- Господи, Иисусе Христе, взыскавший и обретший за­блудшую овцу и сопричисливший ее прочим незаблудшим, прогнавший мысленного волка, искавшего погубить ее, и показавший нам путь спасения. Ты, Владыко, раба Твоего сего, который по простоте своей и по коварству диавола-обольстителя впал в прелесть, избавь от высокомерия бе­совского, - да познает Тебя, Истинного Бога, ради нас крест и смерть претерпевшего, и да прославит имя Твое святое во веки. Аминь.

 Так молился преподобный, и тотчас же с очей брата спа­ла как бы пелена, и он ясно познал, в какое зло он, несчаст­ный, впал. С тех пор, избавившись от сатанинского высо­комерия, он с благоразумием и смирением стал проводить богоугодную жизнь.

 Из святой Лавры за какое-то согрешение был изгнан не­кий монах, который пришел к святому Нифону и пожало­вался, что его выгнали несправедливо. Этот брат просил, если возможно, позволить остаться у него послушником. Однако святой, провидя будущее, велел ему вернуться в мо­настырь, припасть к ногам игумена с покаянием и смиренномудрием, чтобы тот снова принял его. "Если же ты не вер­нешься, - сказал святой, - то и здесь не сможешь вынести все тяготы, и лишишься того доброго, что мог бы получить монастыре. Ибо если ты вернешься, то через некоторое время станешь екклисиархом, а затем игуменом. Однако те­бе более всего должно иметь смиренномудрие". С улыбкой святой продолжил: "Когда с помощью Божией ты станешь игуменом, вспомни о нас, и уделяй нам средства от части об­щежительной". Когда монах вернулся в обитель, то действи­тельно, через некоторое время, согласно проречению препо­добного, стал екклисиархом, а затем игуменом, и посылал святому все необходимое для жизни.

 Трое монахов захотели навестить преподобного, но по­скольку один из них был безбородый, они оставили его на дороге, далеко от кафизмы преподобного. Когда эти два мо­наха пришли к святому, тот спросил их: "Почему вы не при­вели с собой и того юношу, который станет обителью Свята­го Духа". Удивившись словам святого, они пошли и привели юношу. Получив большую пользу от беседы с преподобным и приняв от него благословение, все трое ушли, прославляя Бога. Юноша же тот, преуспев в добродетели, согласно слову святого, просиял в монашеском житии.

 Досифей, отец Гавриила, о котором мы уже говорили, про­сил святого позволить Гавриилу пойти по какому-то делу в Иверский монастырь. Провидя открытую ему Божиим Про­мыслом опасность, которая должна была с ним случиться, он возражал. Однако Досифей утверждал, что никакой опас­ности нет, и что на следующий день он пойдет в Амальфинский монастырь, называемый ныне Морфинским. Нифон возразил: "А если Гавриил попадет в рабство в Амальфинском монастыре, что тогда будет? Пусть идет, моей вины не будет в том, что с ним случится". Досифей поверил сло­вам святого и более уже не противоречил. В тот же вечер пришел к ним некий брат и возвестил, что от Морфинского монастыря отошел корабль с пиратами, которые захватили трех монахов, случайно оказавшихся на той дороге.

 Однажды, пришел к преподобному один Лаврский монах и возвестил, что иеромонах Иоанникий послан игуменом вместе с другими братьями на остров Скирру, но в море на монастырский корабль напали пираты и всех взяли в плен Лаврские отцы собрали деньги для их выкупа, и этот монах дал от себя одну золотую монету. В это время Нифон сказал ему: "Лучше бы ты, чадо, отдал этот золотой нищим, потому что Иоанникий и прочие уже освобождены, и с ними все в порядке. Ах, если бы и мы могли поучаствовать в том уте­шении, какое имеют они сейчас". Услышав эти слова, монах запомнил день, когда святой Нифон это сказал, и по воз­вращении Иоанникия в Лавру, рассказал ему о пророчест­ве преподобного. Нужно отметить, что именно в тот день Иоанникий с братьями поймали много рыбы, поэтому они и получили великое утешение во славу Бога, прославляющего прославляющих Его. Аминь.

Житие и подвиги иже во святых отца нашего Григория Паламы, архиепископа Солунского, чудотворца, просиявшего в XIV веке

 Сей божественный отец наш Григорий произошел от ро­дителей знатных и добродетельных. Отец его был настолько достойным человеком, что когда Андроник II воссел на цар­ском престоле, то назначил его одним из членов синклита (государственный совет). Но не только земной царь оказывал ему почести, но и Небес­ный Царь, Который еще при жизни прославил его чудеса­ми. Предвидя свою кончину, он принял монашескую схиму и из Константина стал Констанцием. Оставив все земное, он наконец переселился к небесным. После смерти отца Гри­горий начал изучать внешнюю премудрость. Он был еще в малом возрасте, ему трудно давалось запоминание, поэтому он решил, что не будет приступать к учению, пока не поло­жит перед иконой Госпожи Богородицы три земных поклона с молитвой. И так, с молитвой, ему стало легче даваться уче­ние. Богородица помогла ему и в том, что склонила к нему душу царя, и тот щедро давал Григорию все потребное для жизни. Прошло немного времени, и Григорий показал такое преуспеяние, что все удивлялись его премудрости, которую он проявлял в государственных делах. По сей причине царь весьма радовался и замыслил дать ему значительную долж­ность. Однако ум преподобного помышлял о более вели­ком и высоком: о Небесном Царе и Его Царстве, а о земном Григорий совершенно не заботился. Преподобный посто­янно общался с монахами Святой Горы, приходившими в Константинополь, и подвижники советовали ему удалиться из города и пойти на Афон. Они также советовали ему немного поупражняться в добродетелях, прежде чем оставить город, и преподобный, ко всеобщему удивлению, стал проявлять такое безразличие к одеждам, предпочитая са­мые убогие из них, и настолько изменил жизнь и нравы, что некоторые подумали, что он сошел с ума. Но мужественный Григорий нисколько не задумывался о бесчестии и стыде, и с ревностью предавался воздержанию и посту, удовлетворяя телесные потребности в пище и питии лишь хлебом и водой, никогда не наедаясь досыта. Так же, сверх меры, подвизал­ся он и в прочих добродетелях. Григорию было двадцать лет, когда он начал так жить, не поддаваясь ни на уговоры царя, ни на обещания больших почестей. Убедив домашних, близких родственников и некоторых рабов, которые были настроены благонамеренно, принять ангельскую схиму, он разместил их в монастырях, а сам вместе со своими братья­ми удалился из Константинополя. Придя на Святую Гору, он поселился в Ватопедской Лавре и стал послушником божест­венного Никодима, который был дивным безмолвником, си­явшим и в подвигах созерцания, и в деятельных подвигах. От него преподобный принял ангельский образ. А теперь будьте внимательны и поймете, какое преуспеяние выказал Григо­рий в тех же самых подвигах, деятельных и созерцательных.

 Прошло два года с тех пор, как он посвятил себя Богу - пос­тами, бдением, сосредоточением помыслов, непрестанной молитвой, имея Водительницей, Заступницей и Ходатаицеи Божию Матерь, и каждую минуту в молитвах обращался к Ее помощи. В один из дней, когда он так безмолвствовал на­едине, а все его помыслы были обращены внутрь себя и к Богу, внезапно явился ему величавый муж (это был святой Иоанн Богослов) и, с кротостью смотря на него, сказал:

 - Чадо, меня прислала Святейшая Царица всех спросить тебя, почему ты все время взываешь к Богу со словами: Про­свети мою тьму, просвети мою тьму?" На это Григорий отвечал так:

 - А чего другого я, страстный и исполненный грехов, дол­жен просить, если не милости и просвещения, чтобы знать и творить Его святую волю.

 - Владычица всех через меня, Ее раба, обещает быть тебе Помощницей.

 А где Матерь Господа моего будет мне помогать, здесь или в будущей жизни?

 -И в настоящей, и в будущей.