И, к своему ужасу, я увидела, как блюдце, касаясь стрелочкой букв, нарисованных на круге, “рассказывает” такие подробности моей прошлой жизни, которых не мог знать не то что никто из присутствующих, но вообще ни один человек в этом городе. Я ринулась к блюдцу, расталкивая сидящих за столом новоявленных “спиритов”:

— Пустите меня! Я сама! Я одна!!!

На сей раз пришел черед ужасаться остальным участникам спиритического сеанса: блюдце под моими пальцами бегало как сумасшедшее, хотя для его верчения по всем “законам” полагался магический круг других участников.

— Ты потрясающий медиум! — восторгались мои знакомые.

Но мне в тот момент было не до похвал. Задавая вопросы обо всем (меня интересовало, кто говорит от имени Есенина, в чем смысл жизни человечества), я лихорадочно пыталась увязать происходящее с моим материалистическим представлением о мире.

Дома и в библиотеке я перерыла массу литературы о дуализме, но ответа так и не нашла. Как-то, проходя мимо раскрытых дверей храма, я была потрясена неземной красотой доносившегося оттуда пения. Но войти не решилась (ведь я была коммунистом, секретарем парторганизации!), только подумала: “Если жизнь наша заканчивается смертью — это одно, а если она продолжается и после смерти — то это совсем другое, тогда мы должны жить на земле совершенно по-иному!” Сжалось сердце от предчувствия: смысл жизни совсем не в том, чему нас учили…

Но ответы на мучительные вопросы в то время я искала не в Церкви, а у своего “духовного собеседника”, нарисованного под блюдцем на листе бумаги внутри “звезды Давида”: это был примитивный “чертик” или “более интеллигентная” змея, кусающая свой хвост (так выглядит уроборос — оккультный символ бесконечности космоса. — Ред.).

Часами “общаясь” с блюдцем, я настойчиво выспрашивала, не мое ли это подсознание, не мое ли “второе я”, на что получала весьма уклончивые ответы. После сеансов я чувствовала нечеловеческую усталость — будто целый день таскала тяжелые мешки. Но это меня не могло остановить. Так продолжалось два или три месяца. “Блюдце” иногда давало весьма любопытные и практические советы насчет моей повседневной жизни, взаимоотношений с друзьями и начальством, но мне претило такое “заземленное” использование невидимого “чудесного собеседника”, которого я упорно расспрашивала ни больше ни меньше, как об устроении мироздания и спасении человечества. В конце концов в ответ на свои назойливые вопросы я стала получать… непристойную брань. Это меня отрезвило, и я постепенно забросила свое пагубное увлечение. Но скорее всего кто-то из благочестивых предков вымолил меня в тот момент от рабства бесу.

Почему именно у меня проявились эти странные медиумические “способности”, хотя в моем роду, насколько мне известно, никто ничем подобным не занимался? Я по своему дремучему духовному невежеству не только не задумалась о сути происходящего, но постаралась поскорее забыть неприятный инцидент, заставив себя вернуться в лоно безмятежного материализма.

Первый пробный опыт бесообщения дал знать о себе спустя десять лет, когда в середине восьмидесятых годов начали расцветать, как бурьян на духовном пустыре, полуподпольные “восточные” кружки и салоны, собирающие интеллигенцию, озабоченную тем, как вырваться из серой и унылой застойной действительности к истинному знанию.

От лозы до гуманоидов

К тому времени я уже успела обучиться так называемой биолокации (или, как ее называли в древности, “лозоходству”) — методу определения подземных источников, ископаемых и т. д. с помощью металлической рамки или же обыкновенной V-образной веточки. Нет-нет, залежей руд я не искала, но с восторгом читала о промышленном применении лозоискательства в геологии и археологии.

Обучал меня “методу” серьезный ученый — кандидат технических наук (что вызывало к нему полное доверие), но весьма оригинальным способом. Когда я честно пыталась определить “размер ауры” дерева и у меня ничего не получилось (рамка вместо того, чтобы оттолкнуться от “границы ауры”, уперлась в древесный ствол), мой учитель взял меня за руку, чтобы “подпитать своей энергией слабое пока биополе”. Как я поняла намного позднее, в этот момент произошло нечто вроде “пересадки беса”, который курировал этого ученого, в мое доверчиво открывшееся сознание. Ни о каких бесах я тогда, естественно, не думала — они были для меня мифическими существами, героями сказок. Об их кознях я также не имела понятия. Зато в полной мере стала наслаждаться “вдруг” открывшейся во мне способностью к “биолокации” — мы с мужем, как дети, с восторгом прятали и находили различные предметы, определяли цвет машин в закрытых гаражах, скрытые в толще земли водопроводные трубы. Приобщили к этому занятию детей, вместе с ними искали места старинных усадеб и даже… собирали грибы, весьма, кстати, успешно.