Дальше, конечно, возникает сложность уже совершенно другого, я бы сказал, чисто духовного порядка: где тот праведный путь, по которому я узнаю уже не о Боге, не о религии, а где я могу познать Самого Бога? То есть как уподобиться мне? Что это за путь богоуподобления, при котором я действительно могу сказать: вкусите и увидите, как благ Бог.

Об этом уже говорит Православие. И здесь опять-таки непростые вопросы, которые требуют от человека, я бы сказал, скрупулезного изучения, чтобы увидеть, чем Православие отличается от других конфессий и в чем его понимание этого пути жизни. Действительно, оно настолько глубже и подтверждается таким громадным опытом, какого не имеет ничто другое. И именно поэтому оно показывает критерий, по которому мы можем судить, что действительно этот путь богоуподобления – верный.

Вот так. Тут две стороны: первая – рациональный путь, по которому мы можем прийти к Богу: есть ли Бог, какой образ Бога правилен, какая религия наиболее истинна. И второй путь – тоже теоретический, когда мы должны узнать основы духовной жизни, принять эти основы. И, наконец, третий этап, самый сложный, на который редко кто становится, редко кто пытается осуществить лично в своей жизни: стать на этот путь духовной жизни и убедиться.

То есть что значит встать на путь духовной жизни? Первое: увидеть, что во мне есть, увидеть то, о чем говорит Православие. Что, оказывается, в нас живут все страсти. Это первое. Второе. Что, оказывается,  я не могу ни одной страсти своими собственными усилиями выкорчевать из себя. Я не могу не осуждать, не могу не завидовать, не могу не тщеславиться, не могу не гордиться – ой, этих столько «не могу», что и в этой комнате не вместится. Не говорю о телесных страстях; а  оказывается, «не могу». И когда я это увижу, тогда я, наверное, почувствую себя другим человеком, а не тем, кто хочет, чтобы его живьем канонизировали. Когда человек смиряется, понимает, в каком состоянии он находится, тогда его обращение к Богу начинает носить искренний характер. Искренний, убедительный. И на почве этого обращения, то есть в правильной молитве, и начинается богообщение, богопознание.

Я уже не говорю здесь, что необходимо изучение Священного Писания, особенно Нового Завета, совершенно необходимо изучение святых отцов, которые прошли этот путь духовной жизни, оставили нам описание его. Представляете, я подхожу к тайге и дальше не знаю, куда мне идти. Где тот Дерсу Узала, который меня поведет? Оказывается, у нас есть. Вот путь, зафиксированный святыми отцами – они прошли его, они указали и основания, и критерии, указали ошибки, опасности. Указано все. Поэтому я не могу здесь не упомянуть нашего замечательного водителя духовной жизни – святителя Игнатия (Брянчанинова) и его учеников: игумена Никона (Воробьева), схиигумена Иоанна Валаамского, игумению Арсению. Это наши современники, их наследие надо изучить, и тогда мы увидим, что такое духовная жизнь, то есть внутренняя жизнь человека, которая действительно дает возможность человеку реально убедиться, кто есть Бог и какое благо Он дает человеку.

– То есть без личного участия – не только разумом, но и сердцем – этот эксперимент богоискательства и богопознания фактически невозможен...

– Да, видите ли, теоретическая часть необходима. Она необходима, конечно. Особенно когда мы касаемся области и законов духовной жизни. Потому что здесь очень легко увлечься и впадать во что угодно: и в экстазы, и в мечтания. И такие будут эксперименты, от которых можно с ума сойти. Кстати, святые отцы предупреждали и предупреждают о так называемой прелести. Когда человек, кажется, и подвизается, и борется, а на самом деле идет по совершенно ложному пути. Здесь даже необходим личный труд борьбы с самим собой. Вы знаете, мне очень понравилось стихотворение одного немецкого поэта, хорошо переведенное на русский язык. Это поэт Фридрих фон Логау, который говорит: да, бой с самим собой есть самый трудный бой, победа из побед – победа над собой.

– Следующий вопрос у нас от Нины из Дегтярска. «Чем ревностнее моя молитва к Господу, тем труднее мне с реальным миром общаться . Как соблюсти равновесие между необходимостью такого противоречивого общения? С одной стороны, в моей молитве идеал,  Бог, свет, чистота, с другой  стороны – мир, полный хаоса, мрак, пустота и, что самое главное, нежелание людей идти к свету. Как соблюсти равновесие в нашей жизни»?

– Дело вот в чем. Если мы познакомимся с тем, что говорят святые отцы о молитве и об условиях молитвы, то мы откроем очень важное, что необходимо знать человеку: не просто молитва нужна – молитва без исполнения заповедей Евангелия остается воплем в пустоту. Тот, кто не понуждает себя к исполнению заповедей Евангелия, а только молится, глубоко ошибается. Почему это важно? А вот почему. Когда я начинаю понуждать себя к исполнению заповедей, то, повторяю, оказывается, я не могу не завидовать. Я хочу не завидовать, но не могу не завидовать; я хочу не осуждать, но не получается; я не хочу тщеславиться, а как это можно? Я, когда только убеждаюсь, когда встал на путь, хочу исполнить заповеди Божии – убеждаюсь, насколько больна моя душа. А дальше? В больнице осуждают друг друга за болезнь? У меня-то рука, ладно, а у него-то нога болит, подумайте, срам-то какой, какой ужас! Вы найдете такое? Скажут, вы что?

Так вот и здесь; когда человек понуждает себя к жизни по Евангелию, он убеждается в своей болезни и начинает сочувственно относиться к духовным болезням других людей. Я не могу не завидовать, а она вот, или он не может не врать, а другой не может не лицемерить, а третий не может не красть. Я как к этому отношусь? Да, мне их жалко, это болезни, но это больные люди, что делать? А я? А я не могу не осуждать, не завидовать, а может, не могу не лицемерить. И чем больше я вижу себя, тем меньше я начинаю осуждать других и тем легче мне становится относиться к этим людям по-христиански, и тогда моя молитва начинает исходить из чувства смирения и сочувствия к другим людям. Конечно, находиться в больнице, где больные люди, приятного мало. Но когда я вижу, что я среди них такой же больной, ситуация принципиально меняется, и мое отношение к ним меняется по существу. Это важно помнить, это важно знать.

– Да, и может быть, такой подход изменит наше отношение к миру: общеизвестно, что церковные люди и люди, которые называют себя церковными, нередко говорят, что мир погряз в грехе, что мир, так сказать, черный: только мы – «белые и пушистые», а вокруг все черно. А ведь, по сути, это симптом второй нашей личной болезни, когда мы видим, что все вокруг черно и только мы «светлы»…

– Это признак нашей слепоты, того, что мы, оказывается, не христиане. Меня однажды потрясло, когда я услышал от одной монахини такое резкое: ух, эти мирские! Я помню, что даже содрогнулся. Не дай Бог нам впасть в то состояние духовное, когда мы себя чувствуем выше других. Мои студенты уже наизусть помнят (и надо бы, чтобы все помнили) замечательную сентенцию святителя Феофана Затворника: «Сам дрянь дрянью, а все твердит: несть якоже прочие человеце». Вот к чему человек может прийти, когда он сверху вниз смотрит на других. Среди этих больных я так же болен, а по мере очищения моей души прихожу к выводу: я еще больнее их. А почему больнее? Я христианин, а они не христиане. Я знаю, и не делаю, а они-то не знают. И поэтому я хуже их. Это очень важно знать! И при таком даже теоретическом понимании вещей насколько легче нам станет жить в том мире – не в мирском, а в нашем мире, где мы с вами вместе живем.

– Алексей Ильич, у нас очень много вопросов из самых разных сфер, но я пытаюсь сделать так, чтобы один вопрос плавно перетекал в другой. Галина из Пензенской области спрашивает: «Где грань между видением своих грехов и комплексом неполноценности? Как видеть в себе грехи, но не развить в себе комплекс неполноценности»?

– Хороший вопрос. Комплекс неполноценности развивается, когда мы переживаем свои недостатки – не столько грехи, сколько недостатки. Я бы сказал, неуспехи в жизни, неумение вести себя в обществе, безуспешность своей деятельности, научной карьеры и так деле. В основном это отражается на внешней стороне жизни, и человек очень болезненно переживает все это, когда жизнь его проходит вне Бога, то есть вне состояния, о котором я только что говорил. Когда же человек понуждает себя к исполнению заповедей, видя, что сам он эти страсти искоренить не может, у него возникает искренняя молитва к Богу. Когда человек тонет, его надо понуждать, чтобы он кричал? Нет, конечно. Когда человек болеет, ему надо говорить, чтобы он шел к врачу? Он сам побежит, деньги заплатит, только, пожалуйста, помогите.