейчас не возразишь: он сразу предлагал налево идти. Алексей Иванович решил добить меня.