мистицизмом и демонизмом

Появление на Западе рационализма, как это не покажется странным, на самом деле связано с отвержением разума в деле спасения, ведь крайности всегда взаимосвязаны. Западные отцы, провозгласив тезис о непознаваемости Бога, вместе с этим отвергли и всякое Его разумное постижение и приобщение к Нему через нетварные энергии. Протоиерей Иоанн Мейендорф пишет по этому поводу: «Пропасть между верой и рассудком, между Богом и падшей человеческой природой, унаследованная от Августина, сохраненная в томизме и даже еще расширенная в номиналистической схоластике Оккама, осталась общим признаком западного христианства, как до, так и после Реформации» [209]. Поэтому рационализм стал некой компенсаторной реакцией на искаженный опыт приобщения к Божеству. Но такой рационализм – есть лишь недоброкачественный мистицизм, попытка заполнить пустоту в мистическом опыте рациональными и юридическими категориями. Отсутствие верного учения всегда ведет и к ложному мистическому опыту.

Мы не осознаем всей серьезности сегодняшнего духовного врага – мистического иррационализма. Повторяя сегодня столь категорические формулы отвержения разума, мы невольно поддерживаем этот иррационализм, потому что идея ненужности ума – это чисто восточная и оккультная идея. В Православии, как мы убедились, такой идеи нет, но вот в медитационной практике буддийских монахов идея ненужности ума является основополагающей, потому что только через отсечение ума возможно, по мнению буддистов, достигнуть нирваны. «Мы должны достигнуть пассивного состояния, немышления, конечной пристани, нирваны, покоя» [210] – поучал Будда [211].

Если молитва – это сознательная работа, то медитация – это разрушение сознания. Для того, чтобы отсечь ум, существует определенная медитационная техника, которая постепенно приводит практикующего к остановке мышления. Но не есть ли это впадение в то самое состояние «неразумных животных», о котором нам поведали подвижники-аскеты? Ведь, отказываясь от ума, человек отказывается и от совести, которая обличает его через слово.

«Человек, который в чести и неразумен, подобен животным, которые погибают» (Пс. 48, 21), говорится в Писании. Да, животное обладает определенной целостностью – в нем нет той раздвоенности, которую обнаруживает в человеке совесть. В своих ощущениях и образах животное очень целостно переживает мир – это делает его очень сильным, способным к тому, чего человек в своей раздвоенности достичь не может.

Преодолеть раздвоенность можно не только путем умерщвления ума и совести, но и другим, более достойным человека путем – длительной словесной молитвенной борьбой (невидимой бранью) со страстями, просвещением сердца умной молитвой и духовным размышлением. Целостность здесь достигается не отсечением слова, а его созреванием, приобретением полноты осмысленности. Это и есть то «молчание и тайна будущего века», о которой нам поведали святые отцы [212]. «Исихия, – пишет В.Н. Лосский, – это собственно христианское выражение бесстрастия, когда деятельность и созерцание рассматриваются не как два образа жизни, а, наоборот, сливаются в осуществлении умного делания» [213]. Бесстрастность дает подвижнику преизбыточную благодать и такую власть над стихиями и материей, которая нашим экстрасенсам и не снилась. Но это доступно только тому, кто стяжал любовь ко всей твари, и потому никогда не воспользуется этой властью во зло. Молчание подвижников есть верность Христу-Логосу и следование за ним в аскетическом подвиге. Молитвы – это словесная духовная практика, но цель ее – безмолвие. «Молчание будущего века» – не просто молчание, а молчание о невыразимом – о том, чего не может познать ограниченный человеческий разум, но может открыть ум и сердце Христово в их брачном соединении. Духовное превосходит земной ум – истина открывается духом. Духом созерцается нетварный свет, который, по словам святителя Григория Паламы, будут созерцать христиане в вечности. Однако созерцанию Божественных смыслов всегда предшествует подвиг преодоления своей ветхости в слове.

Отказ от подвига преодоления себя в слове – измена Христу, вызов Богу, попытка восхитить покой и целостность противозаконным, бессловесным путем. Она всегда будет обречена на неудачу, ибо украсть «молчание будущего века» и жизнь вечную невозможно. Святитель Григорий Нисский связывает смертность с бессловесностью.

«С естества бессловесных, – пишет он, – перенесена мертвенность на естество, сотворенное для бессмертия, – возможность умирать, которая была отличием естества бессловесного» [214].

Теософы утверждают, что «зло зародилось с первым проблеском сознания» [215]. Но, если это так, то борьба с сознанием – есть борьба со злом. Из такой теории рождается и магическая практика отсечения сознания. Маг с помощью различных средств подавления сознания (включая наркотики и гипноз) совершает бегство от слова и преодолевает раздвоенность, уподобляясь «бессловесным тварям». Это обеспечивает ему связь с духами, исполняющими его повеления. Власть дает ощущение целостности, – достигнутой зрелости. Но на самом деле это ведет к разрушению человека как целостного универсального существа, направляет его не к духовному возрастанию, а к деградации. Маг и гипнотизер, чтобы подавить волю другого человека, стремятся отсечь сопротивление его разума, отключить логическую часть его сознания. Попробуйте критически отнестись к гипнотизеру, и эта критика вызовет в нем непроизвольную агрессию (скорее всего он просто выведет вас из зала). Интересно, что точно такую же реакцию обычно вызывает осмысленная молитва кого-то из присутствующих. Дело в том, что и критическое отношение и молитва разрушают тот мост, который гипнотизеры устанавливают с подсознанием своих «подопечных». Но это верный признак нечистоты духа, связи со злобными демонами, ибо сказано: «Не обличай нечестивца, чтобы он не возненавидел тебя; обличай мудрого, и он возлюбит тебя» (Притч. 9, 8).

Интересно, что усвоение масонского мистического опыта предполагает отказ от разума. «Весь религиозный опыт, – описывает опыт масонов протоиерей Георгий Флоровский, – расплывался в какую-то зыбь пленительных и томительных переживаний… Разуму с его понятиями противопоставляется Откровение. Но не столько Откровение историческое или писанное, сколько «внутреннее», то есть некое «озарение» или «иллюминация». Священное Писание есть немой наставник, указующий знаками на живого учителя, обитающего в сердце» [216]. Любопытно, что у Андрея Платонова в романе «Чевенгур» один пролетарий-строитель коммунизма характерно формулирует смысл коммунистического строительства: «Что нам ум? – Мы хотим жить по желанию!» [217]

Борьба с умом имеет мистическую подоплеку. Интересно свидетельство одного йога высокого посвящения. По евангельскому совету: «Испытывайте духов, от Бога ли они» (1 Ин. 4, 1), он решил проверить того духа, которым был водим. «Иисус, прииди в мое сердце, – произнес он, – если Ты – единственно истинный Бог, то я хочу только с Тобой иметь отношения». Затем он обратился к духу:

«Шакти, исповедуешь ли ты Иисуса как Господа? Если нет, то я осуждаю тебя именем Иисуса». «Потом, в течение двух часов, – рассказывает он, – дух Шакти и вся энергия, обретенная мной благодаря занятиям йогой, покинули мое тело, уйдя через ноги в землю. Когда я поднялся, то понял, что во мне произошли существенные перемены. Я снова стал Рональдом Кохеном, тем, кем был когда-то очень давно. Я вдруг осознал, что в мою голову приходят мысли и я начинаю думать (выд. мною – свящ. В.С.). Когда я был йогом, то мой разум оставался совершенно пустым в то время, когда я, пусть даже несколько минут, сидел неподвижно. Полное отсутствие мыслей. Вернулись ко мне и внутренние ощущения. Всего лишь несколько часов назад я почти ничего не чувствовал, меня ничто не трогало. В буквальном смысле слова я был пустой оболочкой, в которой действовал нечистый дух» [218].

По роду своей священнической и миссионерской деятельности мне часто приходилось сталкиваться с прельщенными и бесноватыми, с раскольниками и сектантами, экстрасенсами и колдунами. Всем им свойственно одно объединяющее их качество – они совершенно неспособны к критическому диалогу. Как только им задаешь вопрос, затрагивающий их «веру» или критикующий их дело – так тут же они или переходят на ругательства, или выключаются из диалога (не слышат того, что им говорится), или игнорируют то, что было аргументировано им высказано, продолжая свой монолог ровно с того места, на котором их прервали вопросом. Это говорит о том, что логосная часть души каким-то способом блокирована в сознании – религиозно табуирована – в эту область вступать им нельзя, там можно погибнуть от одного сознания, что ты вступил на эту запретную территорию. Да это и поистине так – если эти духи вступают на эту логосную территорию, то им наступает конец.